– Кажется, твои предположения верны, Павел! Из Конторы звонили… Начотдела СБ доложил, что «наружкой» потерян комгосбез Сухарин. Его вели по городу, заметили, что он ловко скрывает след и постоянно проверяется на предмет слежки. И все же ему удалось исчезнуть.

Судоплатов недоуменно посмотрел на шефа, нахмурил лоб, почесал ухо.

– Он же может уйти безвозвратно, раз позволил вести себя так! И это в то время, когда каждый офицер НКГБ знает о чрезвычайности положения и постоянном контроле за сотрудниками ведомства.

– Что намерен делать? Может быть, мне дать отмашку ОСБ? Пусть находят и берут Сухарина. А уж там выпотрошат его… наизнанку вывернут, как думаешь?

– Не нужно сейчас. До утра подождем, придет на службу или нет. Как вести себя будет и так далее. В обработку возьмем. Сомневаюсь, что агент Абвера «Йод» вдруг начал вести себя так неадекватно и неосторожно.

– А если не придет? По всей Москве днем с огнем искать будем? Сейчас бы аврал и устроили, мне один звонок только сделать и все.

– Не стоит, Всеволод Николаевич, будем спокойно смотреть на вещи и дожидаться утра… утренней планерки.

– Ты сам-то уснешь этой ночью, а, Паша?!

– Да какое там. Вряд ли.

– Ну, смотри. Тебе видней. Заварил кашу – с утра и греть ее дальше. Пошли выпьем.

– Звоночек, Всеволод Николаевич… Обещал ведь!

– Ах да-а! Сейчас…

Пока Меркулов звонил и отдавал распоряжения насчет завтрашнего вечера для офицеров и их семей, Судоплатов отошел к окну и уставился в темень Москвы. Ему самому стало до чертиков охота выехать на поиски Сухарина, выявить преступника или доказать его непричастность. Но если он невиновен, то почему щерится по подворотням и путает след?! Честный и незапятнанный офицер делать так не станет, да еще в ту пору, когда внутреннее расследование ведет ОСБ, который усиленно шерстит кадры. «Сухарин! Неужели ты?!»

Меркулов вернулся в холл, подмигнул Судоплатову и вместе с ним уселся за стол, накрытый сервизом и закусками. Ужин продолжился.

А утром начальник воздушной разведки НКГБ СССР комгосбез Сухарин как ни в чем не бывало пришел на работу. «Наружка» установила, что он посещал любовницу…

Радиограмма агента «Йод» московского отдела Абвера связному «Лис» Отдела II, 14 июня 1943 г.:

«Центр установил подлинность объекта «R», сведения о литерном поступили от РДГ русских из района Шталлупенен. Как и разоблачение моей деятельности. Нахожусь под колпаком. Моя жизнь под угрозой. Жду окончательных указаний насчет итогового теракта в Центре и последующего ухода. Агента «Транка» оставляю на связи, «Эльзу» необходимо эвакуировать из города. Связь на время прекращаю».

– Окружают, черти!

– Ишь, набежало пол-Пруссии… Тараканы, едрить их в одно место!

– Мужчины, что делаем?

Разведчики, вышедшие из ущелья и покинувшие долину, ведя на поводу лошадь с оружием и снаряжением, вышли к очередной лесополосе. В трехстах метрах от них цепью по полям шла местная «гвардия»: полицейские, жандармы, молодежь, охотники, прочие добровольцы. Местами виднелись, судя по форме, солдаты вермахта. Кроме того, урчала техника, в основном состоящая из мотоциклов, грузовых машин и трех бронетранспортеров. Лай собак, кстати, первым выдал наличие противника по периметру. В небе пролетел самолет.

– Ну, блин, кого ни попадя стянули, уроды! Много народу – мало кислороду. Чего предпримем?

– Благо нас пока не видят, – Машков нервно жевал соломинку, изучая внимательным взглядом врага, – но собаки! Скоро учуют. И кобылу нашу видно издалека.

– Расческу фрицы любят! – заметил Селезень, лежащий всего в пяти метрах от товарищей, но невидимый для их глаз в маскировке «Шаман» в кустах бузины. – Нужно обратно, туда, где их строй нарушится из-за естественных преград и препятствий. Лес, валуны, овраги, скалы.

– Ты лошадь тоже по скалам поведешь? Ясен перец, не в чисто поле побежим! – пробурчал сержант, отмахиваясь от назойливой мухи. – Нам бы до темноты дотянуть, в ночи скроемся.

