Когда она опустилась на колени, ему хотелось закричать. Он не стал сдерживаться.

— Я не стану это жрать! Господи Иисусе, да что с вами не так!

Единственное, что мешало ему подойти к ней, схватить поднос с гребаной едой и швырнуть его в другой конец комнаты — тот факт, что майкен тут не причем. с’Экс надул его, и в этом нет ее вины, терроризируя бедную служанку, он нисколько не приблизится к свободе и Трэзу.

Она была невинной прохожей, которую, как и его самого, затянуло в это дерьмо.

Шумно выдохнув, айЭм опустил голову. Ушло несколько секунд, чтобы вернуть себе подобие самоконтроля.

— Прости.

От его слов она вскинула голову, и на мгновение, особенно почувствовав ее запах, айЭм пожалел, что не может видеть ее глаз.

Какой они формы? Какие у нее ресницы? Радужные оболочки такие же темные, как у него…?

О чем, черт возьми, он думает?

Отрываясь от нее взгляд, он начал расхаживать по камере.

— Я должен выбраться отсюда. Время на исходе.

Когда она вопросительно склонила голову набок, он подумал… нет. Он не станет вдаваться в подробности.

Он кивнул на поднос.

— Если хочешь, оставь еду. Я спущу ее в унитаз, тогда тебя не накажут за то, что не накормила меня.

И тогда она заговорила:

— Она не отравлена.

По неясной причине эти три обычных слова заставили его замереть на месте. Ее голос был ниже, чем он ожидал; рабскому положению больше шли высокие, очень женственные тона. И была в ее голосе хриплая нотка… которая наводила на мысли о сексе.

Животном сексе. После которого женщина хрипнет, выкрикивая имя любовника.

айЭм моргнул.

Внезапно он ощутил потребность прикрыть свое голое тело. Глупости, не так ли?

Он изначально знал, что она женщина, и он и раньше был перед ней без одежды.

Подаваясь импульсу, айЭм зашел за ширму к стопке полотенец, сложенных у встроенной раковины. Обернув одно вокруг бедер, он захотел извиниться за выставленный напоказ член.

Когда он вернулся, она снова пробовала суп и хлеб.

— Можешь прекратить, — сказал он. — Я не буду есть.

— Почему?

Опять этот голос. Всего с одним словом.

— Мне нужно выбраться отсюда, — пробормотал он. По стольким причинам. — Я должен отсюда выбраться.

— Вас кто-то ждет?

Он подумал о Трезе и Селене.

— Только смерть. Знаешь, ничего особенного, ничего нового.

— Прошу прощения?

— Слушай, я должен поговорить с с’Эксом. Вот, что мне нужно. Ты передала ему?

Хотя, у нее нет никакого влияния.

— Кто умирает?

— Ничто. Никто…

— Кто умирает? Не твой брат?

— Слушай, мне нужно, чтобы ты ушла. И возвращайся только с с’Эксом.

— Кто?

Иииии он снова застыл. Служанкам противоестественна властность, но майкен звучала именно властно. С другой стороны, его эмоции скакали как на батуте, он мог ошибаться относительно всего… и прийти к неверному заключению.

— Я вернулся сюда за помощью, ясно? — Он вскинул руки. — с’Экс сказал мне, что проведет во дворец, чтобы я смог просмотреть записи лекарей.

— Для кого?

— Для женщины моего брата.

Служанка резко вскинула голову.

— Но разве он не обручен с нашей Принцессой? Я слышала, что он — Нареченный.

— Он влюбился. — айЭм пожал плечами. — Такое случается. Как я слышал.

— И это она умирает?

— Ей сейчас плохо.

Он снова принялся расхаживать, чувствуя, как глаза под сеткой следят за ним.

— Поэтому мне нужно выбраться. Моему брату нужна помощь.

— У него траур. У палача.

айЭм перевел взгляд, а потом снова закружил по камере.

— Да. Я знаю, но у него было достаточно свободы передвижения, чтобы встретить меня снаружи. А сейчас путь сократился, раз я уже во дворце.

— Но в этом и проблема. Он ушел и никто не знает, где он. Дворец желал, чтобы он учувствовал. Дворец… настаивал, чтобы он сопровождал Королеву. Сейчас он с ней.

Везет как утопленнику.

— Но во время ритуалов бывают перерывы? Ты можешь поймать его в это время?

