Фирио молча уткнулся взглядом в кубок с вином; в эту минуту он ненавидел отца за злые, несправедливые слова.

- Ну-ка, посмотри на меня! – приказал виконт, и мальчик нехотя подчинился. – Что волчонком смотришь? Не нравится правду слышать? Ты слушай, тебе полезно. Я хочу, чтобы ты не питал никаких иллюзий. Твоя мать имела слишком низкое происхождение, чтобы быть достойной супругой одного из рода Файханасов, а ты - её сын. И мой, к моему величайшему несчастью. И почему только ты не родился девчонкой?..

Пальцы Фирио до дрожи стискивали кубок; губы тоже тряслись и, чтобы скрыть это, он сделал несколько поспешных глотков и раскашлялся, размазывая по лицу выступившие на ресницах слёзы. Виконт хмыкнул и, осушив свой кубок, заново наполнил его.

- Твоё происхождение позорит наш славный род. Моя юношеская глупость грозит обернуться бедой. Разве сможет такой, как ты, с честью носить столь славное имя? Ты ведь на Файханасов и не похож почти, весь в свою матушку уродился. Я с ужасом жду, что ты вот-вот откроешь в себе склонность к торговле, - едко заметил отец. – А дворяне не должны торговать, они должны служить королю и проливать свою кровь за королевство, если это потребуется. Но ты вряд ли на это способен… И вряд ли ты сделаешь мне такой же подарок, как твоя мать, и благопристойно скончаешься от какой-нибудь хвори.

Фирниор чувствовал, что ещё минута, и он позорно разревётся. В носу невыносимо щипало, злые слёзы жгли глаза, но пока он удерживал их, не давая пролиться. В отчаянии он опять припал к кубку и осушил до дна. В голове уже шумело, лицо отца то отдалялось, то приближалось, а тени на стенах устроили какую-то дикую пляску. Пришлось зажмуриться, а потом он, кажется, даже ненадолго провалился в сон – мутный и тяжёлый. Мальчик не мог открыть глаза - они тут же закрывались обратно, но услышал, как виконт позвал своего камердинера и приказал невозмутимо:

- Отнеси щенка в его комнату. Дай ему молока и проследи, чтобы выпил.

Фирио помнил, что его чуть не вытошнило, а потом он через силу глотал молоко и его не оставляли в покое, пока чашка не опустела. Комната кружилась, а постель под ним медленно покачивалась. Потом он уснул, а наутро у него даже голова не болела. Зато ныло где-то глубоко внутри, как только на память приходили жестокие и холодные слова отца. С тех пор он понял, что, пожалуй, может считать себя круглым сиротой.

А месяц спустя после смерти Сэнфии Ниарас пришло письмо от герцога, в котором он настоятельно приглашал кузена пожить в Файханас-Маноре. Потеряв супругу, герцог постепенно собирал в родовом гнезде всех членов семейства – очевидно, чтобы заполнить гулкую пустоту в замке и в собственной душе. Избавившись от неудобной жены, виконт Ниарас теперь тоже мог с полным правом вернуться в лоно семьи.

Фирниор не хотел ехать в Файханас-Манор и боялся этого, хотя из гордости старательно скрывал свой страх. Он был уверен, что ничего хорошего его там не ждёт. Если уж собственный отец хотел бы, чтобы он умер, то чего было ждать от грозного герцога?

Однако же его светлость встретил мальчика если не слишком радушно, то вполне спокойно и уж точно без попрёков в низком происхождении. Об этом ни герцог, ни кузен Орминд впоследствии вообще ни разу не упомянули. А тогда, при первой встрече, герцог задал несколько вопросов, Фирио что-то отвечал, от волнения даже не запомнив, о чём его спрашивали. Потом мальчика отпустили, и он вышел, побоявшись слишком громко хлопнуть дверью. Из-за этого она осталась неплотно прикрытой, и до Фирио неожиданно донеслись голоса из кабинета герцога. Из любопытства он решился послушать, о чём говорят его светлость и виконт, раз уж подвернулась счастливая случайность.

Голос герцога сказал:

- Признаться, я опасался худшего. Но это неплохой материал, из которого можно вылепить что-то вполне достойное. Ещё не поздно взяться.

- Оптимист, - проворчал отец.

- А ты недальновиден, Нэрбис. Зачем своими руками делать врага из собственного сына? Оттолкнуть его от себя легко, а ты попробуй сначала приручи, чтобы пользу роду приносил.

