Вскоре после того, как они стали близки, Сэмсон сказал ей всю правду про свою работу. Она была шокирована. "Когда ты, колумбийка, слышишь слово "ЦРУ", — вспоминала она потом, — тебя бросает в дрожь, поскольку сразу возникает о человеке негативное представление. Но этого мужчину я знала, и он был абсолютно нормальный, поэтому я сказала: "Ну и хорошо" — и больше об этом не думала".

Однажды вечером, через несколько дней после своего признания, Сэмсон попросил Розарио сделать ему одно одолжение.

— Часть моей работы заключается в наблюдении за русскими и кубинцами. Я пытаюсь понять, что замышляют коммунисты. Ты знаешь всех этих людей, и мне бы очень помогло, если бы ты поделилась со мной некоторыми из своих открытий и передавала мне, что они тебе говорят.

Так мне будет проще их вычислить, — сказал он.

Розарио растерялась.

— О что именно ты хочешь узнать? — спросила она. — Что я должна тебе рассказывать? Просто сплетни?

— Ну да все, что услышишь, — отозвался он, пожав плечами. Позже Сэмсон вспомнил ее ответную реплику: "Хорошо, если это тебе поможет". "Именно этого я от неё и ожидал. Видите ли, я знал, что ей будет трудно мне отказать, потому что я был ее другом. Как правило, когда к другу обращаешься так умело, успех гарантирован, потому что ему будет неудобно отказать тебе в такой, казалось бы, невинной просьбе".

Скоро Розарио стала весьма полезным источником, о чём говорят разведывательные донесения, которые Сэмсон составлял о ней в то время. В своих отчётах, которые все ещё хранятся в файлах Управления, Сэмсон писал, что Розарио регулярно сообщала ему о встречах, которые она проводила с латиноамериканскими дипломатами в качестве атташе по культуре Колумбии. Большая часть поступавшей от нее информации сводилась к сплетням и пересудам о том, кто с кем спит. Однако Сэмсон также доложил, что узнал от Розарио, кто из ее друзей, оставшихся в Колумбии, принадлежит к левым группировкам, которые в ЦРУ считались антиамериканскими. Вскоре Сэмсон попросил Розарио еще об одной услуге, на этот раз немного более рискованной. Ему понадобилась квартира, где днём он мог бы втайне от всех встречаться с одним из своих источников.

— Я знал, что Розарио нужны деньги, и преподнёс ей это как взаимовыгодную сделку.

Сэмсон предложил ей 200 долларов в месяц и заверил, что о своих посещениях всегда будет предупреждать заранее. Он обещал встречаться с источником только в те дни, когда Розарио будет на работе, и каждый раз оставлять квартиру в таком порядке, что она и не догадается, что в ней кто-то побывал.

— Мне это показалось странным, — призналась Розарио позже, — но он был моим другом, и я сказала: "О'кей" — и дала ему ключ.

Сэмсон использовал ее квартиру для встреч с отставным офицером мексиканской федеральной полиции, который с начала 50-х периодически работал осведомителем ФБР. В прошлом этот офицер был частью сети, созданной Соединёнными Штатами для наблюдения за происходящим в коммунистической партии, и теперь Сэмсон платил ему за помощь в омоложении системы осведомителей.

— У этого старого хрыча было большое загородное поместье, и во время нашей первой встречи он показал мне пещеру на территории своего участка, вход в которую преграждали железные прутья. Он сказал мне, что эту импровизированную тюрьму построили эфбеэровцы ещё в 1951 или 1952 году, когда коммунисты проводили в Мехико-Сити международный съезд компартии. Он поручил своим людям похитить Гэса Холла (главу американской компартии) и посадить его в пещеру. Они держали его там четыре дня, до окончания съезда, потому что в ФБР не хотели, чтобы Холл на нем выступал.

Квартира Розарио идеально подходила для встреч Сэмсона. Поскольку мексиканец был хорошо известен, Сэмсон не хотел встречаться с ним в отеле или использовать для этой цели одну из конспиративных квартир Управления в Мехико-Сити.

— Людей вечно разбирает любопытство, если они знают, что дом по соседству сдан в аренду, но никто в нем не живёт, — говорил он. — Готов поспорить, что от их взглядов не укроется ни один человек, который в конце концов туда заявится.

