Оставив в 1899 году свой незаконченный роман, Пруст следующие несколько лет посвятил работе над переводом произведений Джона Рёскина (1819–1900). Этот английский автор стал тем посредником, который помог Прусту освоить богатства европейской архитектуры и живописи. Марсель, как и другие последователи философа, под его влиянием открыл для себя живопись Тёрнера, а также красоты Венеции, Падуи, Пизы, Флоренции и множества готических церквей во Франции. Воздействие английского мыслителя прослеживается и в других особенностях произведений Пруста, как, например, в отсутствии четкой композиции («Повсюду он говорит обо всем», — напишет о Рёскине один из критиков), а также в усложненном характере фразы.

Пруст познакомился с творчеством Рёскина в конце 1880-х годов. Источники его информации об английском авторе многочисленны. Возможно, что впервые он услышал о философе от преподавателя Школы политологии Поля Дежардена, который с 1893 по 1903 год в собственном журнале публиковал отрывки из книг англичанина. Благодаря Роберу Монтескью Пруст был знаком и с книгой Джеймса Уистлера «Искусство создавать себе врагов», в которой художник описывал свой конфликт с Джоном Рёскином, назвавшим картину «Ноктюрн в черном и золотом» «банкой краски, выплеснутой в лицо зрителям». Художнику, кстати, удалось выиграть судебное разбирательство против Рёскина, но победа оказалась пирровой: судебные издержки были так велики, что разорили его. Эти первые встречи с Рёскином не имели определяющего значения и, возможно, прошли бы незамеченными. Ключевым событием в истории знакомства Пруста с творчеством английского автора, без сомнения, следует считать чтение книги Робера де ля Сизерана «Рёскин и Религия красоты», опубликованной в 1897 году. Чуть позже Пруст изучит также и работу Дж. Милсанда «Английская эстетика» (1864), в которой разбору взглядов Рёскина уделено более ста страниц.

Интерес Пруста еще мало кем разделялся во Франции. Марсель находит почитателей Рёскина скорее среди иностранцев или тех, кто по долгу службы часто бывает в Англии. Так, в 1899 году один из английский знакомых Пруста Дуглас Энсли встречался с писателем в кафе Вебер, и главной темой их разговоров было обсуждение достоинств эстетических взглядов Джона Рёскина и Уолтера Пейтера. Робер де Бийи, другой светский приятель Пруста, бывший послом Франции в Лондоне, в 1898 году рассказывал внимательно слушающему писателю о том, как, руководствуясь идеями Рёскина, он посетил несколько романских церквей в Оверни и Пуату. Тот же Робер де Бийи оказал Прусту еще одну неоценимую услугу: он предложил ознакомиться с исследованием другого автора, имевшего не меньшее, чем Рёскин, влияние на художественное описание средневековой архитектуры в романе «В поисках утраченного времени». Речь шла о книге Эмиля Маля «Религиозное искусство XIII века во Франции», которая тогда только что вышла в свет. Эмиль Маль помог Прусту не только в написании множества сносок к переводам Рёскина, но также снабдил его необходимым материалом для создания образов церквей в Комбре и Бальбеке. Пруст настолько заинтересовался этой работой, что вернул книгу ее владельцу только через четыре года.

Летом 1899 года Пруст совершает свое первое паломничество по местам, описанным Рёскином. Во время путешествия в Альпы Марсель просит мать прислать ему книгу ля Сизерана. Его интересует первая глава исследования с цитатами из автобиографии Рёскина, одним из центральных эпизодов которой является описание вечера, проведенного четырнадцатилетним Джоном вместе с родителями в горах. Событие это имеет мистический оттенок и напоминает то, каким образом повествователь в романе «В поисках утраченного времени» впервые осознает, что он хотел бы стать писателем. Рёскин описывает, как его семья прибывает в городок Шаффхаузен на севере Швейцарии. Устроившись в отеле, все семейство отправляется на прогулку и наблюдает за закатом. Красота открывшегося пейзажа производит на Джона такое сильное впечатление, что определяет весь его жизненный путь. Как пишет он сам в автобиографии: «Этим вечером я спустился с земляного вала в Шаффхаузен с судьбой, уже определенной в том, что она должна была иметь прекрасного и полезного».