- Тебе легко говорить, Рольнир, это же не твой наследник, - ядовито заметил виконт. – Тебе он нужен, вот ты его и приручай.

Ответа герцога Фирио так и не услышал: позади него раздалось весьма неодобрительное покашливание и, испуганно повернувшись, мальчик обнаружил герцогского камердинера, строго и укоризненно смотревшего на него. Залившись краской до корней волос, Фирио последовал за камердинером в комнату, где ему отныне предстояло жить.

С кузеном Фирио познакомился в тот же день. Когда в его комнату без стука ворвался тоненький, высокий русоволосый мальчик и улыбнулся шальной, чуточку капризной улыбкой, сказав: ʺНу здравствуй, я твой кузен Орминдʺ, - Фирио понял, что обрёл своего кумира. Орминду было уже целых тринадцать лет, он был сильный, ловкий, смелый и дерзкий. К маленькому, обожающему его Фирио кузен относился с редкостной снисходительностью, позволяя собой восхищаться. Правда, порой кузен довольно зло высмеивал мальчика или безжалостно наставлял ему синяков деревянным мечом в учебном поединке, но Фирио никогда не обижался на него всерьёз. Даже если Орминд подбивал наивного мальчишку на рискованные шалости, сам ловко оставаясь в стороне. К тому же герцог был достаточно проницателен, чтобы понять, кто является тайным инициатором совершённых безобразий. Так что если Фирио ссылали на конюшни на пару дней, Орминду назначали четырёхдневное воспитание трудом. И ещё его светлость при этом непременно устраивал сыну разнос.

- Никогда нельзя делать врагов из своих собственных людей просто из глупого мальчишеского каприза, - втолковывал герцог насупленному наследнику, стоявшему перед ним навытяжку. – Своих людей нужно беречь и ценить, тогда они пойдут за тобой в огонь и в воду. А Фирниор – твоя родня, он из твоего рода, хочешь ты этого или нет. Вам всю жизнь предстоит прожить бок о бок, он должен быть твоим союзником, а не врагом. Плодить врагов в собственном окружении глупо и недальновидно, Орминд! Срывай своё дурное настроение на фехтовальных манекенах и не веди себя как сопливый мальчишка, пора уже вырасти! Ты – будущий герцог, ты должен уметь смотреть на много лет вперёд и просчитывать свои действия на несколько ходов, а не потакать собственным детским капризам!

Помогли отцовские внушения либо же Орминд действительно повзрослел, но зло задирать слабого младшего кузена он почти перестал. А на язвительные замечания Фирио быстро научился не обращать внимания, он же знал, что Орминд это не со зла, просто у него характер такой.

Прочие обитатели замка приняли нового члена семьи с царственной невозмутимостью. Если его светлость решил, так тому и быть. Особенной любви к мальчику никто не питал, но брезгливости и презрения, как от отца, Фирниор по отношению к себе не видел, и ему этого хватало.

Не прошло и полугода, как его отец снова женился, и на сей раз жена имела подобающее происхождение. Графская дочь Эльдия Кальфарас охотно согласилась стать супругой виконта, несмотря на более низкий, чем у её отца, титул: положение герцогского кузена с лихвой всё искупало, в том числе и наличие сына от первого брака. Мэора Эльдия вскоре подарила супругу двоих сыновей, которым сейчас было семь и пять лет. Фирио чувствовал себя рядом с ними лишним и старался пореже попадаться на глаза отцу и мачехе, тем более что поселили его в другом крыле замка.

Фирио никогда не позволял себе всерьёз задумываться, было ли человечное отношение к нему двоюродного дядюшки следствием плана по ʺприручениюʺ или же нет. Юноша просто знал, что, если потребуется, для герцога и кузена Орминда он готов пойти на любые жертвы.

Далеко не сразу Фирниор осознал, что рассказал Айнуре гораздо больше того, что намеревался. Поняв, почувствовал острую досаду и скомкано окончил рассказ. Он давно уже сидел, обхватив руками колени, и упорно не поднимал глаз: на траву смотреть безопаснее, она тебя ответным взором не одарит и жалости не выкажет. Больше всего Фирио сейчас опасался, пожалуй,  именно жалости, будто он нарочно плакался тут как сопливый мальчишка, чтобы его сочувственно погладили по головке и дали конфетку.