Мотив реакции – объяснение побуждения внутренними или внешними обстоятельствами (внешнее: «Меня обидели, я хочу отомстить», внутреннее: «Жарко, хочу воды»). Здесь мотив – опредмеченная потребность, порой осознаваемая, порой нет.

Лиса хочет есть (есть – это потребность). Лиса видит курочку, и ее потребность в пище опредмечивается в этой курочке. Теперь лиса хочет курочку, курочка стала ее мотивом.

Впрочем, в жизни все переплетено. Бывает, человек что-то задумал, определился, и у него сформировался мотив акции («Мужик сказал – мужик сделал»). А потом человек вовлекся в это дело, и уже не он определяет свои мотивы, а они управляют им («Мужик повелся»).

Различают низкие и высокие мотивы. К низким относят все связанное с направленностью на себя за счет других, к высоким – связанное с направленностью на помощь другим за свой счет.

Зависть, жадность, ненависть – низкие мотивы. Готовность к самопожертвованию, альтруизм – не просто высокие, а возвышенные мотивы на уровне духовности.

Низкие мотивы направлены на удовлетворение сегодняшних потребностей человека за счет его дальних интересов, высокие – это забота о перспективных интересах человека и готовность ради этого потерпеть без сегодняшнего комфорта.

Обжорство – низкий мотив. Желание учиться, когда хочется побегать, и готовность заниматься спортом в возрасте, когда уже очень хочется посидеть на диване, – высокие мотивы.

Что скрывается за возвышенными мотивами? Эгоизм в современной культуре считается естественным, но не самым красивым человеческим проявлением, поэтому многие реально эгоистичные поступки и проявления люди любят преподносить вовсе не как таковые, а как проявляющие их возвышенные чувства и мотивы. В первую очередь это касается любви.

Любовь эгоистична не всегда, но в массовых ее вариантах за любовью стоят в первую очередь эгоистичные побуждения.

Всегда ли люди эгоистичны? Нет. Они разные, как и их поступки. Поступки многих людей не эгоистичны ровно потому, что импульсивны и автоматичны, и, совершая их, человек не думает о своих интересах и выгоде именно потому, что вообще ни о чем не думает. Но нет и оснований утверждать, что каждый думающий человек всегда заботится только о себе. Всё интереснее и сложнее.

Умные люди сразу видят, когда за красивыми словами об общечеловеческой пользе скрывается чья-то личная выгода. При определенном взгляде на человека легко показать, что за каждым вроде бы возвышенным мотивом может стоять эгоистичное побуждение. Кое-кто на этом основании убежден, что все люди в конечном итоге заботятся только о себе. Психологи психоаналитического направления и большинство гештальттерапевтов (см. гл. 18, разд. «Конкретные подходы практической психологии») в этом просто уверены.

Если вы заботитесь о себе, у гештальттерапевта это вызовет понимание. Если вы заботитесь о ком-то еще, он у вас спросит: «Зачем вам это надо? Какая потребность у вас за этим стоит? Зачем это нужно вам?» И пока вы не сведете заботу о других к удовлетворению ваших собственных потребностей, у гештальттерапевтов вы будете вызывать обеспокоенность и тревогу, подозрения в нарушенном цикле контакта.

Цикл контакта – одно из основных понятий гештальттерапии, описывает взаимодействие организма с внешним миром (окружающей средой) – работу психики. Согласно этому представлению, психика человека строится по модели организма хотя бы потому, что развивается у организма, и ее основные процессы те же. что и любого организма: поглощение и выделение. Как и любому организму, для обеспечения процесса жизнедеятельности человеку надо контактировать с внешней средой: что-то получать из окружающего мира и что-то выделять, осуществлять поглотительный и выделительный циклы контакта.

Правда ли, что каждый заботится только о себе? Тут несколько правд. Одна из них заключается в том, что большинство людей действительно мотивируются вполне эгоистическими побуждениями, при этом прикрывая их красивыми словами «любовь», «благородство», «забота о людях», «помощь бедным» и т. д. Другая правда в том, что «каждый заботится только о себе» – это ложь. Всегда были и есть люди, которые во многих важных вопросах действительно заботятся не только о себе (см. гл. 4, разд. «Психология индивидуальных различий»). В их мотивах можно распознать и эгоистические нотки, но сводить к ним основное содержание мотивации неправомерно.

Не путайте стимулы и смыслообразующие мотивы. Если вы рядом с мотивом «позаботиться о маме» обнаружили стимул «мне лично это будет приятно», то вы, конечно, внимательны, но все равно стимул остается стимулом, а мотив – мотивом.

Для многих исследователей человеческих душ глубина состоит только в том, чтобы разглядеть низость. В глубинах теорий заблудиться легко, а в жизни вы обычно не спутаете тех, кто легко забывает обо всех и беспокоится только о себе, и тех, для кого естественно думать не только о себе.

«Человек выбирает, какую мотивацию приписать наблюдаемому им поведению, и делает это в соответствии с собственным мировоззрением – оптимистическим или пессимистическим. На мой вкус, второй вариант выбора сегодня совершается гораздо чаще первого, настолько часто, что я готов назвать этот феномен „принижением уровня мотивации“. Вкратце, данный феномен проявляет себя в том, что психолог, желающий объяснить поведение, отдает предпочтение низшим мотивам в ущерб мотивам среднего уровня, а последние, в свою очередь, предпочитает высшим» (А. Маслоу «Мотивация и личность»).

Сегодня о потребностях говорят все психологи, и не только они, хотя раньше люди обходились словом «нужда». Нужда – это нечто объективное, то, без чего человеческий организм (или военный отряд, или завод, или город) обойтись не может. Пушкин словом «потребности» не пользовался, в словаре Даля они также не упоминаются, а вот в словаре Брокгауза и Ефрона уже есть статья об «эластичных» и «малоэластичных» потребностях. Потребность в хлебе элементарна и малоэластична: наелся – и сыт. Все определенно, растягивания во времени нет, по сути это нужда. А вот потребность в одежде несравненно более эластична: покупка одежды эту потребность не насыщает, покупать хочется еще и еще… Процесс тянется до бесконечности, потому что тут не нужда, а желание. Похоже, сегодняшнее понимание потребности близко брокгаузовскому определению эластичной, мало насыщаемой потребности. И кажется, что за ней стоит в малой степени нужда, а в большей – желание.

Потребность в одежде, в отличие от элементарной потребности в хлебе, несравненно более эластична: покупка одежды эту потребность не насыщает, покупать хочется еще и еще… Процесс может быть бесконечным, потому что это не нужда, а желание.

Большинство людей значительную часть своей жизни живут и действуют, побуждаемые потребностями. Когда им чего-то не хватает, у них возникает повышенное напряжение, им становится плохо, но напряжение подвигает их к активности, они действуют. Достигли – напряжение ушло, источник активности иссяк, энергия действия кончилась. Чтобы куда-либо двигаться, они снова ищут состояние неудовлетворенности и постоянно колеблются между «мне плохо, но я двигаюсь» или «мне хорошо, и я не могу себя поднять».

Потребность – пробуждающаяся душа живого организма, склейка нужды (ощущения нехватки) и побуждающего напряжения. Она еще не мыслит, но уже мучается без того, что ей нужно, и требует то, чего ей хочется, побуждая человека к действиям. Потребность – замена целей и воли у человека, который живет как организм, еще не став личностью (см. гл. 6, разд. «Человек-организм»).

Содействие в удовлетворении потребностей людей является сотрудничеством и добрым делом, препятствие – конфликтогеном (см. гл. 14, разд. «Конфликтоген») и проявлением невнимательности, а то и враждебности.