Как представляется, история из жизни Рёскина в трансформированном виде используется Прустом в «Поисках»: красота пейзажа (колокольни, за которыми повествователь наблюдает во время одной из прогулок в коляске вблизи Комбре) вызывает у героя непреодолимое желание зафиксировать на бумаге свои впечатления. Именно в этот момент, по мнению главного героя романа, рождается его убеждение в том, что он может быть писателем. В эпизоде с колокольнями повествователь стремится «остановить мгновение», спасти от забвения то, что без помощи артиста исчезнет в глубинах времени. Таким образом, герой Пруста начинает реализовывать программу, которой должен, по мысли Рёскина, придерживаться всякий талантливый художник, задачей которого является сохранение от гибели исчезающей, недолговечной красоты мира.

Стоит обратить внимание на то, что история обретения призвания из автобиографии Рёскина была использована Прустом в его романе, так как она легко, в силу своего романтического характера, могла быть включена в художественный текст. Собственные же впечатления Пруста от альпийских пейзажей скорее сопровождались чувством разочарования оттого, что он не испытывал ощущений, сходных с теми, что были описаны Рёскином. В результате Пруст сохраняет романтическое представление об обретении призвания в своем художественном тексте, тогда как сам решает обречь себя на долгий период ученичества, подготовки к работе над собственными произведениями, не рассчитывая на прозрения свыше.

Паломничество по местам, открытым английским «учителем прекрасного», — таково было самое очевидное влияние, которое оказал философ на своих читателей в Англии, а затем и по всей Европе: Рёскин советовал смотреть на произведения искусства своими собственными глазами, а не читать их описания в книгах. При этом, как и у большинства мыслителей эпохи (вспомним, например, Толстого), идеи Рёскина не ограничивались только искусством. Философ отдавал дань и экономике, и социологии, и проблемам образования. Поэтому его описания поездок, которые могли бы предпринять его последователи, превращаются в настоящие путеводители, в которых он представляет не только сами архитектурные памятники. Он дополняет эстетический анализ самыми обстоятельными практическими советами: как добраться до города, в котором расположена достопримечательность, какой поезд предпочесть, как избежать усталости от дороги, как вернуться после путешествия домой и даже где и как утолить голод.

Одной из главных идей Рёскина, которая просматривается в уже упомянутом эпизоде из его автобиографии, является особое отношение к красоте природы. Именно эта красота должна стать, по его мнению, основным содержанием искусства. Встречаясь с ней, артист должен ее «объяснить, воспеть и зафиксировать». Сущность эстетической теории Рёскина сближается с идеями немецких романтиков, для которых истины о мире могут быть получены двумя способами: либо погружением в глубины собственной души, либо через созерцание природы. Природа, и здесь мы возвращаемся к символистской идее тайны, спрятанной в реальности и в человеке, скрывает что-то, что требует дешифровки.

При этом задачей произведения искусства, по Рёскину, является изображение не величественного, а обыденного. Английский философ формулирует фундаментальную для искусства современного времени идею о необходимости поворота взгляда художника к повседневности, к самым непритязательным объектам (например, к домашней обстановке, одежде), а также к обычному человеку. Именно повседневное возводится им на пьедестал: так, Рёскин пишет, что дом честного человека вызывает у него не меньший восторг и благоговение, чем церковь. Рёскин мог бы сказать, как Эмерсон, автор, которого Пруст также очень ценил: «О, Поэт, истинный повелитель вод, земель и воздушных пространств, даже если бы ты пересек всю вселенную, ты не смог бы найти ни одного предмета, лишенного поэзии и красоты».