– Думаю, что так. Если ей и суждено потерять отца, то не в этот раз, – погрузившись в воспоминания, тихо ответил Стоян.

– А что Мария сказала, когда ты её отца вылечил? – не успокаивался живчик.

– Она этого не знает.

– Ну ты даёшь! Ты что же, не рассказал ей о своих способностях?! – в один голос удивлённо произнесли друзья, а Герка добавил:

– Да Мария бы тебя только за одно спасение отца полюбила!

– Нельзя, чтобы она об этом знала. Не хочу, чтобы какой-то лихой человек проведал, что я вылечил её отца. Пусть все думают, что это лекарство немецкого доктора его на ноги поставило. А то начнут выпытывать у неё, что да как. А если узнают всю правду – не ровён час обвинят Марию в связях с колдуном. Они же не отличают, где действительно колдовство, а где вековые знания наших славянских предков. Её же из-за меня могут на инквизиторский костёр отправить. Кроме того, она и сама может подумать, что я её заколдовал и к себе приворожил… Вот такие дела, братцы, – грустно ответил Стоян, стиснув зубы.

– Да ладно тебе, не майся. Ты всё правильно сделал, – примирительно положил Герка руку на плечо друга. – Я только хотел узнать, всё ли у тебя хорошо, а то ты молчишь и ничего нам не рассказываешь.

– Вас, друзья, я тоже попрошу никогда и никому об этом случае не рассказывать! Это очень серьёзное дело. Ведь от того, прознает кто об этом или нет, зависит жизнь Марии!

Всеволод и Герка согласно кивнули головами, и друзья сложили вместе ладони правой руки. Таким незамысловатым жестом они с самого детства подтверждали свою верность дружбе и нерушимость данных друг другу обещаний.

– Клянёмся! – торжественно произнесли они разом.

В это время к ним неторопливо, вразвалочку подошёл боцман. По очереди внимательно посмотрел на каждого и остановил взгляд на Стояне, а затем постарался, насколько это было возможно с его коренастым телосложением, встать поровнее и с важным видом произнёс:

– Капитан, команда шхуны для поднятия флага построена!

– Хорошо, Боян, идём! – ответил Стоян и широким шагом, совершенно не обращая никакого внимания на качку, направился к команде, построившейся на верхней палубе по обе стороны грот-мачты19.

Всеволод и Герка пошли вслед за ним. Боцман старался идти рядом, немного позади капитана. Он краем глаза наблюдал за летящей, уверенной походкой Стояна, и у него создалось впечатление, что их капитан двигается не касаясь ногами палубы. Боцман даже поневоле приотстал и встряхнул головой, дабы прогнать наваждение. «Да с таким капитаном и в огонь, и в воду не страшно! Это вам не рухлядь сухопутная. Сразу видно, с морем на ты!» – с гордостью подумал боцман и, подойдя к безмятежно стоящей в две шеренги вдоль обоих бортов команде, неожиданно для самого себя во всю глотку заорал:

– Смирно, канальи! К поднятию флага шхуны «Мария» равнение на… Капитана!

Стоян медленно прошёлся вдоль каждой из шеренг. Три десятка закалённых морскими ветрами и солёными водами людей преданно смотрели на него и ждали. Ждали, что с этого мгновения их жизнь раз и навсегда изменится к лучшему и теперь по-другому просто не может быть. Они все разом поверили ему, и отныне только от самого Стояна зависело, оправдаются ли их надежды на лучшее будущее.

Новый капитан встал по центру палубы, лицом к грот-мачте, достал из-за пазухи аккуратно сложенную алую материю и торжественно передал её боцману. Тот в свою очередь передал новый стяг юнге. Шустрый мальчишка молнией взлетел по мачте на марс20, выглянул из корзины и посмотрел сверху на стоящий внизу экипаж. Затем быстро забрался к флагштоку. Опустил старый флаг и аккуратно прикрепил вместо него новый. И вот над шхуной медленно и торжественно поднялось ярко-алое полотнище с золотым коловратом – символом солнца и вечности. Стяг развернулся на ветру и заколыхалось ровной волной. Юнга так же молнией спустился обратно и встал в общий строй. Стоян выждал паузу, чтобы все члены экипажа смогли рассмотреть новый флаг, и торжественно произнёс:

