— Доска? — глаза Ива стали с золотой луидор, — ненавижу эту чертовщину.

— Столько лет прошло, братец, а ты все никак не привыкнешь, — Блан похлопал старшего брата по плечу, — или ты боишься?

— Думай, что мелешь! — буркнул Ив, грозно нахмурил брови, — не люблю я просто чертовщину всякую.

Фарамонд тем временем достал из кожаного мешочка темный глянцевый предмет. Тяжелый квадрат оттягивал ладонь, словно вылит из чистого золота. Грани квадрата остры как бритва, и черны настолько, что свет попросту тает в этой густой тьме, как снег на раскаленной сковороде. Барон осторожно поднес предмет к губам и подул. Квадрат дернулся, завис в воздухе, словно бумажный змей, затрепетал. Он разворачивался подобно конверту, раз за разом все увеличиваясь в размерах. Спустя мгновение в воздухе перед Фарамондом висела широкая, напоминающая шахматную доска. Только клетки темные и нет ни единой фигуры.

Ив поморщился, бросил неприязненный взгляд на доску, процедил сквозь зубы:

— Чертовщина.

Барон вскинул руку, доска соприкоснулась с кончиками пальцев. На черном поле возникла миниатюрная фигура Фарамонда, одинокая среди пустых клеток, как пограничный столб среди степи.

Холодный ветер назойливо дул в ухо, развевал длинные волосы барона. Баронеты стояли рядом, застыли в оцепенении, лица суровые и надменные.

— Теперь я? — спросил дрожащим голосом Ив, — я, мессир?

— Да, — кивнул Фарамонд, — не медли, я и так едва удерживаю ее.

Сердце Ива стучало все чаще. Рука сама потянулась к проклятой доске. Тело тряхнуло, он ощутил озноб, холодный пот потек по спине, затем огненное острие пронзило грудь, прокололо сердце. Из легких вырвался болезненный хрип. Ив пошатнулся как подрубленный дуб, обрушился на землю всей тяжестью.

Исполинская темная рука подхватила Ива, потянула к черному квадрату. Проклятая доска стала громадной, словно океан. Баронет извергал проклятия и грубую ругань, молотил воздух мускулистыми руками. Будь перед Ивом сейчас противник, он бы разорвал его в клочья голыми руками. Громадный француз, у которого лицо искажено гневом, смешавшимся со страданием, мог повергнуть в ужас даже бывалого вояку.

Темная рука двигалась все медленнее, доска напротив, становилась ближе. Ив попытался освободиться, но призрачные пальцы впились намертво.

— Мессир! Отпустите меня, мессир! Черт вас дери!

Пальцы разжались, и де Монтескье упал на черную клетку рядом со стоящими там Фарамондом и Бланом.

— Что я вижу, мой бугай братец перепуган словно ребенок, — ехидно усмехнулся Блан, — помочь тебе сменить подгузник?

Не успел младший брат рассмеяться, как в кадык ему уперлось острие палаша:

— Еще одно слово, Блан, и я проткну тебя насквозь! — проревел, бешено вращая глазами Ив. — Ну, скажи же хоть слово!

— Не нужно, Ив, — Фарамонд ухватил баронета за рукав куртки, — он того не стоит. И я напомню тебе, что все это не по вине твоего брата.

— А кого же?

— Герцога де Реца.

— Да, проклятый герцог…Ведите нас, мессир, давайте поскорее закончим с этим. Я соскучился по вину и женщинам!

Ив неохотно убрал палаш обратно в ножны, наградив брата испепеляющим взглядом:

— Хоть одно слово, Блан. Хоть одно.

Младший баронет застыл. Фарамонд взял его за руку, но тот даже не шелохнулся.

— Все в порядке, Блан, он успокоился.

Блан не ответил, впился взглядом в некую массу, клубящуюся в глубине черноты доски. Он не знал, что происходит, мир застыл, время остановилось. Собственное тело казалась похожей на огромный безвольный кусок глины.

— Там…, там черный туман…

— О нет! — воскликнул в сердцах Фарамонд, — не может этого быть!

— Что?! Что стряслось, мессир?! — глаза Ива едва не вылезли из орбит. Де Монтескье знал, то, что способно напугать барона, не сулит ничего хорошего никому.

Фарамонд стал мрачнее ночи, огонь в глазах угас, покрылся золой разочарования:

— Герцог… Чертов старик нас нашел.

Вилла «Ле флёр ду сор». Южная Франция. Графство Тулуза.

