Когда девушку увели в спальню почти без чувств, она упала на постель и уже готова была погрузиться в одолевавший ее сон, как вдруг перед закрытыми ее глазами пронеслись блестящие буквы, которые сложились в слова, а потом и в целую фразу: «Собери силы; под изголовьем твоим охранный талисман, надень его и будь спокойна». Нужна была вся привычка Майи беспрекословно повиноваться Кассинию, чтоб ей достало духу сознательно исполнить его требование. Одну минуту Велиар надеялся, что она заснет, не успев этого сделать. Но нет! Вот она засунула руку под подушку, вынула нечто вроде медальона – какой-то темный камень на цепочке – и, даже не взглянув на него, машинально накинула цепочку на шею…

Засыпая сладко, Майя не чувствовала богохульного проклятия темного гостя, обрушившегося на ее голову и голову Кассиния. Теперь знания и силы барона Велиара потеряли действие. Он это знал, и не было ему больше нужды оставаться в доме профессора.

«На него сможем действовать и на расстоянии, – решил барон. – А вот с нею надо найти средство справиться… Они теперь ее предупредят, наверное. И вооружат еще сильнее!..»

Самым удивительным в ночной передряге было то, что на теле мертвой Газели не оказалось ни одной раны – ни единого следа волчьих зубов.

– Майя, проснись, дитя мое! Давно пора. Братья и сестры ждут тебя… Ты хорошо отдохнула?

Майя не в первый раз слышала над собой этот ласковый голос, но медлила открыть глаза, так сладко ей спалось, так легко дышалось на мягком, нежном ложе, спросонья казавшемся ей сотканным из лебяжьего пуха. Наконец она сделала над собою усилие, подняла веки и огляделась вокруг, ничего не понимая…

Она лежала на большой возвышенности, откуда во все стороны открывался далекий, величественный, чудно красивый вид. То, что ей казалось постелью из лебяжьего пуха, было высеченным в куске белого мрамора каменным ложем вверху пригорка, который до самого подножья был иссечен такими же изваянными в груди его местами отдохновения. Он весь был окружен винтообразно сбегавшими вниз галереями с беломраморными колоннадами и портиками, кое-где красиво драпированными белыми же или пурпуровыми с золотом тканями, то опускавшимися донизу, то подобранными величавыми складками.

Из-за пологов живописно открывались просветы на чудно красивые окрестности. Высочайшие цепи гор, снизу покрытые богатой растительностью, а выше увенчанные горделивыми снежными вершинами, перемежались долинами, где светлые озера блистали среди рощ, благоухавших всей прелестью тропических и северных деревьев и цветов. Холмы и луга были усеяны разнообразными жилищами; полуфантастические здания всех стилей выглядывали из-за зелени и пышных цветников.

Множество водопадов и светлых ручейков стремилось каскадами, перерезывало холмистую местность по всем направлениям. Иные потоки впадали в зеркальные озера; другие, пенясь и журча, по камням бежали далее, к синему морю. С одной стороны горы широко расступались, и там, в блиставшей бирюзой и золотом дали, безоблачное небо сливалось с безбрежным океаном.

Но прямо перед изумленной Майей раскинулась долина, вся окруженная темными лесистыми холмами; под цветущей дубравой, вместе с ней опрокинувшись отражением в светлое озеро, возвышалось большое уединенное здание. То было нечто вроде индийского храма со многими этажами, галереями и башенками.

Не веря своим глазам, молодая девушка закрыла их, ослепленная. Потом протерла и вновь открыла… Пред нею были те же волшебно-чудные картины: ничто не исчезло, ничто не изменилось. Она привстала и хотела внимательнее осмотреться; но голос, будивший ее только что, послышался опять, и она увидала позади себя высокую женщину, которая приветливо ей улыбалась.

– Пойдем, – говорила женщина, – все хотят тебя видеть и ждут давно. Надеюсь, ты успела отдохнуть с тех пор, как брат Кассиний принял тебя к нам?

Майя ласково улыбнулась в ответ. Хотя девушка не могла бы назвать имя этой женщины или сказать, где ее видела, но тотчас вспомнила говорившую, чувствуя, что давно и хорошо ее знает, и нисколько не удивляясь ее присутствию.

– Я отдохнула прекрасно, – отвечала она женщине, – и готова следовать за тобой, куда прикажешь. Давно, скажи, привел меня сюда Кассиний? Какое чудесное место!.. Как мне жаль, что я, может быть, потеряла много времени во сне.