– Братцы, с этого дня у нас у всех начинается новая жизнь. Дороги назад ни у кого уже не будет, и, если кто-то из вас ещё сомневается в правильности выбранного пути, скажите это здесь и сейчас. После ни от кого из вас я не приму никаких оправданий и не потерплю ни трусости в бою, ни тем более дезертирства и буду строго спрашивать со всех по законам совести и нашего морского братства. Каждый должен быть уверен в стоящем рядом с ним товарище, чувствовать его надёжное плечо и точно знать, что любой из нашей команды сделает всё от себя зависящее, чтобы помочь своему товарищу. Только так, единым кулаком, мы будем непобедимы в бою и сможем справиться с любыми трудностями!

Стоян выждал минуту, медленно обведя испытующим взглядом команду шхуны. Никто из присутствующих не отвёл глаз. Строй монолитом стоял перед капитаном. Все ждали, что он скажет дальше.

– Всего полмесяца назад ливонский магистр приказал сжечь моего отца за вот такой же знак, как тот, который сейчас развевается над нашим кораблём. Для них, людей, которые с огнём и мечом пришли на нашу родную землю, это страшный знак, ибо он символизирует настоящую веру – веру наших с вами предков, живших здесь задолго до пришествия немецкого ордена. Наша вера не была навязана нам силой. Она пришла и укрепилась в сознании наших предков так же естественно, как пришли в наш мир вода, воздух, солнце, как зародилось всё, что нас с вами окружает каждый день. Наша вера – это то, что способно держать в единстве все народности, что живут на нашей земле. У нас с вами общая вера. Это то, чем дышит человек и чем живут наши народы. Это их корни, и поэтому любой враг, придя на нашу землю, в первую очередь желает уничтожить, вырвать и уничтожить наши корни – нашу исконную веру и подменить её своей, чужеземной, чуждой нам. Силы, пришедшие на нашу землю, хотят, чтобы мы забыли свои истоки и стали их рабами. Ибо раб – это тот, кто не помнит своих корней, кто забыл своих предков. Без уничтожения корня невозможно загубить дерево, и это наш враг прекрасно понимает, поэтому он с остервенением уничтожает любые признаки веры наших предков; и если мы дадим ему это сделать – мы потеряем себя и свою землю. Мы превратимся в бездуховных рабов! Разве вы хотите стать послушными рабами вооружённой орды грабителей, насильников и убийц, присланных их верховным жрецом, чтобы через чуждую нам веру сделать послушными рабами не только нас самих, но и наших детей, внуков, правнуков? Разве мы можем им позволить безнаказанно совершать свои злодеяния?

Стоян сделал паузу. Над шхуной и над водами залива пронеслось многократно повторенное: «Нет!» Он поднял вверх правую руку, призывая всех к тишине, и спросил:

– Вам ненавистен Ливонский орден, который на своих мечах принёс на нашу землю новый порядок и новую веру, из-за которой погибли многие близкие вам люди и ещё многие погибнут, если на их пути – на пути этой злой силы – не встанет другая сила – сила добра? Вы хотите быть на стороне добра?

На этот раз команда шхуны слаженно, в один голос прокричала: «Да-а!» Стоян подождал, пока гул голосов стихнет, и, когда наступила тишина, продолжил:

– Поэтому, братцы, мы должны оставить наших врагов без того, что для них очень важно, чтобы полностью утвердить свою власть на нашей земле, – без их собственного оружия. Мы будем его изымать везде и всюду, где только сможем это сделать. Мы встанем на пути их морских караванов с оружием несокрушимой стеной. Мы будем останавливать их суда, отбирать оружие и отправлять команду обратно в свои земли, чтобы они разнесли по всем её уголкам: морской путь в наши земли им заказан. Мы каплей за каплей будем выдавливать веру врага в свою непобедимость! Они должны понять, что здесь им не рады, что они здесь чужие! И в этом нам поможет наше новое знамя – символ борьбы добра со злом – символ нашего солнца! Кровь за кровь! В единстве наша сила! Мы не грабители, не воры и не убийцы. Мы защищаем свою землю! Мы защитники веры наших предков! Мы те, кто решил идти до конца за свободу нашей земли, и мы победим!