Пальцы, повинуясь чужой воле, потянулись к ожившей картинке. Изображение протянуло руку навстречу, ладони сомкнулись. Анри пробрала дрожь, касание оказалось леденящим, в мозгу загрохотало.

Взгляды двух маркизов, настоящего и иллюзорного скрестились, словно мечи в битве, едва искры не полетели в стороны. Анри из последних сил напряг волю, взгляда не отвел: В темных глазах Мага играют синие языки пламени, брови сдвинуты на переносицу. Маркиз же оскалился, словно загнанный в угол зверь.

— Что же ты за тварь! — гневно прорычал Анри, изумившись той силе, что закипела внутри. Казалось не он лежит со страшной раной на груди, в луже собственной крови.

Ответа не последовало. Лишь озорная улыбка на миг касается напряженных губ Мага, во взгляде читается твердая решимость.

— Что ты задумал? — пытаясь высвободить руку, спросил Анри. Волнение скрутило внутренности в узел, но виду не подал, говорил, как и надлежит мужчине, уверенно и смело.

Только сейчас маркиз заметил что стены и пол покрылись мелким отверстиями, так словно муравьи древесину изъели: мелкие дырочки располагаются плотно друг другу, как поры на коже, сквозь них проникает едва видимое испарение. Воздух то загустевает, как свежесвареный клей, то плавится, а то и трепещет как пламя свечи. Анри ошарашено зажмурился, встряхнул головой, а когда открыл глаза, то едва не разинул от удивления рот, глаза округлились, брови поползли вверх. Отверстия в полу размером с мышиные норы, сквозь прорези бьет алый свет, точно там внизу пылают огни преисподней. Злой огонь причудливо играет искрами, сполохи фейерверком разлетаются в стороны, разбрасывая пылающие головни.

Одна из головешек упала прямо на грудь Анри. Тело испугано дернулось, перевернулось на спину, боль тотчас вонзилась когтями в оголенные нервы. Анри с силой стиснул челюсти, заскрежетало, словно камни трещат под ударами молота. Раскаленная головня жадно шипела, вгрызалась в рану, пламя расплавленным воском разливалось по груди, подбираясь все ближе к горлу.

Анри не знал, верить происходящему или нет? Может все лишь сон, бред умирающего? Но почему все такое яркое и четкое, даже четче чем обычный мир. Образы красочные живые, и боль…до чего же правдивая боль.

Карта пропала из рук Анри, словно ее и не было вовсе, пальцы сжимали лишь обожженный кусок лакированной бумаги. Со злостью маркиз швырнул бесполезную бумажку в сторону, ухватился руками за охваченную пламенем грудь. Красные языки мигом перекинулись на кисти, поползли вверх по предплечьям. Так при пожаре коварное пламя бежит по шторам, затем перекидывается на ковры и мебель. Только вместо деревянных шкафов — живое тело и боль, от которой едва не разрывается мозг. Анри не выдержал, закричал.

Смотреть на охваченное огнем тело не было сил: холодеет в животе, а в груди рождаются страх и бессильный гнев. Анри не испугался бы сцепиться с врагом лицом к лицу, кучей врагов, с целой армией, да что там — даже самим Дьяволом, но — чтобы видеть, с кем дерешься. Чтобы понимать с кем или чем имеешь дело. А как драться когда ты один на один с невидимым? Тет-а-тет со страхом? Чем сразить такого противника? Волей? Какая воля! Все силы уходят на то чтобы не сдохнуть!

Боль в теле адская, но кожа на груди и руках не покрылась уродливыми пузырями, не лопается от жара, в комнате не запахло жареной плотью. Да что там! Даже покраснения нет. В карих глазах маркиза застыл изумленный блеск.

— Колдовство, — прошептал Анри, поднося пылающую, точно факел руку к лицу. Боль медленно откатывалась назад, как волна, разбившаяся о скалистый берег.

Огонь угасал, длинные багровые языки становились короче, пока совсем не исчезли. В груди у маркиза ухнуло, руки судорожно дернулись к ране, и замерли. Под пальцами липко от крови, но раны нет! Здоровая упругая кожа, жесткие волосы, и никакого струпа!

Брови Анри поползли вверх, глаза округлились:

— Точно колдовство, — прошептал изумленно маркиз.

Все еще не верил своему счастью, хлопал ладонями по могучей груди, скреб пальцами здоровую кожу. Наружу рвался радостный хохот.

