— Точно так. Лучше безобразие, чем однообразие. Пока пятьсот баксов. Выдержишь испытательный срок — больше. На твоем месте я бы согласился. Куча преимуществ. Можешь являться домой аж за полночь — срочная работа. Поездишь. У нас есть выход на заграницу… Ну и… будешь все время рядом со мной.

Влада долго молчала, обдумывая Костино предложение, и наконец сказала:

— Не вижу причин для отказа. Но учти, ты очень рискуешь.

— Мы очень рискуем, — уточнил Костя.

Письма от Влады стали приходить реже. И это было нормально. Во-первых, у нее стало меньше свободного времени — поступил сигнал от маман, а потом и сама Влада подтвердила, что устроилась на работу в одно рекламное агентство. Во-вторых, Кирилл сам стал писать реже, по той же причине — нехватка времени.

Кирилла закрутило, замотало. И прежде всего работа, которая требовала его целиком: и тело, и душу, и мысли. Приходилось пропускать через себя огромный поток информации: что, где, почем.

Кирилл просиживал за компьютером с утра до вечера, просматривая бесконечные колонки цифр со всех бирж мира. И все это нужно было верно оценить и принять решение: что купить, что продать.

Он еще ни разу не ошибся.

Его заметили. У него появились свои клиенты, которые со спокойной душой доверили ему свои деньги — и немалые.

Кирилл поменял квартиру — поближе к Дженни. Но на самом деле (он не хотел себе в этом признаваться) — подальше от Сюзи.

Поменяв квартиру, Кирилл понял, что без машины — труба! Он уже стал подбирать себе сравнительно недорогую, но престижную модель, но тут вмешалась Дженни.

— Можешь ездить пока на моей, — предложила она.

— А как же ты? — Кирилл колебался.

— У меня их три, дорогой, — ответила Дженни.

Вообще Дженни была решительной бабой. Все уик-энды она таскала его по своим знакомым. Поначалу Кирилла принимали с холодком. Но по мере того как шли в гору его дела, отношение к нему менялось, и очень скоро Дженни стали приглашать на вечеринки вместе с Кириллом.

Обычно это были ужины в одном из трех ресторанов с французскими названиями: “Париж”, “Версаль” или “Лафайетт”. Всегда не более шести человек — три пары. Кто платит за эти “пати”, для Кирилла оставалось загадкой: наличными при нем никто никогда не расплачивался.

У Кирилла уже скопилось около двадцати визиток знакомых Дженни, которым она его представила. Там были адвокаты, банкиры, бизнесмены, аристократы, проедающие состояние, нажитое предками. Был главный редактор “Нью-Йорк таймс” и менеджер по связям с общественностью из “Пикчерз бразерс”.

Потихоньку Кирилл начинал использовать связи, так щедро переданные ему миссис Томпсон. А начал он договором с “Нью-Йорк таймс” на серию статей об экономическом положении в России.

Дженни познакомила его со своей давнишней подругой, швейцаркой Евой Фрид из Базеля.

Знакомство состоялось в ресторане “Олд Бургунди” в отеле “Хилтон”, где остановилась Ева.

Подруга Дженни оказалась редкостной красоты женщиной. Нет, это была даже не женщина, а живое произведение искусства. На встречу Ева надела белое платье, выглядевшее ослепительным на фоне красных стен ресторана.

Ева не понравилась Кириллу так, как ему нравилась Дженн. Но лицо ее обладало невероятной, притягивающей взгляд силой. Кирилл весь вечер занимался только швейцаркой.

Дженни ничего не сказала Кириллу ни во время ужина, ни после. Даже виду не показала, что ревнует. Но Еву Фрид он видел в первый и последний раз. Она улетела на следующий день в Европу. Кирилл узнал об этом не от Дженн, а от служащего отеля “Хилтон” в ответ на просьбу соединить его с номером мадам Фрид.

Эта женщина еще долго не выходила у Кирилла из головы. Он вспоминал о ней со странным детским восторгом.

— Знаешь, кто пригласил нас в этот раз, дорогой? — спросила как-то Дженни. — Мой бывший муж Алан. У Алана в этот уик-энд день рождения. Даже не знаю, что ему подарить… У него все есть.

— Бывший муж? — засомневался Кирилл. — Может быть, мне не стоит идти с тобой, Дженн? Где он живет?

