«Я видел, что ему хочется что-то сказать, однако он боится меня обидеть, — позднее вспоминал Эймс. — Наконец он произнес: «Знаешь, ты нам даешь огромное количество информации. Несмотря на то, что она очень Денная и интересная, мы просто не успеваем ее обрабатывать». Влад говорил мне, что в Москве не поспевали за мной! Я оказался для них слишком хорош!»

Неожиданно Влад встал из-за стола и начал мерить комнату шагами.

— Я должен кое-что у тебя спросить как профессиональный разведчик разведчика, — промолвил он через несколько секунд. — Пожалуйста, не обижайся.

Рик пообещал не обижаться.

— Нередко мы выясняем, что люди, которые к нам приходят, говорят нам не все, что им известно, и в частности скрывают имена тех, с кем у них сложились особые отношения, — продолжил Влад. — Я уверен, что то же самое относится и к вашим агентам. Всегда чувствуется нежелание наших источников раскрывать личности людей, которых, к примеру, они сами завербовали.

Рик понял, к чему клонит Влад. В КГБ правильно догадались о том, что он придерживал имена шпионов, которых вёл самостоятельно. Перед глазами Рика мелькнуло лицо.

Эго был Сергей Федоренко, его приятель в период работы в Нью-Йорке, или Пиррик. Одно лицо сменилось другим.

Байплей, советский учёный, с которым он подружился лет десять назад.

— Скажите мне, дружище, — настаивал Влад, — нет ли кого-то, о ком бы теперь вы захотели нам сообщить?

С секунду Рик сидел молча, думая о Федоренко и Байплее. Он знал, что КГБ арестовал и казнил почти всех людей, чьи имена он назвал.

— Разумеется, вы правы, — сказал Рик. — Есть ещё два шпиона.

И он рассказал Владу о Федоренко и Байплее. В конце разговора Влад вручил Рику очередной толстый пакет со 100-долларовыми купюрами. Вернувшись домой, Рик напился и уснул. На следующий вечер Рик надрался во время приёма, проходившего в саду резиденции посла Рабба. Он начал препираться с одним из гостей, а затем вышел на улицу и отключился. Полиция отвезла его в госпиталь. На следующий день Рик не смог ничего вспомнить. Явившись на работу, он наткнулся на шефа резидентуры Алана Вулфа. «Он сказал мне, что надо быть осторожнее. Я посмотрел на него полными раскаяния глазами и сказал… что он прав.

Я знал, что люди клюют, когда ты говоришь им, что ты страшно раскаиваешься и что тебе ужасно, ужасно стыдно за своё поведение. Они начинают тебя жалеть». Той ночью Рик опять налился в одиночку в своей квартире.

Где-то неделю спустя после встречи с Владом один из коллег Рика дал ему папку, полную документов и фотографий. Они принадлежали итальянской разведке. «Итальянцы пытались вычислить, что за важная шишка приезжала несколько дней назад в Рим и зачем», — объяснил коллега Рику. Рик открыл папку, и на него глянуло со снимка лицо Влада. На фотографиях было запечатлено прибытие Влада в аэропорт Леонардо да винчи, где его встречал шеф контрразведки советского посольства. Рика охватила паника. «Разумеется, мне было известно, зачем Влад явился в Рим — чтобы встретиться со мной», — вспоминал он. Видели ли итальянцы, как он встречался с Владом или Хренковым?

Сумели ли они сфотографировать эти встречи? Он быстро просмотрел снимки. Его на них не было. Рик решил не говорить Владу о фотографиях. Он боялся, что Влад будет настаивать на перенесении встреч в Вену. КГБ чувствовал себя там уверенно, встречаясь с иностранцами, но Рику не нужно было лишних хлопот. Было гораздо удобнее, чтобы Влад приезжал в Рим.

Розарио осталась в Боготе ещё на месяц. Когда она наконец вернулась домой, то, не успев сойти с самолёта, разразилась слезами. У неё был выкидыш, сказала она. «Ничего страшного, — ободрил ее Рик, — ты снова забеременеешь». Розарио не была в этом так уверена. Она волновалась, что уже слишком стара для того, чтобы выносить ребёнка. Розарио решила начать принимать витамины в больших количествах. Ей не нравились те, что продавались в Риме, поэтому она позвонила Диане Уортен и попросила покупать и высылать в Рим американские витамины.

