В ЦРУ сменилось руководство.

6 мая 1987 г. умер директор Кейси, и президент Рейган выдвинул на рассмотрение сената кандидатуру Роберта М. Гэйтса, в то время исполнявшего обязанности директора. Но когда конгресс заинтересовался его ролью в скандале, который известен как "Иран-контрас", Гэйтсу пришлось отказаться от должности. Тогда Рейган остановил выбор на главе ФБР Уильяме Х. Уэбстере. 26 мая он стал 14-м директором Управления. В ЦРУ его уважительно называли "судьёй", хотя с тех пор, как он восседал на скамье Федерального суда, прошло уже более десяти лег. Этот титул как нельзя лучше подходил 62-летнему аппаратчику. В столице Соединённых Штатов, где двуличие и лицемерие давно рассматривались как печальная необходимость, Уэбстер завоевал репутацию кристально честного и прямолинейного человека. Президент Джимми Картер пригласил его в Вашингтон в качестве главы ФБР после грязной уотергейтской истории и других скандалов, и в течение десяти лег Уэбстер просто-таки творил в Бюро чудеса. Теперь от него требовалось проделать то же самое и в ЦРУ. В 1987 году высшее руководство Оперативного директората проводило слишком много времени в конгрессе, давая показания по делу "Энтерпрайз". Прикрываясь этим кодовым названием, подполковник Оливер Норт отчаянно пытался объяснить свою деятельность по поставкам денег и оружия никарагуанским повстанцам.

Уэбстер прибыл в ЦРУ "с метлой в руках". Клэр Джордж, директор тайных операций, был вынужден уйти в отставку из-за своего участия в скандале "Иран-контрас".

Затем Уэбстер наложил дисциплинарное взыскание на семерых сотрудников, включая Дьюи Клэрриджа (именно он в 1972 г. Во время пребывания в Турции написал язвительную характеристику о профнепригодности Рика Эймса). Через несколько месяцев Уэбстер стал проводить реформы, направленные на укрепление связей между ЦРУ и ФБР.

Уэбстер знал, что ФБР и ЦРУ нередко уклонялись от обмена информацией и сотрудничества, когда дело касалось расследований, связанных со шпионажем. Он был намерен положить конец мелочному соперничеству и состязаниям, которые в былые времена вызывали трения между двумя федеральными службами. В апреле 1988 года Уэбстер объявил о создании Центра контрразведки (ЦКР) в Лэнгли — совместного органа ФБР и ЦРУ. Центр должен был заниматься накоплением и анализом контрразведывательной информации, полученной двумя этими службами. В пресс-релизе Уэбстер сообщал, что планирует принудить ФБР и ЦРУ к сотрудничеству путём посылки агентов ФБР в ЦРУ, а служащих ЦРУ — в ФБР. По словам Уэбстера, ФБР немедленно направит двух спец агентов в Лэнгли для совместной работы со следователями контрразведки ЦРУ. Благодаря этому вынужденному сотрудничеству каждая из бюрократических структур будет в курсе всех дел ее коллег.

Уэбстер назначил Гаса Хэтэуэя директором ЦКР. Конгресс похвалил Уэбстера за это нововведение, и в газетах появились лестные отзывы о его работе. Но ни Уэбстер, ни конгресс, ни средства массовой информации и понятия не имели о том, что этому грандиозному плану не суждено осуществиться. Несмотря на приказ, ФБР никого не направило в ЦКР ни в 1988-м, ни в 1989-м, ни в 1990 году. Лишь в 91-м, когда ЦРУ обратилось к ФБР за помощью в расследовании дела Эймса, в ЦКР были посланы долгожданные агенты.

Не ограничившись созданием ЦКР, Уэбстер и его преемник в ФБР Уильям Сэшнс подписали письменное соглашение о том, что ЦРУ обязуется уведомлять ФБР о каждом сотруднике ЦРУ, подозреваемом в шпионаже на иностранное государство. Этот "меморандум о взаимопонимании" был прямой реакцией на постыдную историю с побегом Эдварда Ли Ховарда. В ходе расследования выяснилось, что в 1984 году Гас Хэтэуэй и Бертон Гербер скрыли от ФБР признание Ховарда о том, как он предавался фантазиям о вступлении в контакт с Советами. Бюро обвинило этих двух сотрудников в сокрытии информации. По мнению ФБР, они сочли ее компрометирующей ЦРУ и поэтому промолчали. Хэтэуэй и Гербер заявили, что не знали о том, что в их обязанности входит сообщать ФБР о психологических трудностях отставных сотрудников Управления на новой службе. Меморандум был составлен с целью прояснения этого вопроса.

