Ему уже чудилось, что он возьмёт штурмом Константинополь, но, едва остыв, он прерывал переговоры, уезжал в Яссы и проводил там время в роскошных празднествах и ничегонеделании. Не забывал он при этом надевать платье, подаренное ему Екатериной и стоившее миллион рублей.
И вдруг, как удар грома посреди ясного неба, пришло известие, что в его апартаментах, предназначаемых для избранников императрицы, поселился Васильчиков.
Будто холодным душем окатили Григория. Он понял, что его карта бита, что его ангельское лицо и безумная храбрость на этот раз не помогли ему — императрица скоро нашла ему замену. А значит, всё его положение, всё его состояние находятся под угрозой — он теряет всё...
Бросив все дела в Фокшанах, так и не заключив мира и не слушая ничьих увещеваний, бросился он в простую кибитку и в считанные дни преодолел расстояние в несколько тысяч вёрст. И тут полученное распоряжение заставило его остановиться — ему приказано было выдержать карантин.
Распоряжение касалось всех, кто возвращался с юга, — велика была ещё опасность возобновления эпидемии чумы. Орлов только усмехнулся — это ему, победителю чумы в Москве, приказано выдерживать карантин...
Но он послушно выполнил волю императрицы. Она предоставила ему на выбор — пройти карантин либо в Ропше, где был убит её муж, о чём она никогда не забывала, либо же в Гатчине, где для самого Орлова был выстроен дворец итальянским архитектором Ринальди. Восхвалялась местность в Гатчине — триумфальная арка и дворец сделаны Ринальди, восхитительная речка Ижора украшает окрестности, словно нарочно созданные природой для уединённого отдохновения.
Орлов поселился в Гатчине и ждал, когда Екатерина сама вспомнит о нём. Он не старался безумными выходками, как бывало некогда, заново привязать к себе охладевшую к нему женщину и императрицу...
А Екатерина боялась. Она всё ещё верила в силу его безумств и страшилась какой-нибудь выходки с его стороны — она знала его буйную и неуёмную натуру. Потому и велела переменить все замки во дворце, поставить усиленный караул у дверей своего нового протеже и тщательно следить за всеми, кто приезжает во дворец.
Ей доложили, что во дворе появился экипаж, похожий на карету Орлова, и она стремительно убежала в апартаменты Панина, чтобы не встретить Григория.
Она боялась его, его братьев и оттого приказала усиленно наблюдать за ними. Но никто из них не решился на новый переворот, они уже получили всё, что могли, и потому нравственная лень поселилась в этих когда-то беззаветно отважных людях.
Екатерина продолжала баловать своих попутчиков к трону, и эти подачки действовали усыпляюще. Даже Алексей Орлов, став адмиралом и отправившись командовать флотом в Средиземном море, не помышлял более о том, чтобы подняться на Екатерину, хотя в его руках была кандидатка на императорский престол России — княжна Тараканова. Но власть и богатство расслабляют человека, и даже безумно смелый Алексей не стал ввязываться в очередную авантюру...
Государыня не хотела видеть Григория, но каждый день писала ему. Темы для писем были самые разные: как он питается, хорошо ли ему, кто следит за его постельным и нижним бельём — словом, самая нежная забота, самые дружеские чувства. Секрет был прост. Рассказал о нём французский поверенный в делах России:
«Императрица удостоверилась, что больше тысячи гвардейских солдат состоят на жалованье у графа Орлова и что он приобрёл расположение духовенства. У него, говорят, десять миллионов капиталу, поэтому императрица боится его и предпочитает уладить дело миром...»
Она и хотела уладить дело миром — хотела, чтобы сам Орлов отказался от всех своих должностей. Но на намёки он не отвечал, не понимая их, а высказаться напрямую Екатерина не решалась...
Наконец ей надоело ходить вокруг да около, и своим указом она отрешила его от всех должностей и объявила, что даёт ему отпуск для поправки здоровья. Но он весело ответил ей, что никуда не поедет, потому что здоров как бык и никакой отпуск ему не нужен.
