— Анри, — сказал он почти по-дружески, — люди, которые верят в богов, но не верят в себя — глупцы. И таких — большинство. Есть и другие… Те кто верит в себя, но не верит в богов. Такие до поры много могут, но много страдают и теряют ум. Есть и те, кто не верит ни в себя, ни в богов. Это живые трупы, страх пожирает их изнутри, как червь. Любой может помереть прямо сегодня, но только тот по настоящему жил, кто глядел судьбе в глаза без страха. Такой, если выживет, может изменить многое. Ты слишком слаб чтобы быть великим воином, твои дух и ум — как ветерок.

Анри сокрушенно покачал головой, отвел в сторону тяжелый взгляд. В черепе все громче шумит кровь, лицо уже красное как раскаленный таз для углей, даже уши горят!

— И что мне делать?

— Откуда мне знать? — рассмеялся в ответ Тахукар, обнажил громадные зубы — этого не знает никто, кроме тебя самого. — Ты должен понять, кто ты есть, и тогда увидишь путь, которым идти. А я пришел сюда сражаться, а не учить тебя жизни.

Анри ответил вяло:

— Ты не знаешь, я не знаю, Ситара не знает? Кто же тогда? Не могу же я просто ждать, когда меня зарубит какой-нибудь горбун, или застрелит прихвостень жены. Не могу же я прятаться и прятаться, бежать и скрываться всю жизнь.

— Нет, не можешь, — ответил вождь серьезно. — Тебя настигнут и убьют. Я бы убил. Жизнь нельзя усложнять, иначе теряется правда. Ты или бежишь или дерешься. Ты или охотник или жертва. Третьего нет. Но только глупец сражается с тем, что неведомо, и там, где не подготовился.

Анри, посмотрел на Ситару, та словно воды в рот набрала, спросил неуверенным голосом:

— Значит, я буду драться. Нескольких уже на тот свет отправил, может и дальше судьба мне улыбнется…

За широченной спиной вождя, простиралось чистое и прозрачное как стекло небо, казалось, громадный мавр завис в воздухе на звериной шкуре, как колдун из сказаний на волшебном ковре-самолете. Игривый горный ветер развевал густые и толстые волосы вождя, так напоминающие конскую гриву. Сверху донесся тоскливый крик, Анри поднял взгляд, над головой кружились все те же серые птицы.

— Сражаться надо уметь, — сказал Тахукар настойчиво. — Размахивать оружием, пускай и умело, не значит, что умеешь сражаться. Многие их тех, кто держит в руках острую сталь, даже не задумывались о том, что такое бой!

Анри хмурил брови, морщил лоб, каждое слово стегало, как плеть по обнаженной спине.

— И что это значит? — буркнул он хмуро. Вождь в ответ обнажил крупные зубы, громко расхохотался.

— Это значит!.. Значит, что если ты не думаешь головой, а взялся за оружие, то наверняка уже проиграл. Когда ты сражаешься с врагом, то должен знать кто перед тобой, что или кто движет им, какая сила движет и покровительствует ему. А драться как сумасшедший зверь, лишь ради крови — это недостойно человека.

Анри спросил вяло:

— А что достойно?

— Сложно сказать, — ответил Тахукар. — Жизнь всегда намного сложнее и одновременно проще слов. Слова — лишь пыль у подножия гор. Скажу что недостойно — не достойно плыть по течению, не искать своих слабостей, не бороться с собой. Только тот, кто победил слабости в себе — непобедим для врага. Потому что настоящий враг изучает тебя, он знает тебя лучше, чем любой друг.

— Чем больше ты говоришь, тем меньше я понимаю, — сказал маркиз, устало обхватил руками голову.

— Потому что слова бесполезны, если за ними нет опыта — ответил вождь твердо. — Хочешь, расскажу о воине, которому суждено было стать самым великим на белом свете?.. Который прожил тысячу лет, создал величайшую страну и даже боги приходили к нему за советом?

— Да, — кивнул Анри.

— Тогда слушай, у матери было два сына, два брата близнеца. Оба росли сильными мужчинами, умело владели оружием, никогда не обижали слабых, не нападали первыми, но и в обиду себя не давали. Однажды братья шли домой, была ночь, а на дороге по какой шли, сидел нищий. Старый такой путник.

Тахукар умолк, взглянул на Анри пристально, тот спросил жадно:

— Что было дальше?

