Она замолчала. И Кирилл молчал. Мимо проезжали машины. На углу играл уличный джазовый оркестрик. Служащий ювелирного магазинчика мыл окно.

— Зачем я тебе, Дженн? — опять спросил Кирилл. — Зачем?

— Мой муж Алан, бывший муж, как-то сказал, что я сентиментальна… Он был прав. Если бы ты остался, я бы прогнала тебя. Но ты ушел сам… И я хочу тебя вернуть.

— Здесь неподалеку — хороший мексиканский ресторанчик, — сказал Кирилл, — обычно после работы я ужинаю там.

— Я знаю этот ресторанчик, — улыбнулась Дженни.

В этот день между ними ничего не было.

Кирилл поехал к себе, а вечером к нему зашла Сюзи, принесла фотографии. Кирилл только закончил очередное послание жене. Он надписал конверт, но вложить в него письмо не успел — в дверь позвонили.

Сюзи отдала фотографии, и Кирилл, чувствуя себя обязанным, предложил ей что-нибудь выпить.

— Пожалуй, — согласилась она. — Яблочное бренди, если есть.

— Яблочного нет… Абрикосовое?

Кирилл налил на донышко себе и Сюзи.

Они стояли возле письменного стола, молча глядя в глаза друг другу. Глаза Сюзи говорили: да! Глаза Кирилла отвечали: нет!

— Знаешь, какие мне нравятся мужчины? — бодро спросила Сюзи.

— Интересно, — отозвался Кирилл.

— Мне нравятся мужчины, которые дарят мне цветы, водят меня ужинать в ресторан, а потом прогуливаются со мной по набережной, любуясь луной и звездами.

— Тебе легко понравиться, Сюзи. Особенно тому, кто знает, как это сделать.

— Теперь это знаешь и ты.

Кирилл понял, какой реплики она ждет от него: почему бы нам, в самом деле, не поужинать вместе? Или что-то в этом роде. Но он промолчал.

— Я видела тебя сегодня с какой-то женщиной. Она довольно миленькая. Извини, не удержалась и сделала пару снимков. Вы были как два голубка… Ты с ней спишь?

Кирилл упорно молчал. Только сделал глоток бренди, чтобы уж совсем не походить на монумент.

— Я ничего не имела бы против, — продолжала Сюзи, — если бы ты подарил мне цветы — белые розы, я их очень люблю, и пригласил поужинать…

Сюзи поставила стакан на письменный стол и положила руки на плечи Кирилла.

— Ну хочешь, я сама приглашу тебя в ресторан? И, кстати, какие цветы ты любишь?

В этот ответственный момент зазвонил телефон. Кирилл воспринял звонок как спасение.

— Извини, — сказал он Сюзи, которая тут же убрала руки с его плеч, и снял трубку.

Звонила Дженни.

— Не смогла удержаться, — сказала она, — очень захотелось услышать твой голос. Все время думаю о тебе. У меня такое чувство, что, если я не увижу тебя завтра, я умру.

Вот хороший момент дать отставку Сюзи, не сказав прямо ни слова.

Кирилл повернулся к ней спиной и, четко выговаривая слова, произнес:

— Я тоже скучаю по тебе, Дженн. Будь завтра вечером дома, дорогая. Я приеду.

Сюзи ушла сразу после звонка Дженни.

Кирилл принял душ и лег спать.

Только через день, к вечеру, он вспомнил, что так и не отправил письмо Владе.

Письмо он откопал на столе, среди бумаг, а конверт так и не нашел.

Она достаточно близко сошлась… с Мариной.

Это вышло как-то само собой. Но не без участия Людмилы Васильевны.

— Я не могу подойти, — кричала она из кухни или из комнаты, — поговори с Мариной сама.

И Влада говорила. Сначала говорили только о нем — о Кирилле. Потом круг тем постепенно стал расширяться. И кончилось все предложением Марины сходить на выставку в Манеж.

— Хорошая идея, — оценила Влада, — а то я в последнее время нигде не была… Все с подачи Майкла — казино да рестораны…

Появление Марины в жизни Влады совпало с появлением Кости.

После того эпизода, когда в офисе на Васильевском она отдалась ему, между ними больше ничего не было. И не потому, что Влада жалела о том, что произошло, а, наоборот, потому что хотела, чтобы все это повторилось еще раз.

Костя был настойчив, звонил и искал встречи.