Осенью 1982 года и Сэмсон, и Розарио выдвинули свои кандидатуры на выборы в совет директоров АМКОСАД, состоявший из четырёх человек. По традиции президентом АМКОСАД избирался коренной житель Мексики, страны — учредителя. Два места были отведены для дипломатов из Советского Союза и США. Оставшуюся должность занимал латиноамериканец. Сэмсона выбрали казначеем, Игоря Шурыгина — вице-президентом, а Розарио — секретарём. Трудно сказать, какую роль сыграл Сэмсон в решении Розарио баллотироваться на место секретаря. Во время интервью Розарио яростно отрицала то, что Сэмсон как-то повлиял на ее решение. Он также утверждал, что Розарио приняла участие в выборах исключительно по собственной инициативе. "в этом я не стал бы ее использовать…. Она была моим другом". Тем не менее позже Сэмсон признался, что назначение Розарио в совет директоров поставило его в затруднительное положение. Игорь Шурыгин неизменно был настороже, когда неподалёку от него находился сотрудник американского посольства. Но как он вёл себя с другими иностранцами? Испанским он владел безупречно. Ослабит ли он свою бдительность в обществе Розарио, привлекательной, незамужней, говорящей по-испански колумбийки, явно неопытной в дипломатии? может быть, он расскажет ей какие-нибудь полезные для ЦРУ сплетни или даже попытается склонить к шпионажу против США?

— Несомненно, Розарио была лакомым кусочком для каждой из сторон — из-за своей невероятной наивности, — рассказывал Сэмсон. — Она не понимала, куда влезла. Она полагала, что просто оказывает мелкие услуги, и понятия не имела о том, во что ее втягивают. В сущности, эта проблема встаёт перед каждым из нас, сотрудников разведслужб: до какой степени ты готов использовать человека, который тебе по-настоящему дорог? Для меня этот вопрос звучал так: далеко ли я хочу ее завести?

Но в конечном итоге доступ Розарио к Шурыгину не имел особого значения. Дело в том, что на горизонте появился Рик Эймс.

Дэйвид Сэмсон представил Рика Розарио во время экскурсии в Национальный антропологический музей Мехико-Сити, организованной АМКОСАД, но тогда они оба были заняты и не обратили друг на друга особого внимания. В ноябре 1982 года общая знакомая из канадского посольства пригласила их на обед, во время которого они познакомились поближе. Усевшись на полу в гостиной, молодые люди увлечённо беседовали об Умберто Эко, Карлосе Фуэнтесе, Габриэле Гарсиа Маркесе и других писателях, которых оба любили. Рик нашёл Розарио умницей и красавицей. Она решила, что он очень мил и гораздо более начитан, чем остальные американцы, с которыми ей доводилось встречаться. Кто-то включил музыку, и Рик пригласил Розарио танцевать. Розарио не знала, что он женат. Рик умолчал об этом, да и кольца на пальце не носил. К тому же Розарио приняла его за дипломата. Так как у него не было машины, а она незадолго до того купила подержанный автомобиль, в конце вечеринки Розарио предложила подвезти его домой. Рик пригласил ее осмотреть пентхаус. Ночь они провели вместе. "Секс у нас был просто потрясающий", — позже сказал Эймс.

Он обещал позвонить ей на следующий день, но не сдержал своё слово. К тому времени Хелен Риггс, его любовница, уже вернулась в Штаты, но Рик успел завести интрижку с одной из сотрудниц американского посольства. Прошло три недели, и, так и не дождавшись звонка, Розарио начала злиться на Рика. В ее личной жизни наступило затишье. Когда отношения с женатым пилотом закончились, она наделась сойтись с Сэмсоном, но тот все ещё встречался со своей мексиканской подружкой. "Рик просто взял и исчез, — пожаловалась Розарио позже. — Растворился в пространстве".

Розарио не с кем было идти на рождественский приём АМКОСАД — официальное мероприятие, на котором она должна была присутствовать, так как входила в совет директоров. На приём девушка приехала в отвратительном настроении: ей только что удалили с руки родинку, и боль после операции ещё не прошла. Сэмсон помахал ей, приглашая к своему столику. Он сидел вместе с подружкой и Эймсом, который также был с дамой. Единственное свободное место было рядом с Риком. Он вскочил, выдвинул для Розарио стул и так увлечённо стал с ней беседовать, что его дама обиделась и потребовала, чтобы Эймс пригласил ее на танец. Розарио попрощалась с ними. "Я была уже не маленькая и понимала, что Рик вовсе не обязан мне звонить, но все же его исчезновение показалось мне странным. После рождественской вечеринки повторилась та же история. Он опять проявил ко мне интерес, а потом пропал и не позвонил". Рождество Розарио отпраздновала у своей тётки в Мехико-Сити. Рик в тот день работал. Неожиданно для себя он решил слетать домой, чтобы провести канун Нового года с Нэн, и немало удивил ее своим появлением. Нэн собиралась на заранее назначенную встречу с друзьями и его с собой не пригласила. Весь вечер он в одиночестве просидел дома за выпивкой, а в первый день нового года вылетел обратно в Мехико-Сити. "все. Моему браку конец", — твердил он себе в самолёте. Однако он все ещё не был уверен, что хочет развода. "Я был охвачен жалостью к себе, чувствуя себя брошенным и ненужным".