Но недостаточный размах педагогической деятельности Екатерины всё ещё ранил её честолюбие. Она писала Гримму:

«Послушайте-ка, господа философы, вы были бы прелестны, очаровательны, если бы составили милосердно план учения для молодых людей, начиная с азбуки и до университета включительно. Мне говорят, что нужны школы трёх родов, а я, которая нигде не училась и не была в Париже, не имею ни образования, ни ума и, следовательно, не знаю вовсе, чему надо учить, ни даже чему можно учить. И где же мне всё это узнать, как не у вас, господа? Мне очень трудно представить себе, что такое университет и его устройство, гимназия и её устройство, школа и её устройство...»

Конечно, хитрила тут Екатерина: многое она знала и умела, но как могло бы помочь ей содействие философов, людей просвещённых, думающих!.. Нет, она не дождалась ответа и принялась за дело образования в России собственными средствами и собственными мыслями, лишь почерпнув некоторые идеи у французских энциклопедистов.

Но педагогическая система Екатерины была применена ею лишь в одном образцовом воспитательном заведении, которым она гордилась до конца своих дней и создателем которого был Иван Иванович Бецкой.

Это был Смольный институт, иначе говоря, Институт благородных девиц.

Почти постоянно пребывал там Бецкой, потому что императрица зорко следила за своей мечтой, за своим созданием. Под институт было отведено великолепное дворцовое здание, каждая воспитанница оставалась в стенах института десять лет, совершенно оторванная, таким образом, от семьи. Даже в зимний период не было у воспитанниц отпусков, и они виделись с родителями только в течение часа в определённые дни.

Зато императрица бывала тут часто, улавливала все недостатки и со страстью принималась искоренять их. И Бецкому нередко приходилось плохо.

В институте было два отделения на пятьсот мест. В одном отделении учились лишь дворянки, в другом — мещанки. И у них не было ничего общего ни в том образовании, которое им давалось, ни в образе жизни, ни даже в одежде. У дворянок были тонкое искусное бельё, изящные платья, подходящие для выходов в свет, — а императрица часто призывала во дворец своих любимых смолянок, прекрасное помещение и превосходно сервированный и отличный стол. И обучались они в основном живописи, музыке, танцам, хотя и остальным наукам отводилось место в их образовании. А мещанки носили грубое бельё, кофту и фартук, хотя цвет одежды был одинаков как для тех, так и других. И занятия их коренным образом отличались от занятий для благородных девиц — тут большое место занимали домоводство, кухня, управление домом и поместьем. Словом, одних готовили к балам, блестящему замужеству и роскошной дворянской жизни, а других — к услужению и найму в хорошие дома.

Одни и те же знания давались воспитанницам только в религиозном смысле. Закон Божий преподавался в институте в светском виде, здесь не настаивали на необходимости проводить дни и ночи в молитвах, как это было в воспитательных монастырях Европы, где лишь так и подходили к женскому образованию. Екатерина же решила, что религиозный элемент может присутствовать в образовании смолянок только как элемент необходимой культуры — и не более.

Бецкой участвовал и в создании нескольких специальных училищ и школ для юношества из дворян и мещан. Но эти специальные училища, готовившие артиллеристов и кавалеристов, нельзя считать каким-то исключением. Их создавал ещё Пётр Первый. А вот женское образование в России ведёт своё начало от Екатерины и от Бецкого, стоявшего во главе создания Смольного института.

Конечно же Бецкой принимал большое участие в работе организованных им институтов и особенно Кадетского корпуса.

Но главной его мечтой и мыслью было создание Московского воспитательного дома, которому он отдал почти все свои годы.

Дому для подкидышей, как его тогда называли, сразу же была отведена обширная территория Васильевского луга между Китайгородской стеной и рекой Яузой. На севере эта граница доходила до улицы Солянка. Это было топкое низменное место, и оно частенько заливалось половодьем и с Яузы, и с Москвы-реки. Но традиция, господствовавшая тогда в архитектуре, требовала вынесения больших сооружений на главную водную магистраль города.