— Ну… может, я могу отвести тебя к записям?

айЭм медленно повернул голову.

— Что ты сказала?

***

Самый. Долгий. Подъем. На. Лифте. В. Жизни.

Стоя рядом с Селеной в стеклянной камере пыток, он уперся взглядом в закрытые двери… молясь, чтобы искажатель времени Доктора Кто позволил ему выйти из чертовой будки сию же секунду.

Взгляд не отрывался от горящего ряда цифр над хромированными дверями, и его тошнило.

0… 44,45,46,47,48,49,50.

«44» уже загорался, потому что они вступили в высокоскоростную, печень-в-носках фазу веселой поездки.

— Ой, ты должен посмотреть сюда, — сказала Селена, оборачиваясь к полному обзору водоворота. — Эта так классно!

Быстрый взгляд через плечо, и его чуть не вырвало. Его прекрасная королева не просто подошла к стеклу, она прислонилась к нему ладонями, всем телом подаваясь навстречу обзору, набиравшему высоту.

Трэз отвернулся.

— Почти приехали. Мы почти наверху.

— Мы можем спуститься и снова подняться? Интересно, на что похож спуск!

Наверное, им стоило вернуться в вестибюль. Он был уверен, что оставил там свое мужество и мужское достоинство, когда начал этот полет на ракете.

— Трэз! — Его дергали за предплечье. — Посмотри на это!

— О, жутко красиво. Ага. Абсолютно.

Они никогда не доберутся до четыреста сорок четвертого этажа. Не говоря уже о стопятисотом, на котором располагался проклятый ресторан.

Макдональдс, подумал он. И чего они не поехали к Майки-Ди. Или в «Пицца Хат». «Тако хэлл»….

Бииип!

Услышав звук, он приготовился к сцене из «Крепкого орешка», где какой-нибудь великий злодей в пресловутом английском костюме взрывает крышу.

Не-а. Бип! Сорок-пятый. Бип! Сорок-шестой.

И очередные хорошие новости — полет в небеса замедлялся.

— Трэз?

— М-м?

— Что-то не так?

— Просто перенервничал из-за ужина. О, Боже, мне не терпится уже добраться туда.

Она взяла его под руку и устроила свою голову на его трицепсе.

— Ты знаешь, как обращаться с женщиной.

Вот уж точно. Например, он точно знал, что его сочтут весьма неромантичным, если он свернется калачиком и засунет палец в рот, лишь потому, что теряет яйца, когда дело касается высоты.

Бип! И двери открылись.

Слава тебе, милостивый Боже, выражаясь словами Бутча.

А сейчас, сказал он себе, собери мозги в кучу, тряпка, и сосредоточься на своей женщине.

Сверкнув своей женщине улыбкой «Кэри Грант + клыки», он вывел Селену из ловушки в черный мраморный вестибюль, который на мгновение вернул его в его кошмар о с’Хисбэ: столько блестящего черного мрамора на стенах, полах и потолке, лампы располагались слишком высоко… и больше ничего.

— Трэз?

Встряхнувшись, он улыбнулся ей.

— Готова?

— О, да.

Скромная вывеска черным-по-черному со стрелкой указывала направление к ресторану, но его острые чувства слуха и обоняния уже сообщили информацию, спасибо-да-не-за-что. И когда они двинулись вперед, к ним устремились двое людей, высокие каблуки женщины с каждым цокотом словно выплевывали слово на букву «Б».

— …нет брони? — шипела она. — Как ты мог не забронировать нам столик?!

Мужчина, шедший рядом с ней, смотрел прямо перед собой. Так смотришь, когда застреваешь в автобусе с трехлетним ребенком под носом.

— В уме не укладывается, что ты не зарезервировал стол. И мы вынуждены уйти ни с чем, на глазах у всех…

Пока она продолжала маршировать в такт своей пластинке, мужчина не сводил взгляда с Селены… и бедный ублюдок отшатнулся так, словно перед ним возник ангел во плоти.

Когда Трэз указал связанному мужчине внутри себя, что грамотный антре не включает Филе Ублюдка, то осознал, что сам забыл позвонить заранее и забронировать стол на двоих. Дерьмо. Он напрочь забыл попросить Фритца сделать долбанный звонок. Мысленный контроль работал на людях, в том числе заносчивом мэтр-д-отеле, но не решал проблемы пустых мест.