— Я тебя прошу, — умоляла Влада, — не надо мне звонить. Если свекровь все узнает, она меня убьет. Я тебе сама позвоню… Может быть…

— Я все понял, — с грустью говорил Костя, — ты должна разобраться в себе… Хорошо, пусть будет по-твоему. Я жду твоего звонка.

Косте не пришлось бы долго ждать, если бы не Марина со своими расспросами: как там Кирилл, как там твой муж? Вот именно — муж!!! Ее муж! И надо помнить об этом.

К встрече с Мариной Влада подготовилась самым тщательным образом. Она все продумала: одежду, прическу, макияж. Надела и колечко с бриллиантом. Влада ни на минуту не забывала, что Марина — не кто-нибудь, а женщина, с которой у Кирилла было все. А она — его жена и нужно держать марку.

Когда в гардеробе Манежа они сняли верхнюю одежду, то вдруг поняли друг про друга главное. Марина тоже готовилась (и не менее тщательно) к этой встрече и тоже хотела подчеркнуть, что она Кириллу не чужая.

В Марине Влада не нашла ничего особенного. Разве что непредсказуемость да потребность прикинуться кем-нибудь — побыть хоть немного не собой.

Вместе они сходили еще пару раз в театр, пару раз на вернисаж и… в баню.

Слово “баня” ассоциировалось у Влады с детством: бабушка с дедушкой, домик в селе, а во дворе — банька.

С утра дедушка таскал воду из речки и днем начинал протапливать. Первыми шли он и папа… Из чуть приоткрытого окошка доносились хлесткие удары веника и покрякивания. Дедушка с папой выходили красные, как вареные раки, но глаза их светились радостью…

А потом наступала очередь Влады, бабушки и мамы.

Влада скидывала с себя одежду в предбаннике и проскальзывала в парную. Пар хватал ее своими горячими влажными руками одновременно за все места, и не было ни сил, ни желания сопротивляться.

Бабушка загоняла Владу наверх и, не жалея, охаживала веничком, березовым, душистым. Влада ловила ртом горячий воздух, и ей было весело от того, как веник прыгает по ее телу, как плывет в густом пару бледное пятно окна.

А каким счастьем казался потом первый глоток свежего воздуха!

Потом чай, разговоры и сладкая дремота…

— Баня?! Нет ничего проще, — сказала Марина, когда Влада поделилась с ней воспоминаниями. — “Протопи ты мне баньку по-чер-р-р-рному…” — пропела она низким голосом. — Я знаю одну баньку — замечательное местечко. Пар — отличный. Сауна. Бассейн. Удовольствие гарантирую.

Марина говорила это, и глаза у нее были хитрые, подозрительно хитрые.

Влада не придала этому большого значения — опять лицедейство — и согласилась.

День выдался морозный. Небо было чистое, но падал снег. Точнее, отдельные снежинки. И они не падали, а висели в воздухе, посверкивая в свете уже зажженных фонарей.

Влада и Марина вошли в теплый холл бани — сразу стало жарко и влажно. Ноздри щекотал запах прелых веников и дорогой парфюмерии.

— Подожди меня, — сказала Марина и подошла к женщине, которую Влада приняла за контролера.

Контролерша и Марина поздоровались, как старые знакомые, перебросились несколькими словами. Марина показала на Владу. Контролерша ответила, и по ее губам Влада прочитала слово “можно”.

— Сегодня абонементный день, — пояснила Марина. — Я сюда регулярно хожу. Очищаюсь.

Они сняли верхнюю одежду. Гардеробщица тоже оказалась знакомой Марины.

— Первый раз? — приятно улыбнувшись, кивнула она Владе. — Ну, легкого пара вам…

Фойе и раздевалка были украшены пестрыми гирляндами и сверкающей мишурой. А в фойе вообще стояла новогодняя елка (хотя давно уже прошли и Новый год, и Старый Новый год), и поэтому казалось, что все еще впереди: бой курантов, шампанское и крики “ура”.

Они разделись, искоса подглядывая друг за другом.

У Марины была стройная фигура, высокая грудь, под левой лопаткой — родимое пятно неправильной формы.

— А ты аппетитненькая… — отпустила Марина комплимент Владе.

Из телевизора, закрепленного под потолком, неслась музыка. Взад-вперед ходили женщины разных возрастов. Кто, закутавшись в простыню, кто, просто намотав на голову полотенце. Отовсюду доносились обрывки разговоров.