Далековато, но Како не смутило расстояние. «Потом прямо в Увэлен проеду», — решил он.

С Рольтеном встретились, как старые друзья. Давно не виделись. Последний раз был у него Како, когда вез Торкина. Может быть, проехал бы и тогда мимо, но началась пурга, замела холодная поземка, учителю могло стать плохо: больной холода не чувствует. Люди стойбища были сильно возмущены поступком Рэнто.

— Будто у него сила есть, — говорили они, кивая головой на Торкина. — Сильному надо с сильным бороться.

На этот раз Како ни словом не обмолвился о причине приезда. Хозяева сами обо всем помнили. А когда Како стал уезжать на следующий день, ему положили на нарту пару хороших шкур и связку камусов. Рольтен стоял тут же, давал последние советы и словно не замечал, что дарили гостю хозяйки.

— Наверно, южак будет? — рассуждал вслух Рольтен, оглядывая окрестности. — Тепло что-то стало, вон облака на север идут.

— Еще погода хорошая. Успею, — увязывал ремнями поклажу Како.

— Ии, успеешь, — соглашался Рольтен, подхватывая ремень из-под копыла. — Сейчас этим распадком проедешь, потом перевалишь через сопки и спустишься в долину реки Коленваам. А там прямо по реке до самой Увэленской лагуны.

Како последовал совету Рольтена. Чаучу лучше знают эти места, им каждый камень знаком. А Рольтен плохого не пожелает…

Нарта шла распадком между гор… Вдруг из груды камней выскочил заяц и понесся вверх по склону. Собаки было рванулись за ним, но их тут же остановил голос Како. Како не выхватил остола, не стал сдерживать собак, он просто доказывал им, что от погони за зайцами проку мало. Сами устанут, а зайца не поймают. Какая сейчас из зайца еда: худой и костлявый, как кустарник. Незачем гнаться за ним. И собаки послушно, умерив свой пыл, последовали совету каюра.

Упряжка собак быстро двигалась долиной реки. Наст был твердым, слегка влажным, железные подполозки свободно скользили по снегу. Настроение у Како было веселое, он шутил с собаками, иногда обращался к какому-нибудь камню или застругу и разговаривал с ним, словно с живым существом. Показались Увэленские сопки. По их отрогам карабкались вверх темные облака, южную сторону горизонта заволокло совсем. Како почувствовал дуновение ветра. Начиналась весенняя пурга.

Но Како это нисколько не тревожило: оставалось полдня езды. Подъемов и спусков на пути не будет, дорога пойдет сначала маленькой лагуной, потом выйдет на другую лагуну, а там уже совсем недалеко.

Ветер становился сильнее. Облака уже сплошной стеной надвигались с юга. Вскоре скрылись из виду и сопки. Како знал, что чем ближе будет подъезжать к Увэлену, тем сильнее будет ветер. Так оно и было.

Южак набирал силу. Пошел сырой, липкий снег, замело. Ветер задувал под шерсть собакам, набивал их шубы снегом. В упряжке было два лохматых пса. Како стал беспокоиться. Если так будет мести, то собаки отяжелеют от набившегося под шерсть снега. «В случае чего отпрягу их, потом сами доберутся по следу», — решил он и плотнее затянул капюшон камлейки на лице, тщательно прикрыв обожженную щеку.

Скрылось из виду все, не стало видно передовых собак. Порывы ветра задували сзади, сбоку, бросались охапками снега в лицо. Всякие ориентиры исчезли. Како сидел согнувшись, не глядя на собак, и с напряжением следил за наклонами нарты, лишь изредка направлял собак окриком.

«Последний ветер долго дул с северо-запада, — вспоминал он. — Старые заструги твердые. Нарту должно качать слева направо с наклоном вперед так, как покачивает байдару, когда дует боковой ветер с кормы по левому борту». — И Како следил за наклонами своего тела, держа его свободно. Направлению ветра он не доверял: крутит со всех сторон и может обмануть.

Стали попадаться свежие наносы. Како на ходу нарты чувствовал, она сразу шла тяжелее, словно наезжала на камень, и невольно наклонял тело вперед. На ровных местах, где еще сохранялся старый обледеневший снег, ветер порывом подхватывал нарту и боком заносил ее вперед собак. Како приходилось притормаживать остолом и придерживать нарту ногами. Но Како уверенно ехал вперед, лишь внимательно следил, чтобы собаки не повернули по ветру, тогда он может проехать поселок, перевалить незаметно низкую косу и свалиться с припая в море. А сейчас наверняка лед сорвало и вода плещется у самого берега.

