– Это всё от неожиданности. Такой высокий гость – вот она и растерялась. Не знала бедняжка, что вам и сказать, господин бургомистр.
– Растерялась, говоришь?
– Сущая правда – растерялась, господин бургомистр. Молоденькая она ведь совсем, только семнадцать ей недавно исполнилось.
– Хороший возраст. Помнится, когда я был в таком возрасте, такое вытворял, аж стыдно сейчас вспомнить. – Фон Зиберман многозначительно снизу вверх посмотрел на Марию и захихикал в свой пухлый кулачок.
– Да, по молодости всякое бывает, – поддакнул Фридрих.
– Ну, скажи детка, ты осознала свою ошибку и больше не будешь перечить старшим? – пытаясь заглянуть в лицо Марии, спросил бургомистр.
Девушка стояла с опущенными глазами и старалась не смотреть на него. Мария сейчас мечтала только об одном: поскорее бы эта пытка закончилась, и они с отцом смогли вернуться домой, а ещё лучше – если бы этот визит оказался лишь дурным сном и она поскорее проснулась. Но время шло, а ничего не менялось. Противный старик всё так же таращил на неё свои масляные глазки.
– Ну! – начал терять своё терпение фон Зиберман. – Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают!
Мария посмотрела на осунувшуюся фигуру отца, застывшего с опущенной головой перед развалившимся в кресле бургомистром. У него был такой вид, будто он, стоя перед плахой, ожидает смертной казни. Дочери стало так его жаль, что она не выдержала. Слёзы сами собой потекли из её глаз, и она решилась.
– Да, – слегка всхлипывая, невнятно прошептала Мария.
– Не понял! Что ты там бурчишь себе под нос? Говори яснее! – раздражённо переспросил бургомистр.
– Да! – собрав в себе все силы, крикнула девушка и стремглав побежала к выходу.
Она рывком открыла дверь и неожиданно столкнулась лицом к лицу с кучерявым черноволосым молодым человеком. Он был на голову выше Марии и с любопытством разглядывал едва не наскочившую на него девушку.
– И что такая прелестница делает в кабинете моего отца? – широко улыбаясь, спросил незнакомец.
– Дайте мне пройти! – закричала Мария, которой сейчас было не до любезностей.
Но молодой человек и не думал её пропускать. Тогда девушка, собравшись с силами, резко оттолкнула его от двери.
– Какая невоспитанная особа. Но всё равно очень хороша собой, – глядя ей вслед, тихо произнёс молодой человек. – Надо сейчас же проследить, где она живёт!
Её удаляющиеся быстрые шаги были слышны на лестнице ратуши. Мария устремилась прочь от этого проклятого места, а юноша чуть ли не бегом поспешил за ней.
– Я тебя ещё не отпускал! – раздался вдогонку зычный голос бургомистра, но дверь за ней захлопнулась, и дочь Фридриха уже не слышала этих слов.
Надо сказать, что побег Марии глава города посчитал всего лишь проявлением женского волнения. Он радовался положительному ответу девушки, и его настроение заметно улучшилось. Ему даже показалось, что теперь наконец-то он полностью доволен своей жизнью. Бургомистр даже стал мурлыкать под нос какую-то фривольную песенку. Затем, вспомнив про своего гостя, повернулся к Фридриху и весьма миролюбиво произнёс:
– Ну а ты чего стоишь с опущенной головой, будто бы целое состояние потерял? Радуйся, у тебя дочь наконец-то проявила проблески разума и приняла правильное и серьёзное решение. Так что теперь всё будет хорошо!
Бургомистр, против своего обыкновения, даже вышел из-за стола и, подойдя к Фридриху, по-дружески похлопал его по плечу. Потом подошёл к висящему на стене огромному зеркалу в золочёной раме и, покрутившись перед ним, игриво произнёс:
– А я ещё довольно неплохо выгляжу! Твоя дочь будет выгодно оттенять мою импозантность!
Фридрих поднял голову и потухшими глазами посмотрел на светившегося от радости бургомистра. С большим трудом взяв себя в руки, упавшим, совершенно бесцветным голосом он произнёс:
– Конечно, моя дочь будет вам как хорошая рама для красивой картины.
– Как ты сказал? Красивой картины? Да-да, вот именно! Я – красивая картина, а твоя дочь – всего лишь рама! Но картина без хорошей рамы всё же недостаточно хороша. В этом есть что-то незаконченное! Без неё люди не смогут по достоинству оценить саму картину. Вот твоя дочь и будет для меня тем небольшим симпатичным декором.