«После выкидыша Рик долгое время ко мне не прикасался, — утверждала впоследствии Розарио. — Он говорил, что не хочет причинить мне вреда, и другие тому подобные вещи. Но, помимо этого, было кое-что еще. Отсутствие интереса. Как будто бы его абсолютно перестал волновать секс». Когда без занятий любовью прошёл целый месяц, Розарио начала суетиться. Однажды ночью она сказала Рику, что хочет его, но тот ничего не смог. Следующей ночью она предприняла ещё одну попытку, и опять он оказался бессилен. Розарио почувствовала себя оскорблённой и посоветовала ему провериться у врача. Обследование показало, что все было в порядке. Розарио решила, что перестала нравиться Рику. Тот поклялся, что это неправда. Он просто устал от тяжёлой работы. Розарио сделала вывод, что у него интрижка с другой женщиной. Когда она выдвинула свои обвинения, Рик расхохотался. Оба некоторое время избегали занятий любовью, а потом Рик предложил поехать немного развеяться. Эймсы решили отравиться на машине в Германию, во Франкфурт, где жил один из колумбийских друзей Розарио. Они закончили все необходимые приготовления, как вдруг перед самым отъездом позвонила сестра Рика Пэнси Эверли. Алисон скончалась от рака груди. Нэнси не сомневалась, что Рик приедет на похороны. «Не могу, — пробормотал он. — Сейчас для меня это невозможно». Рик не сказал ей почему: он не хотел злить Розарио, отменяя их отпуск.

Когда они выехали из Рима во Франкфурт, Рик сперва чувствовал себя виноватым из-за того, что не поехал на похороны сестры. Но вскоре ему полегчало. Он купил у британского дипломата спортивный «Ягуар», и серебристая модель XJ-6 1983 года выпуска легко заскользила по дороге через Альпы. Достигнув немецкого автобана, где не было ограничения скорости, Рик разогнался вовсю. Вскоре «Ягуар» шел со скоростью 130 миль в час. «Я знаю, что это звучит немного глупо, но именно в тот момент почувствовал, что начали исполняться мои детские мечты», — признал Рик впоследствии. Несясь на своём «Ягуаре» по дорогам Германии, он ощущал себя Саймоном Темплером, британским агентом по кличке Святой.

14 декабря 1986 г. Во время рождественского приёма для сотрудников американского посольства в столице Австрии Вене к руководителю резидентуры ЦРУ нерешительно подошёл молодой охранник, морской пехотинец, и шепнул:

— Я вляпался по самые уши в одну чертовски неприятную историю. Мне нужно поговорить с вами об этом.

Шеф резидентуры вывел сержанта Клэйтона Джона Лоунтри в коридор и спросил, что произошло. Срывающимся от волнения голосом Лоунтри признался, что на предыдущем служебном посту КГБ завербовал его в шпионы.

— Где вы служили до того, как вас перевели в Вену?

— В Москве, — произнёс Лоунтри. — в посольстве США в Москве.

В течение следующих девяти дней офицер контрразведки ЦРУ допрашивал Лоунтри в номере венской гостиницы "Интер континенталь". После каждого допроса офицер посылал в Лэнгли подробные отчёты. Жанна Вертефей и ее спецгруппа отнеслись к известию о Лоунтри со сдержанным оптимизмом. На первый взгляд казалось, что морской пехотинец вполне мог сдать КГБ русских шпионов ЦРУ. Но Вертефей и ее команда знали, что в их работе первому впечатлению доверять опасно. Судя по поступавшим из Вены телеграммам, Лоунтри стал жертвой традиционной секс приманки КГБ.

Эмоционально неустойчивый и страдавший от одиночества Лоунтри оказался единственным американским индейцем среди морских пехотинцев, направленных в конце 1984 года охранять посольство США в Москве. В письме к отцу Лоунтри жаловался, что из-за происхождения тут его считают "белой вороной". На первом же дипломатическом приёме Лоунтри окружили генералы стран варшавского договора, которым не терпелось узнать, как в Соединённых Штатах относятся к американским индейцам. Сначала Лоунтри опасался 200 советских сотрудников, работавших в посольстве США, но в конце концов влюбился в одну из переводчиц. Когда они стали близки, его новая возлюбленная виолетта Санни, украинская еврейка, познакомила Лоунтри со своим "дядей Сашей", который, по ее словам, интересовался жизнью американских индейцев. Позже средства массовой информации сообщат, что роль "дяди Саши" играл офицер КГБ Алексей Ефимов. Однако это был ещё один псевдоним. Его настоящее имя, которое до сих пор не разглашалось, — Алексей Егоров. Потом никто не сможет доказать, действительно ли Санни любила Лоунтри или же КГБ дал ей задание завести с ним роман и дальше этого дело не шло. Как бы то ни было, вскоре после их знакомства Егоров стал настойчиво выпытывать у Лоунтри сведения о его работе и сослуживцах.