Вдруг Како почувствовал: что-то сдерживает собак, не все тянут ровно.

— Тэ-э! — остановил он их окриком, закрепил нарту остолом, чтобы ее не сорвало ветром, и, еле удерживаясь на ногах, стал по порядку осматривать собак, ощупывая их руками.

Морды собак забило снегом, над глазами образовались сосульки, и когда собаки мигали, то ресницы смерзались. Собаки лапами пытались сбить намерзший снег, терли морды о наст. Како снял рукавицы и, приседая у каждой собаки, теплой рукой помогал им освободиться от ледяных наростов. Собаки ласково тыкали морды в теплые руки человека.

«Этой совсем плохо, — ощупал руками Како лохматую собаку. — Погибнуть может».

Собака сплошь покрылась ледяной броней, мокрый снег плотно набился под самую шерсть. Како попробовал сбить лед ножом, но это ему не удалось.

«Отпустить надо, сами дойдут», — решил Како и отстегнул лохматых собак.

Добравшись до передовиков, Како самому пришлось счищать сосульки со своего лица. Снег намерз на коротких усиках и жиденькой бороденке, налип на бровях и ресницах. Все это Како делал не спеша, терпеливо перенося неприятный холод ледяшек, попадавших за ворот.

Собаки пошли легче, лучше стали слушать команду. Выпряженные псы тяжело бежали следом за нартой, позвякивая ледяшками. Како начал сомневаться. По времени он должен быть в Увэлене. «Как бы не прозевать косу», — забеспокоился он. Стал чаще останавливать нарту, разгребать снег и, убедившись, что под снегом лед (значит, он еще на лагуне), трогал собак дальше. Так он делал через ровные промежутки времени. Вдруг Како ощутил подъем заструга и, пока размышлял, что это может, быть, услышал резкий визг подполозка о гальку.

«Наконец-то тепкен — коса», — обрадовался Како.

Собаки пошли было бодрее и вдруг остановились. Како встал с нарты. Ветер чуть не свалил с ног, но он успел ухватиться за дугу нарты и, переждав порыв, стал прибираться к передовикам. В вихре снега он увидел что-то темное. Пройдя несколько шагов, уперся в деревянную стенку. Сверху свисали края моржовой шкуры, покачивались на ремнях каменные отвесы. Собаки повизгивали, махали хвостами, радостно терли морды о снег, сдирая сосульки. Како, держась за стенку, обходил ярангу, добираясь до дверей. Дверь плотно была закрыта. Како дернул ее.

— Ху-х! — раздался изнутри голос, видимо принявший Како за собак, царапавшихся в дверь.

— Это я, Како.

— Кыке! — удивился женский голос. — Откудашний Како?

— Энмынский.

Дверь открылась.

— Вай-вай! Пуржливый гость пришел! — крикнула женщина сидящим в пологе.

— Какомей! — удивился хозяин яранги, высунувшись по пояс из полога. — Разве кто в такую пургу ездит?!

— Ии, ездит, — скромно ответил Како.

Остаток дня и всю ночь свирепствовала пурга, только к вечеру стало стихать.

— Ладно, завтра пойду к Глебову, — вслух сказал Како. — Пусть одежда хорошо просохнет, — и пощупал рукой кухлянку и штаны, висевшие над головой на балке.

Утром Како, сопровождаемый сворой собак, шел по Увэлену. Светло-серые пушистые штаны, свободно надетая легкая пестрая кухлянка без пояса, короткие торбаса из камуса несколько отличали его от увэленцев. Видно было, что человек приезжий. Собаки держались плотной кучкой и вертелись у ног хозяина. Ощетинив шерсть и рыча, подергивая закрученными хвостами, они знакомились с поселковым собачьим миром.

— Ии, — не успевал отвечать на приветствия каждого встречного Како.

Увэлен был занят делом. Южак оставил заметные следы. Вот на таннытском доме сорван угол крыши. Двое людей выравнивали куски железа и прибивали их гвоздями.

— Приехал! — приветствовали его сверху.

— Ии, — и Како шел дальше.