Соблазнительная женская фигурка плавно опустилась в мягкое кресло, Леонор бережно положила карты перед собой, на широкий зеркальный стол. В толстой потертой колоде — ровно семьдесят восемь карт. Младшие и старшие арканы сложены аккуратной стопочкой, пламя свечи отражается в зеркале, в бездонных озерах глаз Леонор. Отсыревший фитиль легонько потрескивает, огонь дребезжит и бранится, капли воска разлетаются в стороны, как мелкие осколки льда. В комнате царит тишина и сумрак.

Леонор расслабилась, плечи опустились, пушистые ресницы коснулись щек, полные губы медленно зашептали слова заклинания:

— Мать ночи, и отец мрака дайте мне знание и силу, мой ум и тело готовы к этому.

Леонор умолкла, вслушиваясь в потрескивание свечи. Слова призыва мог произнести каждый, но лишь тот, кто получил инициацию, мог воззвать к силе. «Только хозяин одного из высших арканов может открыть источник, и я должна заполучить его любой ценой!»

— О великие, ваша сила наполняет меня, направьте мой ум, укрепите мою волю, — Леонор покорно склонила голову, роскошные волосы золотистым водопадом хлынули вниз. — Пусть карты укажут мне путь.

Ответ пришел быстро, кровь в венах вскипела, в ушах зашелестело, словно шквальный ветер влетел прямиком в голову. Ноздри раскалились от горячего дыхания, а губы сразу пересохли и покрылись коркой. Глаза напротив, заблестели ярче звезд, искорки ликования играют во взгляде, хотя тело от макушки до кончиков пальцев на ногах пронзает боль. Пламенный меч вонзается в позвоночник, обжигает нервы, на глаза наворачиваются слезы.

— Спасибо, о великий, — прошептала Леонор. Горячие капли текли по щекам, падали на зеркальный стол, — спасибо за твою милость.

Дрожащая рука потянулась к колоде. Губы блондинки плотно сжались, почти исчезли из виду, черты лица заострились, на скулах проступили желваки. Бледное лицо Леонор теперь казалось совсем обескровленным, мертвым, глаза покрылись алыми прожилками.

Первая карта легла на стол. Леонор с ужасом одернула руку: старший аркан! Перевернутая карта суда. Понимала, в ее случае это означает одно: тупик, Великие указывают на ошибку.

«Страшный суд перевернут, — Леонор прошлась взглядом по картинке на карте: Ангел трубит в рог, возвещая об апокалипсисе, мертвые восстают из могил».

— О, Великий, ты знаешь, я предана тебе, почему же ты бросаешь меня! — вырвалось у Леонор против воли.

Сердце ее тревожно дрогнуло. Перед глазами Леонор вырисовывалась смутная картина: черный туман схватывает троих путников, тонкие струйки мглы проникают в разинутые в крике рты, затем в ноздри, глаза. Леонор противилась видению: трудно видеть, как любимого окутывают щупальца сумрака.

Над Фарамондом нависла смертельная опасность, а я зашла в тупик! Так хотелось счастливо и надежно покоится в его объятьях. Леонор представляла, как барон подхватывает ее на руки, вносит во дворец, на их лицах ослепительно сияют улыбки, а разум и тело преисполнены до краев богоравной силой. Ни одно живое существо не способно бросить им вызов! Безграничная власть и могущество!

Несмотря на страх, Леонор потянулась за следующей картой, рука замерла в нерешительности над колодой, пламя свечи испугано затрепетало. Пальцы жадно схватили мягкую истертую бумагу, но глаза не выдержали, зажмурились. Леонор положила карту на стол перед собой и медленно приоткрыла глаза. Роскошная высокая грудь взволновано дернулась, веки трепетали как крылья мотылька на ветру, отрешенный взгляд метался из стороны в сторону, старался не касаться карты. Но даже не глядя, Леонор могла сказать, какой аркан смотрит на нее со стола.

«Это моя карта, королева мечей, а значит, я близка к цели».

Леонор осторожно взяла королеву в руки, поднесла к губам и легонько подула. По потертому изображению пробежала рябь, словно не на бумагу дунула, а на сосуд с водой. Белесая дымка сорвалась с краев карты, призрачным облаком зависла в воздухе над маркизой. Картинка на карте оживала, облик королевы становился все более похож на хозяйку колоды. Те же золотистые волосы, высокая грудь, бездонные серые глаза. Леонор подождала, пока королева не преобразится совсем: теперь на ней ее любимое черное платье, плечи обнажены, прозрачная ткань едва скрывает соблазнительную грудь.