Он застыл на мгновение, напряженно вслушивался в незримое, старался потоками Силы ощутить, что ждет там, по ту сторону стены. Но слышал лишь тишину, мертвую и подозрительную.

Фарамонд двинулся вперед по дорогому паласу на цыпочках, меч выставил перед собой. Ни следа жрецов, или телохранителей, шум драки внизу мог разбудить и глухого, так почему же здесь ни души? Почему не сбежались в узкий коридор храмовники с выпученными на лоб глазами, не бегут следом за ними переполошенные, как птицы с гнезд, жрецы?

Стражники круглые сутки обязаны нести караул в этой части храма, проводить дни в моленьях и восхвалении ревущей бездны, но их нет, а внизу оставили только желторотый молодняк, который и врага видел только на картинках! Не мог же верховный жрец разгадать его замысел, или жрец луны предал?

Нет, если бы предал, их закололи бы на входе в город, как бешеных псов, а головы воздели на пики и выставили на обозрение: вот она, салранорская тварь, полюбуйтесь! Приободрившись, Фарамонд пошел дальше, позади уже слышались легкие шаги Леонор, и угрюмое шлепанье сапог Хариэля.

Обнаженный клинок легко покачивался из стороны в сторону, готовый в любой миг обагрить лезвие, испить вражьей крови. Впереди легко задрожала тень, будто подул легкий ветерок, коснулся занавеси там за углом. Фарамонд напряженно облизал губы, подступил к краю стены и замер, как ягуар на ветвях, готовый в любой миг совершить смертельный бросок.

Там за стеной, послышался легкий шаг, так ступают кошки или женщины. Но в храмовники берут лишь мужчин, в жрецы также, женщины из знатных семей часто становились наложницами владык бездны. Но убийцами — никогда. Тот в темноте шагал как опытный убийца, тихим пружинистым шагом.

Фарамонд напряг чувства, направил вперед тонкий поток Силы, и едва не отлетел от стены. Как только открылся, по нему ударили арканом с силой кузнечного молота, во рту стало солоно от крови, тонкие алые струйки побежали от ушей вниз по шее. Он захрипел и как выбитый копьем из седла упал на землю. Из — за двери тут же шмыгнула низкорослая, почти детская фигура, в черном.

Фарамонд понял, что ему страшно, он как могучий скакун затрясся перед видом маленькой но ядовитой змеи.

— Лежи тихо, салранорец, или умрешь, — сказала тень на его родном языке.

Он хотел ударить ее мечом, но заколебался, а вдруг не успеет? Вдруг незнакомка и тут окажется быстрей? Гадостное чувство, девчонка опрокинула его наземь как простака, его Фарамонда! Такого он никому не прощал, все кто посмел — давно мертвы, даже Дордаор. Хотя ему меньше всего желал смерти. Одно радовало, он услышал мелкую тварь, когда кралась, и Леонор наверняка следила за ним. Она почувствует возмущение в Силе.

За спиной послышался пронзительный женский крик: у Фарамонда в груди покрылось льдом, неужели гадюка достала и Леонор? Не может этого быть?

— Конечно, не может, — рассмеялась маркиза.

Фарамонд медленно поднялся на ноги, перед глазами вращалось и тряслось, но и так различил что держит Леонор в изящных руках. Отсеченная голова салранорки, ни с чем не спутать белизну кожи, маленький аккуратный ротик и по — детски нежное лицо. Наверняка альфарцы взяли ее в плен еще совсем ребенком, выращивали, изучали, возможно и мучили, как его, пытались сломать. Может и преуспели…, наверно потому и не убила, почувствовала родную кровь. Он бы тоже не смог убить ее, уверен — не смог бы, рука бы дрогнула.

— Именно потому я ее и убила, — ответила Леонор резко, — эта сучка могла погубить нас обоих! Она знала о твоей слабости, и о моей тоже.

— Я не виню тебя, — ответил Фарамонд сухо. — Но мне ее жаль, глупый ребенок, я бы воспитал ее как дочь.

— Скорее бы она вырезала тебе сердце, — сказал Леонор, недовольно скривила губы. — Ты еще не забыл, зачем мы здесь?

Фарамонд не ответил, отер рукавом кровь с лица, подобрал меч и скрылся во тьме дверного проема. Девочка не шла из головы: как ее звали, знал ли ее родителей, может даже родственница, или кузина? Верховный подослал ее, но зачем, почему не убил раньше, когда ехали связанные по городу? Почему не заколола стража на воротах?