– Господин бургомистр… – купец попытался хоть что-то вставить в этот словесный поток, но безуспешно: глава города его уже совершенно не слышал.
– Но твоей дочери надо ещё привить благородные манеры, – продолжал разглагольствовать бургомистр. – Она как не прошедший огранку камень – не имеет никакой ценности, пока его не возьмёт в свои руки опытный ювелир. Только истинный мастер может придать камню ту форму, которую потом по достоинству оценят понимающие и знающие в этом толк люди. А тебе, Фридрих, повезло – тебе попался именно такой, весьма искусный ювелир!
– Господин бургомистр…
– Что ты меня всё время перебиваешь?! Никакого такта! И впрямь откуда у твоей дочери взяться благородным манерам, если ты сам, как неотёсанный чурбан, не знаешь, как себя вести в приличном обществе! Ну, что ты там ещё хотел?
– Господин бургомистр, помнится, совсем недавно вы предлагали погасить за меня ссуду, которую я взял на покупку товара у гильдии купцов. Мне казалось, что я сам сумею выплатить долг, но жизненные обстоятельства…
– Какие могут быть жизненные обстоятельства, которые для тебя важнее, чем замужество собственной дочери? Забудь обо всём, и давай лучше готовиться к свадьбе. Ты сколько приданого сможешь дать за свою дочь?
Фридрих растерянно посмотрел на главу города, который в это время буквально сверлил его своим тяжёлым взглядом.
– Ну, что ты молчишь? Небось, обрадовался, что я согласен взять в жёны твою дочь? Не ожидал, что я соглашусь после её неприличного поведения? Понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, подсчитать свой капитал и решить, какое приданое ты можешь собрать. Поэтому я тебя не тороплю – дашь мне свой ответ завтра.
– Но, господин бургомистр, у меня нет денег, – опустив голову, тихо прошептал Фридрих.
– Как это у тебя нет денег? Ты же на днях собирался продать хорошую партию соболей? – с лукавым видом поинтересовался глава города.
– У меня их украли.
– Как украли? Кто украл? – возмущённо закричал фон Зиберман. – В моём городе у германского купца крадут товар? Не может такого быть!
– Но это действительно так, господин бургомистр, у меня вчера из дома украли всю партию меха, которую я приготовил для продажи.
– Но это же невозможно! Ведь ты хранишь товар на втором этаже, в маленькой кладовке, под хорошим замком. Чтобы туда попасть и не перебудить весь дом… Нет, такое просто невозможно! У нас в городе на это способен только один человек, но он сейчас в темнице.
– А откуда вы знаете, где я хранил мех? – растерянно спросил Фридрих.
– Да как же этого не знать? Все купцы в нашем городе так делают! – наигранно удивлённым тоном произнёс бургомистр и принялся увлечённо разглядывать свой идеальный маникюр. – И к тому же… – повернулся он к Фридриху. – Ты сам мог ночью это дело провернуть, пока все в доме крепко спали. Ты, видимо, захотел, чтобы я тебя пожалел и дал денег на погашение долга. Как хитро ты всё это придумал: и товар у тебя остаётся, и мои деньги на погашение долга получаешь! Небось уже раззвонил по всему городу, что тебя обокрали?
Фридрих, как выброшенная на берег рыба, только открывал и закрывал рот, но ответить бургомистру на это нелепое обвинение ничего не мог. Единственное, что он в этот момент сумел сделать, – это отрицательно покачать головой. Фон Зиберман посмотрел на его жалкий вид и презрительно скривил лицо.
– Тебе нечего мне сказать, потому что я прав и вывел тебя на чистую воду. Хорошо хоть перед купцами не успел похвастать своей потерей, а то бы они подняли в моём городе никому не нужную панику! Ну да ладно, успокойся, так и быть – помогу я тебе в этом деле. Не могу, по своей душевной доброте, отказать будущему родственнику. Погашу перед гильдией купцов твой долг, но за это ты должен навсегда забыть про пропажу меха и никому об этом не рассказывать! Да не забудь всем своим работникам строго наказать, чтобы и они помалкивали! Твоей дочки это тоже касается! Ты меня понял?! И не дай тебе Бог хоть полусловом перед кем-нибудь обмолвиться – будешь жалеть, что родился на свет, – жёстким тоном произнёс бургомистр и пронизывающим ледяным взглядом уставился на купца. – Да, чуть не забыл: скажи своей дочери, что свадьбу сыграем осенью! Дел пока у меня много, да и политическая обстановка сейчас не самая подходящая для свадьбы.
