Интерес к «философии войны» явно присутствует в романе «В поисках утраченного времени». При этом представление о том, как проходят военные действия, адаптируется Прустом к идее о нестабильности и сложности окружающего мира, доминирующей в его произведении. Пруст даже пессимистически сравнивает войну с любовью: поведение возлюбленных, по его мнению, так же непредсказуемо, как непонятны военным противникам планы друг друга. Среди важных перемен, произошедших в тексте «Поисков» после начала военных действий, можно назвать также перенос географического расположения Комбре: если в первом издании «В сторону Свана» городок находится поблизости от Шартра, то во втором он оказывается в окрестностях Реймса и, таким образом, подвергается опасности быть оккупированным.

Внимательно следя за тем, что писали в газетах, писатель был довольно критически настроен к работе французских журналистов во время войны. Так, например, Пруст в отличие от многих соотечественников не был охвачен националистическими настроениями. Он избегал шовинистической экзальтации при всем уважении к тем, кто отдавал свою жизнь на фронте. Он был, в частности, удивлен тем, как в прессе изменилось отношение к немецкой культуре. Поражен, что Сен-Санс выступал в печати с критикой творчества Вагнера, а также тем, что некоторые авторы предлагали исключать из концертов произведения Бетховена и Штрауса. Описывая эти изменения в письмах, он задавал своим друзьям закономерный вопрос: если бы война велась с Россией, то каково было бы отношение журналистов к Толстому и Достоевскому?

Проникновение в закономерности войны, умение проследить стратегические и тактические демарши, «психологию» и скрытые пружины ведения военных действий позволяли Прусту обрести тот же провидческий дар, который когда-то он подверг критике в статье Льва Толстого «Дух христианства и патриотизм». В конце Первой мировой войны Пруст предсказал приближение еще одного военного конфликта, поскольку, по его мнению, Германия захочет взять реванш за свое поражение. Такое провидческое письмо Пруст отправил мадам Строс 12 ноября 1918 года, на следующий день после подписания мира.

Повседневная жизнь Пруста поменялась с началом военных действий. Отправились на фронт его слуги Николя Коттен и Одилон Альбаре. Чтобы заменить уехавшего Николя в доме Пруста поселилась Селеста Альбаре (1891–1984) — молодая супруга Одилона, на которой он женился в марте 1913 года. Пруст ищет еще одного слугу и нанимает сначала очень маленького и с виду болезненного молодого человека, которого, несмотря на болезненность, в свою очередь призывают. Наконец, Пруст берет на службу шведа Эрнста Форсгрена.

В сентябре 1914 года вместе с Селестой и Эрнестом Пруст отправился в свою последнюю поездку в Кабур. Добираться до вокзала Сен-Лазар им пришлось пешком, так как в Париже было невозможно найти ни одного такси. Поезд, на котором они намеревались ехать, был переполнен, место нашлось только в вагоне третьего класса. Прусту удалось сесть только потому, что у него был крайне болезненный вид, а его слугам пришлось стоять в течение всего путешествия. Поездка продолжалась 22 часа.

Пруст взял с собой все свои рукописи в большом старом чемодане, а также дорожный сундук на колесиках, в котором вез все ему необходимое вплоть до одеял, поскольку он не мог использовать пахнущие нафталином гостиничные. В Кабуре он занял три комнаты для себя и своих слуг на последнем этаже «Гранд-отеля», первые этажи которого были отданы раненым. Эрнст Форсгрен стал его секретарем и не только проводил время с Прустом, играя в шашки и читая ему вслух, но и выполнял небольшие поручения, например передавал подарки писателя раненым, находящимся в отеле.