Сотрудники ФБР и ЦРУ частенько сталкивались лбами, выслеживая шпионов и предотвращая утечку секретной информации США. Одна из причин заключалась в том, что эти организации преследовали разные цели. Различия между ними, возможно, лучше всех сумел сформулировать Гербер во время лекции, которую он прочёл новичкам.

— Агенты ФБР приучены к мышлению банковских охранников, — сказал Гербер. — А у агентов ЦРУ должен быть менталитет грабителей банков.

ФБР отвечало за аресты шпионов и защиту государственных тайн. Основной функцией ЦРУ был сбор разведданных. Когда и тому и другому управлениям поручали одно и то же задание, разгорались страсти. А одной из точек их соприкосновения была охота на "кротов".

По сути, после создания ЦКР Жанна Вертефей и ее спецгруппа оказались не у дел. Вертефей была назначена на должность заместителя начальника Группы безопасности и руководителя отдела расследований в ней. Этот типичный для бюрократии расплывчатый титул означал лишь то, что ее загрузили рядом новых заданий. Каждое из них считалось более важным, чем установление причин потерь 1985 года. Хотя позже никто в ЦРУ в этом не признается, кровопролитие в Москве больше не считалось безусловным приоритетом. Годы спустя конгресс потребует объяснить, как это могло произойти. Сотрудники ЦРУ начнут наперебой указывать друг на друга пальцем. Уэбстер заявит под присягой, что его никто не поставил в известность о серьёзности потерь 1985 года. Его заместитель Роберт Гэйтс будет утверждать то же самое, хотя позже Вертефей представит письменные доказательства того, что в июле 1988 года сообщала Гэйтсу о потерях. Хэтэуэй, Гербер, Редмонд и Вертефей скажут, что никогда не приостанавливали расследование потерь 1985 года. Они были просто заняты делами, которые в то время казались им более важными. Сейчас уже трудно оценить, что в 1988 году могло показаться важным, а что нет. Однако достаточно беглого взгляда на то, как ЦКР распоряжался своим временем, деньгами и персоналом, чтобы усомниться в некоторых приоритетах ЦРУ. Через месяц после создания ЦКР его сотрудники рьяно взялись за проверку версии о том, что КГБ прослушивает телефонные разговоры Нэнси Рейган с ее астрологом в Сан-Франциско. ЦКР беспокоился, что первая леди могла нечаянно выболтать какие-нибудь секреты Белого дома, расспрашивая астролога о прогнозах на будущее международных отношений.

Сбросив со счетов потери 1985 года, ЦРУ ошибочно полагало, что опасность позади. Насколько было известно ЦРУ, волна арестов спала. У руководства появилось ощущение, что неизвестный фактор, послуживший причиной арестов, больше не представляет угрозы. Никто из новых агентов, завербованных начиная с середины 1985 года, не был разоблачён. Более того, разгром сет в Москве ушёл в прошлое вместе с директором Кейси. Новый руководящий состав предпочитал смотреть в будущее, а не копаться в прошлом.

Руководители подразделений ЦРУ лезли из кожи вон, чтобы предложить новым боссам свежие идеи, и рытье в грязном белье воспоминаний не входило в их планы.

Однако к ЦКР был прикомандирован человек, которого продолжало интересовать расследование потерь 1985 года.

Это был Дэн Пэйн, 29-летний следователь, работавший в Службе безопасности ЦРУ. Служба безопасности не была на хорошем счету в Управлении. Она занималась выяснением прошлого сотрудников, обеспечением телохранителей для перебежчиков и для именитых гостей, а также охраной территории агентства. Другие сотрудники считали офицеров безопасности доблестными ночными сторожами, чья основная работа сводилась к тому, чтобы запирать двери на ночь. Пэйн изо всех сил старался опровергнуть этот стереотип. Он поступил на службу в ЦРУ в 1984 году и получил ряд ответственных заданий. Одно из них заключалось в охране Виталия Юрченко. Именно Пэйн вывез Рика и Юрченко с базы военно-воздушных сил "Эндрюс" на конспиративную квартиру ЦРУ, когда перебежчик из КГБ прибыл в Соединённые Штаты. С тех пор Пэйн стремительно продвигался вверх по служебной лестнице, и после создания ЦКР Гас Хэтэуэй специально попросил Службу безопасности на пару лет одолжить ему Пэйна. Хэтэуэю отчаянно требовались хорошие следователи, и энтузиазм Пэйна был ему по душе.