Женщина снисходительно усмехнулась.

– Ты его не потеряла, если раз очутилась среди нас, – возразила она. – Твой сон был нужен для совершения пути. Время должно цениться не само по себе, а по той пользе, с которой оно проходит. Готова ли ты следовать за мной?

– Совершенно готова. Но скажи мне, где я? Где Кассиний, увижу ль я его наконец? И куда он привел меня? Не здесь ли тот приют истины и великой любви, о котором он говорил мне?.. Все здесь так прекрасно! Милая… как звать мне тебя? Я не помню твоего имени. О, какое дивное место и как мне хорошо!

Глаза Майи блистали. Она чувствовала себя так весело, так легко, словно у нее выросли крылья, словно она готова подняться на воздух и полететь. Красивая высокая женщина смотрела на девушку ласково, снисходительно улыбаясь, как взрослые смотрят на детей.

– Ты задала столько вопросов сразу, дитя мое, что их трудно упомнить, – отвечала она. – Меня зовут Софией. Кассиния ты увидишь. Он привел тебя в это преддверие нашей обители, чтобы спасти от злого влиянья одного из врагов правды и противников людского спасения…

– Де Велиара! – вспомнила Майя, и на лице ее отразилась тревога. – Но как же быть с отцом? – с волнением спросила она. – Он испугается, что меня нет! И не перенесет этого!

– Не беспокойся, дитя мое. Мы бы не поступили так жестоко. Ты духом с нами, но для отца и прочих оставленных тобою ты спокойно спишь и проспишь долго, не возбуждая ничьих опасений… На этот раз тебе с нами нельзя оставаться, но потом вернешься, если захочешь сама – и если устоишь против соблазнов. Пойдем.

Они стали спускаться по бесконечным галереям почти без ступеней, сводившим к подножью холма.

Изредка лишь более крутые лестницы взбегали на отдельные террасы, куда, как сказала Майе спутница, уходили сестры, желавшие уединиться для размышлений или занятий. Там, говорила она, за террасами, отделенными от глаз драпировками вдоль колоннад, находились потайные гроты, где сестры могли предаваться одиночеству, не боясь помех.

– У каждой из нас есть такая келья, – пояснила София. – Но если нет у нас особых занятий или влеченья к созерцанию, мы чаще бываем все вместе.

– Так здесь монастырь?.. Кого ты называешь сестрами? – удивилась Майя.

– Сестрами и братьями мы все зовем друг друга. Разве ты не сестра мне по духу?

Они сошли наконец в тенистый парк, где пели тысячи птиц, а на лужайках, покрытых вольно растущими цветами, паслись группами дикие звери и домашние животные. Скоро путницы очутились в той прелестной долине, которая видна была сверху.

– Это лабиринт – то, что издали казалось рощей, – сказала София. – Туда ты не можешь проникнуть. Даже нам, посвященным, не всем и не всегда открыт доступ к жилищу самых высоких адептов, каков есть Кассиний… Да вот и он идет сам.

Радостно забилось сердце Майи. Она ускорила шаги навстречу своему учителю. Белый брат приветствовал ее улыбкой.

– Добро пожаловать, – сказал он. – Отдохни с нами от тревог и дурных влияний, наберись сил вести дальнейшую борьбу с искушениями, жизненными испытаниями и печалями. Укрепись, чтоб выйти победительницей и удостоиться миссии избранных.

– Кассиний! – вскричала девушка. – Неужели ты не насовсем увел меня? Неужели мне придется возвращаться? Правда, там отец, но… – Майя опомнилась и смущенно умолкла.

Глубокий и печальный взгляд был ей ответом.

– Ты огорчаешь меня, дитя. По какому же праву я могу тебя взять в эту обитель счастия, конечную для смертных, не разлученных окончательно с жизнью во плоти? Чем ты заслужила такое? Еще вчера ты чуть не пала жертвой любопытства и неосмотрительности. Несмотря на мои предостережения, не сумела противостоять грубым сетям злонамеренного человека! А теперь хочешь сразу остаться с избранными по заслугам, с нашими много страдавшими и многое сумевшими вынести и преодолеть сестрами по духу, которые настолько выше тебя, что ты даже и лицезреть их недостойна!.. Посмотри вокруг себя: видишь ли ты кого?