– Я знаю. Но у меня был ужасный вечер, и практически была паническая атака, так что, когда Грей принес эту бутылку виски, я... – она лениво поднимает и опускает плечи. – Я думаю, что я – пьяница. Но я не так удивлена этим. В смысле, что уже натворила кучу плохих вещей, во всяком случае, так же, как и моя мать, так что может значить еще одна?
– Во–первых, ты ничем не похожа на свою мать, – говорю я, желая, чтобы она прекратила говорить подобное. – И во–вторых, почему у тебя была паническая атака?
Она приподнимает плечо, ее взгляд выворачивает душу.
– Из–за многих вещей... Я не могу рассказать о них, или же ты будешь разочарован во мне.
– Принцесса, – я убираю волосы с ее глаз. – Я никогда не смогу разочароваться в тебе. Никто бы не смог.
– Ты сейчас так говоришь, но только потому, что не знаешь всего.
– Тогда расскажи мне все.
Она неуклюже качает головой, выпячивая свою губу.
– Я не могу.
Я оставляю свою руку лежать на ее щеке.
– Но я думал, что мы рассказываем друг другу все.
– Не все, – она прижимается к моему прикосновению, ее ресницы трепещут.
Боже, убей меня сейчас, и я умру счастливым человеком.
– И я знаю, что тебя это тоже касается, – шепчет она. – Я знаю, что ты говорил с Греем о вещах, которые не рассказывал мне.
Мое внимание мечется на кухню, и я хмурюсь на Грея.
– Что ты ей сказал? – произношу беззвучно, уже зная ответ.
Где–то месяц назад, когда мы с Греем не были близки, мы отрывались вместе, и я решил разболтать о своих проблемах с Виллоу, прожужжав этим ему все уши.
Грей замирает на середине наливания напитка.
– Прости. Я был пьян, – затем он хватает Луну за руку и вылетает через заднюю дверь, расплескивая свой напиток по пути.
Фыркнув, я возвращаю свое внимание к Виллоу.
– Что он тебе рассказал?
Она косит глазами, раздумывая.
– Я, правда, не помню...может, что–то касательно разбивания твоего сердца? – смятение в ее глазах дает мне надежду, что она не будет ничего из этого помнить утром.
Я начинаю расслабляться, когда она резко обвивает меня своими руками и прижимается ко мне своей грудью.
– Мы можем сделать что–нибудь сегодня вечером? – спрашивает она, глядя на меня сквозь свои ресницы.
– Мы можем сделать все, что ты захочешь.– Особенно, когда ты так смотришь на меня. – Просто назови это, и оно твое.
Она довольно улыбается.
– Я хочу расслабиться и повеселиться с тобой.
– Тебе повезло, потому что так случилось, что расслабление и веселье – моя специальность.
Улыбаясь, она целует меня в щеку.
– Спасибо, Бек. Ты – лучший. А если тебе хоть что–нибудь понадобится, я буду тоже здесь для тебя.
Я закрываю глаза и делаю успокойся–твою–мать вздох. В последний раз, когда она была так нежна со мной, я попытался ее поцеловать. Я не могу снова это сделать. Я не могу потерять контроль. Мне нужно, оставаться трезвым и держать свои руки при себе, пока я не могу добраться до того, что ее беспокоит.
Ну, именно в этом я пытаюсь убедить себя.
Когда она сплетает наши пальцы и тянет меня на кухню, чтобы выпить, я с легкостью следую за ней, задаваясь вопросом – возможно, я потерял контроль очень давно?
Глава12
Виллоу
Раньше я верила, что у меня аллергия на вечеринки. Каждый раз, когда я туда шла, мое тело реагировало физически. Мои мышцы подтягивались, желудок сводило, а кровяное давление подскакивало, словно миллион раз натягивало тетиву.
Окей, возможно я, на самом деле, не верила, что у меня была аллергия. Шумные толпы, громкие звуки и пьяные глупости просто делали меня напряженной. Хотя, сегодня вечером, я превратилась в лицемерку. Сегодня вечером я на вечеринке у Бека и достаточно выпила, чтобы громкая музыка не была ужасной, пьяные глупости скорее смешные, чем раздражающие, а толпа... Ну, все люди ютятся в просторной гостиной и вроде как подавляют, но не достаточно, чтобы мне захотелось уйти.