– Как назло, кругом поля пошли. Пруссия, что ли, тоже житница местная, как и у нас Украина?

– Видать, так. Мда-а, через поля и луга переть у всех на виду совсем не пристало нам, братцы!

– Все, харэ лясы точить, отходим к лесу и холмам, – распорядился Машков, выплевывая травинку, – будет жарко, разделимся и разведем этот парад, на хрен…

– …До ночи еще три часа, запаримся бегать и разводить пруссаков! – перебила сержанта Лиза. – И вообще… нам же на восток нужно, к партизанам и рации. Пока связи не будет с нашими, пока не передадим фамилию шпиона, нельзя отдыхать, спать, есть…

– … Да кто тут собрался отдыхать, Лизок?! Запутаем противника, уведем его, там и поищем тебе рацию. Может, пеленгатор захватим, если повезет. Все, сваливаем.

– Вась, дай я их спугну, – откликнулся Селезень, – пару самых борзых срежу, остальные в штаны наложат, землю носом рыть станут. Они же только до первой крови смелые, а так трусливые, как зайцы!

– Отставить, рядовой Селезень! Не время шороху тут наводить, себя обозначать. Подъем, подъем… Серега, веди наших максимально скрытно и тихо, я прикрываю.

– Может, гранатометы бросим, сильно тяжелы? – Сергачев повел лошадь под уздцы, сам донельзя навьюченный оружием.

– Степаныч, не тебе же тащить их, поди, кобылка еще вынесет денек!

Диверсанты скрытно ретировались с места лежки, кустами и вдоль кювета дороги перетекли в заросли возле речки и торопливо пошли низом долины на север. Раны саднили, солнце пекло и морило тела разведчиков, обливающихся потом, натруженные ноги гудели и предательски замедляли ход. Даже лошадь с пеной у рта постоянно всхрапывала и начинала сбоить, показывая норов животного, а не послушного домашнего скота.

– Сейчас бы озерцо или колодец, мыться охота – мочи нет! – мечтательно пробурчала Пешкова.

– Да-а, освежиться бы не помешало! – вторил ей идущий следом Сергачев, уставший более всех, но упорно поддерживающий свое состояние духовно. Ныть и падать он не собирался, потому что находился среди разведчиков и по заданию самых главных руководителей страны, подводить никого не хотел, хотя и готов был свалиться и больше не вставать. Даже пожаловаться никому не имел права.

Группа быстрым темпом прошла километр, с пригорка заметила все еще сужающееся кольцо противника, солнце, неумолимо катящееся к западному горизонту, и позволила себе пять минут привала.

Никто не говорил, не шевелился, не остерегался возможной опасности из кустов – все до того устали, что неподвижными трупиками лежали у подножия старой толстой сосны.

Шишка, упавшая сверху, громко брякнула по каске Машкова, отчего он вздрогнул и схватился за автомат. Сначала засмеялась Лиза, потом ее поддержал Сергачев, вот уже Селезень залился тихим хохотком.

– Вась, не помяло тебя?

– Васек, смотри, как каска треснула.

– Белка, поди, заигрывает с нашим сержантом.

На этот раз сержант не послал шутников к такой-то матери, а сам улыбнулся и обнажил золотую фиксу, чем еще больше вызвал смех товарищей, редко видевших улыбки Машкова.

– Ишь, заблестел фиксой, щас ослепнем!

– На зоне вставлял рыжье или знакомого врача надыбал, а, Василий?

– Интересно, а у него весь рот золотой или там вообще зубов больше нет?

Снова заржали, заерзали, стали обильно поливать лица водой и утолять жажду, благо недавно в речке набрали свежей.

– Юмористы, блин! Я посмотрю, как вы шутить будете, когда в клещах фрицевских окажетесь. Подъем!

– Ну вот… Взял и все опошлил.

– Тьфу на тебя, Васек!

Группа снова выдвинулась в рейд, теперь уже в густой ельник, через труднопроходимые заросли, раскидистые колючие лапы и сети паутин, вечно залеплявшие лица. Из кустов выскочил заяц и бросился наутек, от испуга у Лизы чуть сердце не разорвалось. Селезень снова пошутил, но ответной реакции уже не последовало – бойцы твердо встали на ноги и, настроившись на серьезный лад, упрямо зашагали вперед.