Литмир - Электронная Библиотека

«Никто из государственных министров, — писал о нём Гельбиг, — не мог даже в труднейших случаях и по какой бы то ни было отрасли государственного управления представить государыне такого ясного доклада, как Безбородко. Одним из главнейших его дарований было искусство в русском слоге. Когда императрица давала ему приказание написать указ, письмо или что-либо подобное, то он уходил в приёмную, и, по расчёту самой большой краткости времени, возвращался, и приносил сочинение, написанное с таким изяществом, что не оставалось желать ничего лучшего».

Маркиз де Палеро оставил заметку, также характеризующую Безбородко первых лет приближения к императрице:

«Чтобы дать вам понятие о новой должности, на которую назначен Безбородко, а также уяснить ход дел в этой стране, считаю нелишним заметить, что по принятому в здешнем правлении порядку никто, кроме чиновников, имеющих право представить доклад, не получает частных аудиенций у царицы. Её величество как государыня имеет придворный штат, состоящий из генерал-адъютантов, флигель-адъютантов, фрейлин, статс-дам, камер-юнкеров и камергеров. Как частное лицо она имеет общество, состоящее из отборных людей страны, которые собираются во дворец, известный под именем Эрмитажа.

Между тем вышеприведённый этикет так строго соблюдается, что из всех лиц, имеющих к ней доступ, никто не смеет говорить с ней о каком-либо деле, и все, от первого до последнего в империи, должны ограничиваться ходатайством о своих интересах у начальников разных ведомств или письменно обращаться к самой императрице.

Здешний обычай умножает до невероятности число писем, ежедневно получаемых на имя государыни. Но и это ещё не всё. Здесь не существует совета для принятия прошений и приём формальных просьб и писем соединяется в одних руках.

Роспись чинов двора в месяцеслове указывает имена и число секретарей, исполняющих это почётное поручение. Я со своей стороны скажу только, что если эти господа имеют много работы, то пользуются, в воздаяние своих трудов, большим уважением.

Однако же из числа лиц, занимающих такие важные места, никто, сколько мне известно, не докладывает дел непосредственно государыне, кроме г. Безбородки. Независимо от счастливой памяти, значительно облегчающей его собственный труд, а также труд тех, кто с ним работает, он, говорят, обладает в высшей степени даром находить средства для благополучного исхода самых щекотливых дел.

Этими двумя качествами он до такой степени возвысился во мнении Екатерины II, что в ежедневных беседах с ним эта государыня говорит ему обо всём и открывает ему возможность иметь влияние на всё...»

Тем не менее другие современники Безбородко указывали на то, что ему легко было блеснуть там, где русские сановники не имели ни малейшего понятия о русском языке. Но кажется, что эти замечания несколько несправедливы: возвыситься до степени государственного ума не могло помочь Безбородко лишь одно знание языка. Тут надо было иметь ум изворотливый, изощрённый, потому что и сама Екатерина, не блистая знанием русского языка, была государыней светлого ума и смелой политики.

«При острой памяти и некотором знании латинского и русского языков Безбородке нетрудно было отличиться сочинением указов там, где бывшие при государыне вельможи, кроме князя Потёмкина, не знали русского правописания, — так пишет один из сослуживцев Безбородко. — Материя для указа была обыкновенно обрабатываема в Сенате или других департаментах основательно и с присоединением к оной законов и обстоятельств. Стоило только сократить на записке и несколько поглаже написать. Часто надобно было одеть эти записки в указную форму. Конечно, не довольно было киевского и бурсацкого учения для успешного отправления государственных бумаг: потребна была память и острота ума, коими Безбородко был щедро награждён и при помощи которых скоро хорошо понял весь круг государственного управления...»

Однако были при Екатерине и другие секретари, и никто из них не возвысился так быстро и не так взлетел высоко. Просто те лишь облачали идеи и мысли Екатерины в удобоваримую форму, не выходя за круг канцелярской работы. Только твёрдое знание русского правописания было для них главным требованием. Безбородко же вышел за этот канцелярский круг, он сам предлагал Екатерине идеи и мысли и этим привлёк её на свою сторону, когда она разглядела в нём ум государственный и стала допускать к докладу одного лишь хохла...

Сам же Безбородко в докладной записке Павлу Первому так говорил о своём возвышении у трона:

«По прибытии в Москву для мирного торжества угодно было блаженной и вечной славы, достойной памяти государыне, родительнице Вашей, взять меня к себе к особе её для принятия прошений и исправления прочих дел. В самое короткое время имел я счастие приобрести высочайшую её доверенность до такой степени, что мне поручены были собственные её бумаги, и вскоре на деле учинился я первым её секретарём, имея на себе большую часть государственных дел...»

Даже княгиня Дашкова, неприятельница Безбородко, обыкновенно называла его первым секретарём государыни.

Первым большим шагом в возвышении Безбородко было причисление его к Коллегии иностранных дел. Екатерина в это время продвигала свой проект, известный в истории как «Вооружённый морской нейтралитет». Безбородко много помогал императрице в оформлении этого проекта и выпуске его в мир.

Вооружённый нейтралитет был уже несколько лет главной заботой Екатерины. Она хотела, чтобы все цивилизованные государства Европы объединились в союз для защиты нейтрального морского флага. Это больно ударило по престижу главной морской державы — Великобритании, но дипломаты этого государства сначала и не поняли, какую скрытую угрозу таит в себе вооружённый нейтралитет именно для их страны. Во всяком случае, английский посланник Гаррис теперь искал случая поговорить с Безбородко и узнать обо всём этом проекте его частное мнение.

Гаррис писал лорду Стартману, занимавшемуся в то время дипломатическими делами:

«Единственный человек, от кого я мог надеяться получить некоторую выгоду, был частный секретарь императрицы, и то только потому, что он человек честный и не заражён предрассудками, и с ним одним, кроме двух вышеупомянутых лиц (Потёмкина и графа Панина), императрица рассуждает об иностранных делах. Безбородко ежедневно возвышается в её уважении, и я вчера отправился к нему утром с целью распространиться о том, что я уже говорил недели две назад, и тем поставить его в возможность, при разговоре с государыней, сообщить ей верные и точные сведения...»

Всего через два месяца после назначения Безбородко в Коллегию иностранных дел уполномоченным императрица велела ему присутствовать на заседаниях секретной экспедиции и, кроме того, доверила его наблюдению и точному ведению департамент почтовых дел.

А надо сказать, что в то время этот департамент подлежал ведению Коллегии иностранных дел, и Безбородко сделал многое для упорядочения дел в нём, по переводу этого департамента в управление внутренних дел, по безупречной перевозке и пересылке почтовых отправлений.

Назначенный уполномоченным в коллегию, Безбородко скоро стал ведать почти всеми дипломатическими делами. Даже иностранцы, находившиеся с дипломатическими миссиями в Петербурге, признавали, что Безбородко — единственный человек, с кем можно говорить о делах серьёзно, а граф Остерман, числящийся канцлером, — «простой министр», передающий все свои мысли императрице только через Безбородко. Потому Остерман и не принимал участия в заключении тех трактатов и договоров, которые тщательно создавал Безбородко.

«Полномочный по всем негоциациям[41]» — так определила статус Безбородко в Коллегии иностранных дел сама Екатерина и работала лишь с ним.

Несколько конвенций по вооружённому нейтралитету были заключены именно по инициативе и деятельному участию в этом сложном деле Безбородко. Многое сделал он и для заключения торгового договора с Данией.

вернуться

41

Негоциация — дипломатические переговоры для заключения условий, договора; соглашение, сделка.

74
{"b":"563991","o":1}