1944 «Всё в мире круто изменилось…» Всё в мире круто изменилось И в новое вошло русло. Прошедшее мне будто снилось, И нет его — оно прошло. Но где-то там, в пространстве вечном, Хочу, хоть на короткий срок, С былым незнанием беспечным Войти в ушедший мой мирок. Открыть калитку в палисадник, Резную дверь в наш старый дом. Хочу, чтоб в детской смелый всадник Махал игрушечным мечом, Чтоб он качался на лошадке, В трубу бумажную трубил, А книжник маленький в тетрадке Кривые буквы выводил. Я вновь поглажу светлый локон И пальцы с пятнами чернил. Хочу, чтоб у высоких окон Нас луч заката осенил. И в этот миг, в прощальном свете Я снова верю всей душой, Что мой уют, игрушки, дети Тут — наяву — передо мной… Рукой неведомой гонимы, Скользят лишь тени по стене. Всё сметено неумолимо. А дети… Дети на войне. 1944 Молитва Пугай, испытывай меня, Но не наказывай, Всевышний, И сделай, чтоб тревога дня Мне завтра показалась лишней, Чтоб опаливший душу страх Взметнулся трепетнее птицы, Чуть дрогнул на лету в стихах И шевельнул крылом страницы… 1946 «В эту ночь смятенья и печали…» В эту ночь смятенья и печали Уходили в море корабли. В темноте мы смутно различали Полосу покинутой земли. Жалобно кричали чьи-то дети И шумела черная вода, И казалось, гибнет всё на свете, Сторожит и за морем беда. Но мы живы… Чужеземной птицей Пролетает за весной весна. Почему же до сих пор нам снится Примерещившаяся страна? 1951 «Сегодня странный день — дождливый, как в Париже…» Сегодня странный день — дождливый, как в Париже… Над небоскребами колышется туман… Но дым и облака плывут над Сеной ниже, А здесь их гонит ввысь какой-то ураган. И в этот хмурый день, шкатулку открывая, Случайно я нашла полупустой флакон. Знакомый аромат вдыхаю, вспоминая Цветочные лотки у каменных колонн, Уже с утра вино на столиках кофеен И в дымке пепельной — сиреневый апрель… Духами легкими под шум дождя навеян Парижских улиц хмель… 1947
Отъезд (Лиссабон, 1940) Висят рядами гроздья винограда И ананасов желтые ежи… За улицей — широкая ограда. Повеяла солёная прохлада. Ревут гудки и ранят, как ножи. И лезвием отравленным кинжала В усталом сердце чертят: «Не забудь Того, чем жизнь былая угрожала, Далёк покой желанного привала, Не кончился земной и трудный путь». Куда ведут скитальческие тропы? Стоит корабль — чернеет тусклый лак… На берегу поруганной Европы, Где властвуют вчерашние холопы, Галдит толпа глазеющих зевак. Загромыхали длинной цепью ржавой И подняли железные мостки. В закатной мгле, холодной и кровавой, Мне кажутся насмешкою лукавой Там, над толпою, белые платки. 1945 «За неделей тихо тянется неделя…» Муза Дальних Странствий обнимала… Н. Гумилев За неделей тихо тянется неделя, И, быть может, годы мирно здесь пройдут. В комнате безличной, в комнате отеля Я создать стараюсь свой былой уют. Разложила книги, вынула портреты И накрыла пледом старенький сундук С новою надеждой, с песней недопетой О конце скитаний, о конце разлук. Равнодушны стены, но смеются вещи, Вылез из-под пледа красочный ярлык. Музы Дальних Странствий слышу голос вещий… У вещей лукавых свой живой язык. 1949. Нью-Йорк «Нью-йоркская ночь… Небоскребы…» Нью-йоркская ночь… Небоскребы Окутала снежная мгла… Мерещатся где-то сугробы, По белым холмам — купола, Овраги, глухие дороги И тонкая ткань серебра, Что кинул волшебник двурогий На синие льдины Днепра… 1946 «На чужбине и солнце и тучи другие…» На чужбине и солнце и тучи другие, И волна говорит на чужом языке… Я черчу твое имя, Россия, На приморском песке. Пусть приносит мне ветер соленый и свежий, И смывающий буквы родные прибой — Только звуки чужих побережий, Все равно — я с тобой. 1947 «ЗЕРКАЛА» (Вашингтон, 1965) «Щедро дни и ночи разметало время…» Щедро дни и ночи разметало время, Я их собирала бережно за ним И на плечи клала золотое бремя: Цвет журчащих вёсен, снег звенящих зим. Яркий снег растаял на большой дороге, Пылью облетели на ветру цветы, И теперь — в преддверьи — где-то на пороге — Я стою с тяжелой ношей пустоты. |
