Лысый и начисто лишённый чувства юмора, Крючков, которому сейчас где-то за шестьдесят, начал свою профессиональную карьеру рабочим на заводе. Учился он по ночам. Получив образование заочно, сначала стал прокурором, а потом дипломатом. Наставником у него был Юрий Андропов. Он и привёл Крючкова в КГБ, а также помог ему сделаться политиком. Крючков был, что называется, упёртым трудоголиком. За его спиной помощники язвили, что Крючков "работал офицером КГБ 25 часов в сутки". Он был очень формален в общении, даже с собственными детьми. Крючков правил Ясенево и домочадцами твёрдой рукой. В стране, где водка льётся реками и считается национальным напитком, Крючков умудрился остаться абсолютным трезвенником. Он постоянно трясся над состоянием своего здоровья, часто во время собраний упражнялся с теннисным мячиком, тренируя силу кисти, и терпеть не мог светских разговоров.
Крючков относился без всякой симпатии к тем, кто осмеливался оспаривать его точку зрения, даже если впоследствии выяснялось, что он был не прав. Он уволил нескольких подающих большие надежды офицеров. Самая заметная среди них фигура — Олег Калугин, который позднее обрёл известность на Западе. Несмотря на должность, Крючкову было мало что известно о противнике. По словам Олега Гордиевского, одна из гревших ему, начальнику Первого управления, душа теорий заключалась в том, что Ричард Никсон оставил пост президента США не из-за уотергейтского скандала, а по причине козней нью-йоркских евреев.
В своих решениях Крючков в значительной степени полагался на мнение генерал-лейтенанта Вадима Кирпиченко. Они вместе назначили в. И. Мечулаева, офицера, известного Эймсу под кличкой Влад, вести их самого ценного шпиона. В КГБ Мечулаев слыл крутым. Слушатели академии КГБ навесили на Мечулаева этот ярлык из-за содержания его лекций. Некоторые преподаватели жаловались на то, что КГБ сложно соперничать с ЦРУ, поскольку у последнего больше денег и лучше технологии. Такое мог сказать кто угодно, но только не Мечулаев. Ему было наплевать на какой-то там перевес сил. «Он искренне верил в превосходство советской системы, — позднее вспоминал Юрий Швец, майор КГБ в отставке. — Именно поэтому его и считали «железным». Он ни разу не усомнился в коммунизме. Кроме того, он во всем стремился добиться совершенства. Мечулаев обращал внимание на мельчайшие детали». В свое время этот офицер был резидентом в Оттаве, а потом работал в Нью-Йорке. среди американцев он чувствовал себя комфортно.
Один из бывших помощников Крючкова сказал мне во время интервью, что в октябре 1985 года, когда Эдварда Ли Ховарда тайно перевезли в Москву, Крючков представил ему Мечулаева. Сбежав из США, Ховард добрался до Европы, а там связался с КГБ через советское посольство. Его переправили в СССР 24 сентября 1985 г. и поселили на подмосковной даче, принадлежавшей КГБ. Крючков, проявивший личный интерес к этому делу, приехал поприветствовать Ховарда на дачу, где велись допросы. Вскоре там Крючков и познакомил Ховарда с Мечулаевым. Как мне сказали, за период с октября по декабрь Мечулаев неоднократно встречался с Ховардом, задавая ему вопросы о ЦРУ. Все это делалось, чтобы подготовить Мечулаева к его первой встрече с Эймсом, которая должна была произойти во время рождественских праздников 1985 года в Боготе. При этом Мечулаев ни разу не упомянул при Ховарде имя Эймса. Несмотря на то что ему как перебежчику были рады, доверять Ховарду в КГБ никто не собирался.
В июле 1987 года, сразу же по возвращении из Рима, где он встречался с Риком, Мечулаев отравился с докладом к Крючкову и Кирпиченко. Крючков провёл офицеров через личный спортзал, находившийся рядом с кабинетом, в сауну, построенную по его приказу на деньги КГБ. Стены сауны были отделаны финским деревом, ванны Сделаны из мрамора, вся арматура привезена из-за границы. Он часто беседовал с подчинёнными ему генералами, расслабляясь в сауне. Даже если бы ЦРУ каким-то образом ухитрилось установить «жучки» в кабинете, уж здесь-то его точно никто не мог подслушать. В этом Крючков был уверен. Более того, сидя голыми на скамейках, его собеседники были лишены малейшей возможности записать разговор на магнитофон.