Возвращение Пруста из Кабура сопровождалось сильнейшим приступом астмы, настолько тяжелым, что писатель принял решение более никогда не выезжать за пределы Парижа. Интересно, что свидетельства Селесты Альбаре и самого Пруста, описывающие эту поездку, сильно отличаются. Селеста в своих воспоминаниях утверждает, что на обратном пути из Кабура они обнаружили, что все медикаменты Пруста были закрыты в багажном вагоне. Видя, что писатель задыхается, Селеста, по ее словам, на одной из остановок попросила открыть вагон. Сам Пруст дает совсем другую версию событий. Он рассказывает, что он получил свои медикаменты благодаря вмешательству Эрнста Форсгрена. Секретарь открыл двери багажного вагона, несмотря на сопротивление персонала железной дороги. Противоречивая информация помогает понять, что в анализе сведений о Прусте необходимо учитывать не только то, что близкие к писателю люди могли забыть ту или иную подробность, но и то, что информация могла искажаться в интересах того, кто ее давал. Селеста Альбаре старалась приуменьшить роль Форсгрена просто потому, что она недолюбливала молодого человека, которому Пруст доверял до такой степени, что дал ему должность секретаря.

Бытовые сложности не мешали Прусту продолжать работу над романом. Можно даже сказать, что военный период явился одним из самых продуктивных в творческой жизни писателя. Так, Пруст постоянно искал необходимую ему для его произведения информацию. Он начал уделять особенно большое внимание музыке. Уже в течение нескольких лет он пользовался услугами театрофона: в начале века в Париже существовала возможность за небольшую плату слушать концерты и спектакли по телефону. Он также посещал редкие музыкальные события (как, например, фестиваль Форе в 1916 году или постановку оперы Вагнера «Парсифаль» в 1914-м, которая наконец получила право быть представленной за пределами Байрёйта). Дополнительно к этому он приглашал музыкантов к себе домой, чтобы в одиночестве послушать их игру. Информация об этих частных концертах известна от Гастона Пуле, музыканта из квартета, к которому в 1916 году обратился Пруст. За исполнителями поздно вечером заезжали четыре такси, которые привозили их в квартиру Пруста. Писатель просил играть ему Моцарта, Бетховена, Равеля, Шумана, Форе и Франка. Свои любимые произведения, например последние квартеты Бетховена, он просил исполнять по нескольку раз. Как можно предположить, музыка, которую слушал Пруст, была нужна ему для работы над его романом, в частности над историей умершего непризнанным композитора Вентейля.

Военное время становится периодом финансовых сложностей для Пруста, хотя он уже и не может терять деньги в игре на бирже, которая закрыта из-за военных действий. Неожиданно Пруст обнаруживает, что его накопления начали таять с огромной скоростью из-за того, что он платит огромные суммы по долгам — 80 процентов в год. К счастью для него, Льонель Озе вновь спасает его от разорения: он продает некоторые акции Пруста по хорошей цене тогда, когда добиться этого практически невозможно, и главное, он добывает для писателя очень выгодный кредит одного из английских банков, что позволяет выплатить долг. Пруст сохраняет свое состояние, но его доходы значительно уменьшаются: отныне вместо 50 тысяч франков в год он получает по 30 тысяч.

Во время войны происходит еще одно важное изменение в жизни Пруста: как мы уже упоминали, Селеста Альбаре становится его служанкой. О том, как это случилось, можно узнать из свидетельства самой Селесты, которая рассказала о своем приходе к писателю в книге «Господин Пруст», опубликованной в 1973 году. Ее муж Одилон Альбаре в марте 1913 года отправился в Лозер на свою родину для того, чтобы жениться на Селесте, которой в этот момент был всего 21 год. В день свадьбы молодожены получили поздравительную телеграмму от Пруста, а по прибытии в Париж Одилон представил Селесту своему нанимателю. В ноябре 1913 года после выхода в свет книги «В сторону Свана» Пруст разослал большое количество ее экземпляров своим знакомым и друзьям. Поскольку Одилон рассказывал писателю, что Селеста скучает в их маленькой квартире, проводя целые дни дома одна, Пруст предложил ей разносить его книги и письма. Она должна была приходить каждый день после обеда, чтобы проверить, не нужно ли доставить куда-либо почту.