В архитекторы строительства Бецкой выбрал известного в Москве обрусевшего немца Карла Ивановича Бланка. Он уже был хорошо знаком москвичам — им было построено несколько церквей и даже по заказу самой императрицы церковь на Солянке.

По проекту Воспитательный дом должен был состоять из основного здания, или корделожи, с двумя боковыми корпусами. Эти корпуса образовывали квадраты с внутренними двориками. Со всех сторон примыкали к квадратам невысокие пристройки. Западный квадрат, прилегавший к стене Китай-города, решено было отдать под мальчиков-подкидышей, а восточный был предназначен для девочек. Предполагалось выстроить в доме также две церкви. Одна из них отводилась девочкам, вторая — мальчикам.

Уже через год после манифеста Екатерины состоялась торжественная закладка здания для Воспитательного дома. Бецкой открывал эту церемонию, на которой отслужили торжественный молебен и на которую были приглашены все вельможи и знатные люди города. В праздничной обстановке были заложены медные доски с надписями на русском и латинском языках об основании Воспитательного дома 21 апреля 1764 года...

Бланк сразу же приступил к первоначальному строительству. Он использовал современные по тем дням дренажные работы. Каналы под землёй непосредственно сообщались с Москвой-рекой и давали возможность проводить строительство без опасения наводнений. Западный квадрат был возведён в короткие сроки, и Екатерина, посетившая строительство, была благосклонна к архитектору, соорудившему прекрасный дворец для подкидышей.

Однако сколько ни бился Бецкой, денег на осуществление его главной идеи было всё меньше и меньше. Хоть и пытался он привлечь к попечительству самых знатных и богатых вельмож своего времени, хоть и тратил на строительство большие суммы из собственного кошелька, хоть и выдавала ему Екатерина суммы из государственной казны, но размах сооружения дома был столь велик, что денег постоянно не хватало.

К руководству строительством Бецкой привлёк внука известного уральского заводчика Никиты Демидова — Прокофия Акинфиевича Демидова. Сам Прокофий писал Бецкому:

«Покорнейше прошу в своё сообщество меня принять. На приготовление материалов, на наем работников и прочее вношу до ста тысяч рублей».

Это было большим подспорьем для Бецкого, метавшегося по вельможам с просьбами о деньгах для Воспитательного дома. Демидов действительно прислал двести тысяч рублей ассигнациями да ещё решил взять на своё содержание Коммерческое училище, выделив для этого капитал в двести пять тысяч рублей.

Но в желании Демидова была и своя горькая правда: он полностью отстранил архитекторов, хозяйничал на строительстве и, самое главное, воровал свои же собственные деньги, выделенные им для Воспитательного дома.

Ив 1782 году строительство фактически прекратилось, хотя до полного возведения зданий было ещё далеко. Демидов слишком затянул всё дело, он так и не возвёл восточный квадрат, предназначенный для девочек-подкидышей, да к тому же ещё и задолжал громадные суммы опекунскому совету. Бецкой обратился к Екатерине с просьбой погасить из государственной казны долги умершего к тому времени Демидова, и императрица согласилась удовлетворить просьбу Бецкого.

В конце концов были выстроены только главное здание, западный квадрат с двухэтажной пристройкой да восточная часть окружного строения. Однако уже с завершением строительства главного здания Воспитательный дом начал функционировать и принимать подкидышей из города. Потом сюда стали привозить подкинутых малышей и из других городов...

Но Воспитательный дом замышлялся как государственное учреждение, и деньги на его строительство и содержание должны были выделяться из государственной казны. Россия же вела изнурительную турецкую войну, грозила взятием Петербурга и Швеция, катастрофические суммы расходовал Потёмкин на обустройство южных провинций и создание Черноморского флота, и Екатерина просто не могла себе позволить тратиться ещё и на народное образование. Бецкой довольствовался подаяниями богатых людей, но известно, что чем богаче человек, тем он скупее, и подаяния были мизерными.