Мечулаев сообщил своим боссам, что предупредил Эймса о происходящих в настоящий момент арестах раскрытых им шпионов. Он также рассказал Крючкову и Кирпиченко о реакции Эймса, о том, что тог был поражён услышанным.
Мечулаев заверил их: Эймс знает, что КГБ делает все от него зависящее, чтобы сохранить аресты в тайне. Мечулаев проинформировал своих коллег, что Эймс предлагает использовать в качестве прикрытия скандал, разразившийся в американском посольстве из-за морских пехотинцев. Эта история попала на первые полосы всех газет в США и СССР. Позднее я узнал от одного из бывших помощников Крючкова, что замысел Эймса рассмешил Крючкова и Кирпиченко. "Что же он так долго думал?" — веселились они.
По словам бывшего помощника Крючкова, в Первое главное управление не поступала информация о Лоунтри, когда он был завербован КГБ. Это произошло потому, что подходы к Лоунтри искало второе управление КГБ, а его начальник по-прежнему злился из-за того, что Крючков свалил на него всю вину за побег Олега Гордиевского из Москвы. Крючков узнал о Лоунгри позже, когда председатель КГБ Чебриков решил рассказать ему о Тюльпане — под этим кодовым названием проходило дело морского пехотинца. А вот что рассказал мне помощник Крючкова, когда я спросил его о Лоунтри и связанных с ним событиях. КГБ никогда всерьёз не обсуждал возможность использования Лоунтри для того, чтобы офицер КГБ мог под покровом ночи тайно пробраться в посольство Соединённых Штатов. Причина проста: это было чересчур рискованно. Попасть внутрь — только первый шаг. Комнаты ЦРУ были нашпигованы приборами обнаружения, камерами и различными сейфами. Но основная причина, почему КГБ не совался на территорию посольства, была связана с политикой. «мы не осмелились бы пойти на такое безрассудство в 1986 году», — сказал мне помощник Крючкова. В ту пору Горбачёв отчаянно пытался убедить западные страны в необходимости поддержать перестройку твёрдой валютой и торговыми льготами, если они желали успеха его реформам. «вы, американцы, считаете, что мы, в КГБ, гораздо более дерзкие и бесстрашные, чем это есть на самом деле. Вы представляете, каковы были бы политические последствия, если бы одного из нас поймали с поличным внутри вашего посольства? Горбачёв потребовал бы голову Чебрикова». Была и ещё одна причина, почему Чебриков не использовал Лоунтри для того, чтобы провести агента КГБ в посольство. У КГБ и так уже работало там несколько источников — переводчики и другие служащие. Они имели больший доступ к информации, чем Лоунтри, и были лучше обучены, более благонадёжны и верны.
Чебрикова не интересовали возможности Лоунтри как шпиона. Ему было нужно другое. Он хотел использовать Лоунтри как орудие пропаганды. Никогда ещё на сторону КГБ не перебегал американский индеец. Чебриков был уверен, что если им удастся переманить Лоунтри и убедить выступить с речью, обвиняющей американское правительство в убийствах и ограблениях его предков, то США будет нанесён моральный ущерб.
Вскоре после того, как Лоунтри перевели в Вену, Чебриков приказал второму управлению передать дело Крючкову, поскольку именно его лют занимались всеми шпионами КГБ за границей. Чебриков хотел, чтобы Крючков изыскал способ склонить Лоунтри к предательству. Крючков как раз разрабатывал план, как заманить морского пехотинца обратно в Москву, когда тот внезапно признался в шпионаже.
Так получилось, что признание Лоунтри и излишнее рвение, проявленное ВМСР при расследовании дела морских пехотинцев, послужили прекрасной дымовой завесой для Эймса. «Если честно, то мы палец о палец не ударили, чтобы подогреть в вашей стране этот скандал по поводу морской пехоты и посольства, — признался мне бывший помощник Крючкова. — мы просто сидели и радовались подарку, который вы преподнесли нашему любимому герою (Эймсу)».
В течение следующих месяцев Мечулаев неоднократно встречался с Крючковым и Кирпиченко. Они часто обсуждали, как лучше прикрыть Эймса. В начале 1988 года стало известно, что ЦРУ и ФБР предлагают миллион долларов тому, кто поможет выяснить, почему арестовано так много шпионов. Посовещавшись с Кирпиченко, Крючков решил, что пробил час отправить в ЦРУ посланца с ответами на их вопросы.