— В Патуоге. Это недалеко от Нью-Йорка. У него вилла на берегу океана. Учти, Алан приглашал нас обоих.

— Прогулка за город…

— Значит, ты согласен?

Вместо ответа Кирилл нашел ее губы. Дженни с готовностью ответила, и через минуту они забыли и про Алана, и про его день рождения.

Бывший муж Дженни устроил в честь своего дня рождения грандиозную вечеринку.

С погодой повезло. Было безветренно и для начала апреля даже жарко.

Столики с закусками расставили на лужайке перед домом, возле бассейна. На террасе разместился джазовый оркестр. Алан Напье обожал джаз.

Над столиками покачивались мощные электрические лампочки, образуя буквы “А” и “Н”. Над бассейном клубился искусственный туман. Лазерный луч чертил замысловатые узоры. Деревья в небольшом саду, примыкающем к дому, были опутаны гирляндами, которые светились в темноте, словно глаза диких животных.

Народу было много. Кое-кого из гостей Кирилл уже знал — общие знакомые Дженни и ее бывшего мужа.

Дженни сразу куда-то пропала, и Кирилл был предоставлен самому себе. Ему не оставалось ничего другого, как заняться дегустацией напитков и закусок.

Он начал со столика с канапе, сандвичами и тарталетками. Когда Кирилл скосил глаза на горячие закуски, к нему присоединился Алан Напье.

Алан сделал знак официанту — тот подошел с подносом, накрытым салфеткой, на котором стояло несколько бутылок вина и пустые фужеры.

— Давайте, Кирилл, выпьем по-русски за мое здоровье. Как-никак сегодня весь этот джаз из-за меня.

Кирилл попросил налить ему «Сент-Эмильен», Алан — грав.

— Вы мне нравитесь, Кирилл, — сказал Алан, после того как, чокнувшись, они сделали по глотку, — я одобряю выбор Ди.

Кирилла неприятно задело, что Алан называет Дженни Ди. Так ее называли самые близкие ей люди. Даже он, Кирилл, называл ее только Дженн.

— Вы знаете, она мне как сестра, — продолжал Алан. — Ди выросла на моих глазах. Мы жили тогда по соседству, и наш брак для всех был делом решенным.

В этот момент оркестр заиграл заводную танцевальную мелодию, и Кирилл вместе в бывшим мужем Дженни вдруг оказались в гуще танцующих.

— Если вы не против, Кирилл, пойдемте в дом и продолжим разговор, — предложил мистер Напье. — Не знаю, как вы, а я даже на собственном празднике чувствую себя лишним.

Они выбрались из толпы и через минуту уже сидели в черных кожаных креслах напротив друг друга.

— Тут у вас прямо уголок короля Артура, — сказал Кирилл, оглядываясь по сторонам: свисающие с потолка выцветшие знамена, рыцарские доспехи по углам и светильники в форме факелов.

— Курите, — предложил Алан, показывая на столик, где были коробка сигар, нож, пепельница и горела в оригинальном подсвечнике свеча.

Кирилл отказался, а мистер Напье закурил.

— Я люблю Ди, — сказал Алан, пуская вверх тоненькую струйку дыма, — я сделал ей предложение в тот момент, когда она осталась одна и без средств к существованию. Ди приняла мое предложение… Она была вынуждена принять его! Вы любите Достоевского, Кирилл? О, это было как по Достоевскому! Она вышла за меня, но мысль о независимости стала ее “идеей фикс”… Вы знаете, что Ди ищет деньги, которые остались после смерти ее деда? Она мне ничего не говорила, но я же не слепой. Вы видели ее коллекцию холодного оружия? Конечно, она сказала вам, что поклялась деду вернуть ее? Не верьте! Она ищет клинок, который приведет ее к деньгам деда Только все это чушь… Нет никаких денег. Но я не препятствую Ди. Она хочет тратить деньги на кинжалы — пусть тратит. Я никогда ни в чем ей не препятствовал. Когда она попросила развод, я с готовностью пошел на это во имя любви к ней. Я сам предложил ей приличную сумму единовременно и взял на себя обязательство оплачивать все текущие расходы. Одна ее квартирка обходится мне в две тысячи триста долларов в месяц!.. Но что деньги! Мы, американцы, слишком зациклены на них. В конце концов, все равно помирать… Вот только невыносимо переживать смерть близких… Ди до сих пор не может пережить смерть матери… Вы знаете, что ее мать казнили на электрическом стуле?