Увлеченный чудом, Анри не заметил как изменился интерьер. Бесследно исчез дощатый пол, бревенчатые стены и стропила, пропал и столик с злополучной колодой на нем. Не осталось следа и от кровати, на которой не так давно лежал.

Анри рассматривал здоровое тело, довольно скалил зубы. Гора свалилась с плеч: Я здоров, господь не оставил меня в беде, я здоров!

Замок «Блутштайн». Северо-восточная Франция. Герцогство Эльзасское, графство Эгишейм.

Падение оборвалось резко, от удара оземь голова едва не раскололась надвое. В ушах шумело, как будто лавина обрушивается прямиком на макушку, терзаемое болью тело сжалось в комок. Фарамонд понял, что лежит на земле, осторожно втянул носом воздух: затхло как в погребе, пахнет тленом и плесенью. По разбитому лицу струйками стекала теплая кровь. Под ладонями и щекой барон ощущал холод, земля скользкая и противная.

Веки поднимались тяжело, как железные заслонки, Фарамонд в сердцах выругался. В помещении темно, хоть глаз выколи. Могучие легкие застонали, барон зашелся жутким кашлем.

— Мессир, как вы? — гулким басом пророкотал Ив.

— В… по… рядке, — сдавлено ответил Фарамонд, — где Блан?

— Я здесь, — донеслось слева, — где мы, мессир?

— Мы… в за. падне, — страшным голосом произнес Фарамонд, — хо. зяин по. близости.

Ив поднялся на ноги, похожий на мифического минотавра, глаза налились кровью, ноздри расширились, из них наружу рвется жар. Монтескье подошел вплотную к Фарамонду, ухватил под руки. Голос прогрохотал, словно раскат грома:

— Нельзя нам разлеживаться, мессир. У меня от этого места мороз по шкуре.

— Брат! — воскликнул отчаянно из тьмы Блан.

Ив поспешно разжал руки, быстрее ветра кувыркнулся влево, на звук. Изможденное тело барона, лишившись опоры, как куль завалилось назад, на пол, кости отозвались тупой болью. Фарамонд стиснул зубы, взглядом искал скрытую тьмой опасность. Ив же наоборот превратился в инстинкт: зверь сорвался с цепи и намерен растерзать врага в клочья.

В кувырке Ив машинально выхватил палаш, нанес серию быстрых выпадов перед собой. Лезвие клинка звякнуло металлом, во тьме кто-то сдавлено вскрикнул, на камень брызнула теплая кровь. Ив самодовольно оскалился, стрелою бросился на голос. Стальной клинок лихо присвистнул, но сопротивления не встретил. Палаш рассек лишь воздух.

Блан времени зря не терял, давно извлек оружие их ножен, но в отличии от брата горячится не стал. Серые глаза оживленно бегали по сторонам, выискивали след. Ноги двигались мягко, не слышимо, словно не человек ступает, а кот.

Блан в бою часто доверял интуиции, провидение не раз спасало ему жизнь: главное верить чувствам. Глаза еще не свыклись с тьмой, баронет ощущал врага нутром: дыхание жизни, где-то совсем рядом, в темноте.

Фарамонд предусмотрительно отполз в угол: Не хватало еще чтобы Ив принял за противника. А с него станет, изрубит в клочья, а затем разбирать будет, свой или нет. Конечно, потом устыдится, но что толку? После боя кулаками, как говориться, не машут. Но старшего де Монтескье это не касается, он машет ими всегда.

Первым врага обнаружил Ив. Недалеко от него во тьме что-то шелохнулось. Ив не раздумывая размахнулся от плеча палашом. Звонко ударило железо о железо, незнакомец не сумел достаточно быстро уклониться, парировал удар клинком. Ив занес руку для второго удара, но не успел, шпага пронзила насквозь чуть ниже груди. Он закричал страшно, выронил оружие, обе руки вцепились в шею врага. Канатами вздулись вены на руках баронета. Незнакомец не ожидал такой прыти от смертельно раненого, наружу вырвался сдавленный хрип.

Блан застыл в оцепенении: зубы Ива скрежещут от натуги, в глазах безумный огонь. Позвонки под могучими пальцами Ива противно хрустнули, шея врага неестественно согнулась, голова откинулась назад, как у тряпичной куклы.