— Старик сказал им: Я ваша смерть. Один из вас сегодня уйдет со мной в мир мертвых. Вы одинаковы, как две капли воды, а потому мне все равно кто. А второй, который останется, тому быть величайшим из воинов, и править этими землями тысячу лет. Знаешь, как они поступили?

— Нет, — покачал головой маркиз, — как?

— Братья очень любили друг друга и не могли решить, кто из них должен погибнуть. Каждый предлагал себя. Так сильна была их любовь. Тогда смерть плюнула, и забрала их обоих.

— Как же так? — возмутился Анри, — если они умерли, кто же стал великим воином?

— Им стал я — ответил, ухмыльнувшись Тахукар, — потому что не топтался на месте, думал головой и быстро принимал решения.

Анри слушал заворожено, задумчиво кивал. Перед глазами вставали живые картины двух могучих братьев, сухого старика в длинных мешковатых одеяниях, и шустрого Тахукара…

— Пускай эта история будет тебе уроком, — сказал вождь сухо. — Ты хоть что-нибудь понял?

Анри посмотрел на него с уважением, медленно кивнул.

— Я понял, что любовь и доброта не всегда правы. Что разум часто подсказывает более верное решение.

Тахукар устало прикрыл темные глаза, легко и бесшумно, как громадный кот поднялся на ноги. Очертания тела подсвечивало солнце, отчего казалось, что его от верха до низу окутывает золотистый кокон, сияние выглядело волшебным, словно нимб.

— Это все, — сказал вождь. — Запомни. Разум это оружие воина. Сердце — его щит. Нельзя сражаться щитом и защищаться оружием.

— Постой! — воскликнул Анри. — Позволь мне хоть как-то отблагодарить тебя.

Крупные губы Тахукара растянулись в скупой улыбке.

— У нас разные судьбы, но один Путь, — ответил он загадочно, величественно вскинул вперед руку. Лежащий на камне, в пыли посох подскочил, как живой, лег в раскрытую ладонь. — Каждый сам творит свою судьбу, я и другие могут лишь поделиться опытом.

Он развернулся, рука ухватила расстеленную на плато шкуру. Тахукар ловко закинул ее на плечи, и исчез, будто пустота проглотила его, растворился в воздухе, как утренний туман. Ситара осталась сидеть на земле.

— Что это было? — спросил удивленный Анри, крутил шеей по сторонам как журавль, — куда он делся?

Маркиз вслушивался в шепот ветра, шум осыпающихся с утеса камешков, тревожное повизгивание птиц в вышине. Все как и прежде, ничего иного не услышал. Вздохнул тяжело, провел рукой по волосам, и достал из-за пазухи плотный кожаный мешочек. Птицы в небе испуганно замолкли. Даже ветер казалось, притих, затаил дыхание и наблюдает, что случится.

Но ничего не произошло, Анри повертел в руках тяжелый мешочек, крепко сжал в ладони. Он развернулся лицом к спутнице, посмотрел на нее с благодарностью. Сердце стучало гулко и часто.

Тахукар возник из ниоткуда и исчез без следа, а это могло означать только одно: он либо могущественный враг, либо последователь Белой Ложи. Во всем предстояло разобраться, ведь враг не обязательно набрасывается с топором. Хитрый злодей опутает ложью и тайной, и тогда не поймешь где истина, а где нет. Но и настоящий друг стремится помочь, дает мудрый совет, но не делает за тебя работу. Пойми тут? Голова пухнет, ум запутался, но сердце… В груди стало легко, радостно. А маркиз всегда полагался на зов того что стучит в груди. Но нужно помнить и урок Тахукара: сердце без ума — слепо.

— Я узнала его, — тихо сказала Ситара, — это действительно великий воин. Один из двенадцати магистров ложи.

— Значит все-таки друг, — произнес Анри радостно, щелкнул пальцами. — Похоже на то, что у меня есть идея.

Иноземье. Остров Варрант. Побережье костей.

Вдалеке загорался алым край неба, там, где его купол соединяется с блестящей гладью океана. Широкая кровавая дорожка бежит по волнам подрагивает, растекается в стороны. Багровое зарево подсвечивает снизу облака, раскрашивает радужными красками, такого прежде Анри не видел. Солнце превращается с горящую точку, все глубже проседает под воду. Часть облаков уже налилась теменью, как и раскинувшийся под ними океан.