Часть специалистов убеждены (обычно это психотерапевты либо психологи с психотерапевтической установкой), что бессознательное гораздо больше и сильнее нашего крошечного сознания. Они скептически относятся к возможности сознательной саморегуляции, к сознательным усилиям и возможности менять себя с помощью знаний и наработки умений. Для них сознательные намерения – это только рационализации и поверхностные отражения глубин бессознательного, и в целом отношение сознания и бессознательного для них укладывается в образ айсберга, где основной массив ледяной горы – это бессознательное, а сознание – ее крошечная вершина. Простая формула, фиксирующая такие отношения, звучит как «Я маленький, а мир бессознательного – большой».

Представление, что могучее бессознательное намного больше и сильнее нашего сознания, имеет множество разнообразных проявлений. «Мое бессознательное знает больше меня», «Наши сны и эмоции – посланники бессознательного, к их посланиям необходимо внимательно прислушиваться», «То, что мы усвоили эмоционально и бессознательно от своих родителей, всегда сильнее того, чему мы обучаемся рационально и сознательно», «То, что человек в общении выражает невербально, бессознательно, всегда важнее того, что он говорит осознанно, вслух и прямо, потому что бессознательное всегда сильнее сознания» – подобные мнения в психологической литературе и живом общении психологов очень распространены.

Каждый человек имеет отличительные признаки: так или иначе выглядящее тело, имя, фамилию. Это и есть самое первое, изначальное Я каждого из нас: «Я-понимание, узнавание и ощущение себя как определенного и отличного от других». Кроме внешнего Я есть и внутреннее: намерения, действия, по сути – личность.

Есть предположение, что те или иные взгляды психолога всегда являются отражением его практики, если хотите, частью его профессиональной деформации. Чем чаще психолог в качестве психотерапевта вынужден работать с трудными клиентами, не умеющими управлять собой, справляться со своими желаниями и эмоциями, тем более естественны для него подобные установки. С другой стороны, психологи-тренеры, работающие преимущественно в сфере бизнеса, взаимодействуя с людьми волевыми и организованными, чаще обращаются к их сознанию и реже устраивают диалоги с их бессознательным.

Нужно учитывать и то, что взгляды специалистов так или иначе транслируются их клиентам, рано или поздно становятся их убеждениями. Какими? Например, женщине приснился кошмар, а ей от психологов известно, что сны являются посланниками бессознательного. Как она отнесется к этому событию, если переживает по поводу ночного ужаса все утро и часто вспоминает об этом днем? Вечером она уже со страхом ждет очередного кошмара, поскольку уверена: «Просто так ничего не бывает! Страшный сон мне хочет сообщить о чем-то очень тревожном! Видимо, нужно поговорить с психоаналитиком…» При другой установке клиент, которому приснился тяжелый сон, пробудится с облегчением: «Все, утро наступило, никаких кошмаров больше нет, умывайся, выкинь глупости из головы – и вперед, в светлый день! И подумай: может быть, стоит вечером есть поменьше, чтобы кошмары не снились…»

Кажется, что вопрос «Что сильнее – сознание или бессознательное?» должен решаться специалистом в зависимости от конкретной ситуации. Волевому человеку с развитым осознанием большое и страшное бессознательное не грозит, и психотерапия вряд ли ему нужна. Когда воли и сознания много (они сильны), а бессознательное маленькое (слабое), человек может выбирать, как относиться к такому бессознательному: он может с ним дружить, успешно бороться или игнорировать.

С другой стороны, при решении этого вопроса можно подумать не об основаниях, а о целесообразности – социальной или педагогической. Есть две философии жизни: в одной человек является сильной фигурой, может занимать позицию Автора, в другой он скорее Жертва, его бессознательное определяет его решения и жизнь в целом. Какую философию возьмем, какую будем продвигать? С точки зрения синтон-подхода кажется, что более педагогически и социально оправданным будет акцент на силе разума, возможностях самого человека. Человек – большой, мир для него – мастерская. Эта установка оправданна с общественной точки зрения, она естественна и для занятых воспитанием родителей, так как дает возможность верить в разум их детей.

Слово «я» – личное местоимение первого лица единственного числа. Местоимениями лингвисты называют слова, используемые в качестве заменителей имен (латинское pronomen буквально означает «вместо имен»). «Я» – слово, заменяющее имя человека, который что-то говорит или делает.

Когда людей много, возникает необходимость их различить: этот или тот мне друг? Тот или этот для меня опасен? Когда людям стали давать имена и присваивать фамилии, стало проще: «А я, наоборот, Жорж. Тот бандит просто мой однофамилец». Дети с малых лет знают, что каждый имеет отличительные признаки: так или иначе выглядящее тело (в первую очередь лицо), имя и фамилию. Это и есть самое первое, изначальное Я каждого из нас: «Я – понимание, узнавание и ощущение себя как определенного и отличного от других».

Со временем становится понятно, что в человеке важно не только внешнее Я (лицо и имя), но и внутреннее: его намерения и то, что он делает, – по сути его личность. Видимо, поэтому существует практическое отождествление Я и личности. Так или иначе люди включают в свое Я очень многое: и физическое Я (физическую личность), и социальное (социальную личность), и духовное (духовную личность).

Переодевшись и сменив обувь, мы чувствуем себя изменившимися. Женщина в туфлях на каблуках – совсем другая, нежели она же в иной обуви!

При этом другие люди полагают, что Я – это не их тело, не их мысли и не их чувства. Видимо, это вопрос поиска не правды, а лучших инструментов жизни: какое видение лучше решает ваши жизненные задачи, то и оптимальное.

Каждый из нас сталкивался с ситуацией множественности Я, когда в пространстве нашего внутреннего мира начинают сталкиваться и спорить разные голоса, разные намерения, разные Я или разные субличности (называйте как хотите). Спорить с этой компанией, кто из них ваше истинное Я, занятие пустое. Вполне возможно придумать и создать свое настоящее Я, а искать его, как будто бы оно в укомплектованном виде было предоставлено нам с рождения, стремятся только те, кто привыкли получать все готовое.

Как индивидуальное начало Я противопоставляется Мы? Психологи, склоняющиеся в пользу Я, говорят об индивидуации, о важности движения к собственной самости. Другие подчеркивают значение умения работать в команде и выработки чувства Мы. Похоже, важнее не противопоставлять в себе Я и Мы, а развивать в себе и то, и другое.

Внутрь себя, к своему внутреннему Я обращены преимущественно интроверты, и это не лучшее решение. Определиться со своей Я-концепцией, чтобы действовать убежденнее и последовательнее – дело разумное и необходимое, но копаться в себе и разбираться со своим Я, уходя от реальных дел, – занятие скорее вредное, переводящее здоровую интроверсию в уже болезненную форму (см. гл. 3, разд. «Мировосприятие»).

Наша Я-концепция – та база, с которой мы выходим в мир. Если вы планируете быть автором своей жизни, нужно определиться с ценностями и выбрать наиболее подходящие для вас стратегии, а затем действовать исходя из внутренней преференции. Далее перед каждым человеком стоит выбор: действовать, обслуживая в первую очередь себя и свое Я, – или заботиться о людях и жизни, о себе также заботясь бережно и с любовью, но лишь по разумной необходимости. Если человек заботится о себе чрезмерно, говорят о его разросшемся Эго; если фокус внимания человека сосредоточен не на его внутреннем Я, а на мире, который его окружает, на его миссии, работе, семье, такого человека в синтон-подходе называют Творцом (см. гл. 7, разд. «Способы человеческой жизни»).