Я виню в расслабленном состоянии своего мозга виски, который выпила перед тем, как уехала от Луны. Я не планировала пить, но раз тяжесть жизни начала раскалывать мою грудь на части, я решила, что мне нужно успокоиться. Поэтому я выпила два напитка, или три, или четыре, или десять, а потом направилась в свое самое любимое место в мире – к Беку.
Бек прилип ко мне на всю ночь, добавив в мое расслабленное состояние эйфории.
Бек и виски в равной степени способствовали забыть о дерьмовых решениях.
Бек и Бек – такая же счастливая пьяная Виллоу.
Бек. И Бек. И Бек. Он скользит в мои мысли, словно любимая песня, застывшая на повторе.
Дерьмо, я так пьяна.
Время от времени к моей пьяной глупости подкрадывается беспокойство, предупреждая меня, что я играю с огнем и скоро могу сгореть. Прямо сейчас, вероятно, это звучит более привлекательно, чем должно.
– Расслабься, принцесса, – Бек вдыхает мне в ухо, пока басы песни пульсируют в моей груди. Он двигается прямо позади меня, прислоняя свою грудь к моей спине, держа пальцы на моих бедрах. – Танцы должны быть веселыми, – улыбается мне из–за моего плеча, его бедра прижимаются к моей заднице.
Трезвая, я могла бы сильно запаниковать из–за интимных движений. Пьяная...? Ну, это чувствуется вроде как приятно.
Хорошо, очень, очень приятно.
– Я веселюсь, – объявляю я, что частично является правдой. Я не имею в виду, что дерьмово провожу время или что–то в этом роде. Просто, все время слишком много людей вмешиваются в мои дела, у меня присутствуют обратные вспышки воспоминаний, словно я на работе или в квартире во время одной из вечеринок своей матери.
– Нет, это не так. Ты вся нервная, – он обхватывает своими ладонями мои бедра, и я резко падаю на его грудь, откидывая голову назад.
– Перестань так много беспокоиться о том, что делают все остальные, и танцуй со мной, – он притягивает меня еще ближе, если это возможно, и проскальзывает рукой вокруг моей талии, расставляя свои пальцы на моем животе.
Трезвость пытается протолкнуться через мой онемевший мозг, и мой голос разума пытается грандиозно появиться. Мы слишком близко. Очень–очень, я–могу–все–чувствовать близко. Бек меня трогает. Бек трется о мою задницу. Бек слишком наслаждается этой вещью с танцами. Я слишком наслаждаюсь этим грязным танцем. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда мы оба слишком наслаждались танцами.
Мне, вероятно, следует остановить это, правильно? Внезапно голос моего разума тоже звучит пьяно.
Я украдкой смотрю на Ари, Луну, и Грея, чтобы увидеть, что они думают об этом грязном танце, происходящем между нами с Беком.
Ари слишком отвлечен, совершением внезапных диско–движений, а Луна слишком занята, внимательно смотря с вожделением в глаза своего бойфренда. Если бы Винтер была здесь, она бы точно заметила, что сейчас происходит в–одном–шаге–от–порно–шоу танец. Винтер ничего не пропускает.
Даже при том, что, похоже, только мы с Беком осведомлены о том, как много касаемся друг с друга, я все еще чувствую себя так, словно тайно делаю что–то гадкое. Если бы я была трезвой, то свалила бы прямо сейчас. Но я не трезвая. Я пьяная, одурманенная и смущенная тем, что хочу, и тем, что не хочу. Кем Я являюсь, а кем – нет. Чему я принадлежу, а чему – нет.
Еще пару месяцев назад, я была планирующей–все, играющей–строго–по–правилам девушкой, даже если мои решения не всегда были лучшими. Поэтому этот безрассудный танец со смущающим фактором – чуждая, дикая, сумасшедшая, неподконтрольная территория.
Чего, черт возьми, я хочу? Прекратить танцевать с Беком? Чтобы он прекратил трогать меня?
Я несколько раз качаю головой, чтобы прояснить туман в сознании. Все это заставляет вращаться комнату.
– Прекращай много думать, – игриво ругает Бек, мягко ущипнув мое бедро. Когда я замираю, он вздыхает. – Ты сказала, что хочешь повеселиться сегодня вечером, помнишь?