Ответ не приходил, Фарамонд чувствовал: совесть прогрызает в сердце дыры, как черви в трупе. Казалось, он убил себя, только иного. Того себя, который не сумел убежать из застенков кровавых жрецов, который остался наедине со страхом и смертью. Один, совсем один.

Иноземье. Хлерогарн. Храм ревущей бездны.

Дверь с треском отлетела в сторону, в проеме возникла широкоплечая фигура, с мечом в руке. Слуга выронил из рук поднос с посудой, фарфор звонко лязгнул о пол. Оцепеневший служка вытянул шею, как курица, согнанная с насеста, выкатил на лоб глаза. Фарамонд злобно улыбнулся, ударил мечом в живот, красное острие вышло у того со спины, яркая желтая одежда окрасилась кровью. Фарамонд посмотрел на падающего наземь слугу с презрением, спокойно выдернул клинок, и шагнул дальше в жреческие покои.

Где — то там ждал верховный, вот кто ответит за смерть девочки, за серые и бесконечные дни в застенке.

Сейчас, не скрывался, шагал уверенно, пускай слышат. Салранорец вернулся! Пришел как хозяин, без дрожи перед мерзкой мощью бездны, кровавой империей, сейчас он сам похож на демона, страшный, весь залитый темной кровью, только глаза горят безумным яростным пламенем.

Он стоял, не похожий на себя, но все равно узнали, смотрели, вытаращив глаза и с отвисшими челюстями, пока кто — то не выкрикнул:

— Он здесь! Салранорец! Скорее зовите стражей!

Слуги проворно разбежались в стороны, как мыши, когда учуют громкий звук. С той стороны зала ворвались высокие плечистые мужчины, с ног до головы закованные в доспехи. Длинные мечи тускло и зловеще блистали в их вороненых стальных перчатках, на груди мерцали мягким магическим светом защитные пентаграммы. Храмовники в полном обмундировании — телохранители верховного.

— Сдавайся, или умрешь, — сказал храбро храмовник с меткой демона на лице. Кривое багровое пятно на коже напоминало Фарамонду уродливый ожог.

Он ничего не ответил, ниже чести считал разговаривать с мертвецами, медленно, как крадущийся лев, шагнул к ним. Стражники проворно рассыпались вдоль стен, перекрыли двери. Двое, наверняка самые отважные, бросились на него спереди, тот с пятном на морде, и другой, его лица не видел, храмовник опустил забрало.

Фарамонд подождал пока подойдут ближе и прыгнул, звонко ударилась сталь о сталь, меч вошел точно в глазницу шлема, сразу выдернул и рубанул наотмашь. Храмовник лишь увидел, как мелькнула серебристая молния перед глазами, в следующий миг уже лежал на полу с разрубленным горлом, хрипел, пытался зажать руками страшную рану, кровь фонтанчиками била из — под пальцев.

Фарамонд захохотал, его пальцы с быстротой молнии метнулись к поясу погибшего, выдернули кинжал. Еще одни стражник возле стены, с грохотом, завалился на пол. Широкое лезвие торчало у него из глазницы.

— Ну что же вы? Ведь я такой же рыцарь храма, как и вы! — выкрикнул он насмешливо. — Сдавайся или умрешь, так ты сказал?

Фарамонд согнулся над умирающим, посмотрел с интересом в его раскосые, стекленеющие сглаза. Лицо бледное, даже багровая отметина демонов стала светлее, ровные белые зубы залиты кровью она сбегает струйками из уголков рта, еще мгновенье и жизнь угаснет.

— Так ты сказал, да? — переспросил Фарамонд, сделав вид, что не замечает, как один из стражей потянулся к кинжалу.

— Справа! — крикнул Хариэль позади, и бросился с оружием через зал.

Храмовники замерли, следили немигающим взглядом, как летит серебристой птицей длинный кинжал, еще мгновение и уткнется острым клювом в грудь страшного салранорца, напьется крови прямо из сердца черного колдуна!

Рука Фарамонда взметнулась в самый последний момент, послышался сдвоенный удар металла о металл, победно блеснуло лезвие меча, и кинжал отлетел в сторону, упал на пол, завертелся как подстреленный ястреб.