Всё кончилось тем, что ему было дано позволение появиться при дворе — как раз пришло разрешение Вены на титул князя Великой и Священной Римской империи специально для Орлова. И Григорий снова показался при дворе. Екатерина приняла его, сидя за картами в игральном зале. Он подошёл, она внимательно поглядела на него, вновь удивилась его красоте и ангельскому лицу, заговорила с ним весело и непринуждённо. Он отвечал ей в тон, также весело, остроумно и непринуждённо.
Казалось, он смирился с Васильчиковым. Во всяком случае, он на другой же день ездил с ним в карете по Петербургу, встречал знакомых и оживлённо рассказывал, что в постели императрицы его теперь заменяет его спутник. Васильчикову становилось неловко, но Орлов не замечал этого. И снова его приёмная была полна — на всякий случай вельможи являлись к нему за знаками благоволения, испрашивая различные милости. И он выполнял свои обещания: выпрашивал орден для одного, поместья для другого — отказа ему не было, императрица ничего не жалела для прежнего любимца.
— Я многим обязана семье Орловых. Я осыпала их богатствами и почестями, я всегда буду им покровительствовать. И они могут быть мне полезны. Но моё решение неизменно: я терпела одиннадцать лет, теперь я хочу жить как мне вздумается и вполне независимо. Что касается князя, то он может делать всё, что ему угодно, — он волен путешествовать или оставаться в империи, пить, охотиться, заводить себе любовниц... Поведёт он себя хорошо — честь ему и слава, поведёт плохо — ему же стыд...
Так говорила она одному из своих приближённых. И эти слова уже показывают, что она всё ещё не совсем избавилась от страха перед отважным семейством Орловых, но уже решила изменить судьбу и жалела только, что слишком осыпала милостями этих своих товарищей по борьбе.
Впрочем, человек, заменивший Григория Орлова в его апартаментах и в сердце царицы, не смог вытеснить его влияние. Очень многое связывало этих двух людей, и чересчур памятны были каждому из них все те события, которые привели их на вершину власти. А Васильчиков был всего лишь временщиком, который мог доставить императрице удовольствие чисто телесного свойства и никогда не пользовался никаким влиянием на государственные дела. Да Екатерина и не спрашивала его мнения, для этого у неё были советники, а чаще всего она разделяла позиции своих советников. И всё же Григорий Орлов пользовался её милостями, не занимая никаких государственных должностей. Недаром же, против всяких правил, она повезла его с собой в Гатчину, где пребывали и две Гессен-Дармштадтские принцессы, одну из которых Екатерина намеревалась выдать замуж за своего сына, наследника престола Павла.
В ужасе пишет посол прусского короля Фридриха Сольмс своему королю:
«Мне поручено открыть Вашему величеству весьма важную тайну, от которой зависит счастье России и которая для Вас как друга и союзника этой империи не может быть безразлична. Граф Панин, всегда зорко наблюдающий за всем, что делает семья Орловых, по-видимому, имеет причины подозревать, что князь Орлов имеет и простирает свои честолюбивые виды до намерения жениться на принцессе Дармштадтской. Необыкновенная внимательность, которой он по-своему окружает ланд графиню, и свободное обхождение, какое он уже позволяет себе с принцессами, особенно же с младшей, за которой формально ухаживает, подтверждают эти подозрения. Принцесса по живости своего характера, не подозревая ничего дурного, может дать этому честолюбивому человеку возможность успеть в своих замыслах. Самое ужасное, что предупредить эти планы невозможно, ибо на императрицу в этом случае рассчитывать не стоит».
И Екатерина думала, что её бывший любовник может таким образом приобрести своё семейное гнездо. Но, увы, первая же встречная фрейлина расстроила все эти матримониальные планы. Он увлёкся дурнушкой, и роман его с Гессен-Дармштадтской принцессой остался без продолжения.
А между тем он мог бы стать родственником императрицы, если бы Павел, наследник, и он женились на сёстрах-принцессах. Характер Орлова не позволил ему сделаться расчётливым. Его же характер подвёл его к последней черте — его последнему роману, начавшемуся столь идиллически и закончившемуся столь трагически.
