– Сдаюсь, Василий. Что там у тебя? – сморщился Сергачев, крутя папиросу.

– Жижигалка.

– Чего?

– Жижигалка, – Машков заулыбался, вынул зажигалку и бросил ее ветерану, – а теперь угадай, что в другом кармане на букву «Ы».

– Отстань, чертяка!

– Че там у тебя может быть на букву «Ы»? – Селезень с недоверием посмотрел на сержанта. – Слов на «Ы» не бывает! Разве что Ыллынах.

– Это еще чего? Матерное словечко монгольского погонщика?

– Не. Река в Якутии. Там один мой корешок до войны чалился на приисках золотых. Травил байки про жизнь лагерную и самородки несусветные.

– Ну, так что у меня на букву «Ы»? – напомнил сержант. – А на «Ы» у меня во втором кармане Ыще одна жижигалка! – Машков заржал, но, поймав строгий взгляд Лизы, осекся. – Лизок, ты че?

– Как ты сказал сейчас?

– Что именно, Лизок? – удивленный сержант развел руками, переглянувшись с товарищами. Разведчики уставились на девушку с недоуменными минами.

– Жижигалка… Ыще одна жижигалка? – медленно проговорила Лиза, о чем-то лихорадочно соображая, и вдруг ее лицо просветлело и стало радостным.

– Вы, юмористы хреновы! Вы понимаете, что сейчас придумали?!

– Блин, не томи, Лизок!

– Твои плоские бессмысленные шутки… Они просто прелесть! Ты сам прелесть, Вася! Ты…

Девушка кинулась к разведчику и поцеловала его в нос, отчего и сержант, и остальные просто обалдели.

– Первые буквы твоих шуточных слов – это ключ к загадке фамилии агента Абвера, работающего «кротом» в Центре.

– Чего-о?

– Да е-мое! В фамилии этого шпиона несколько букв, все разные, – Пешкова назвала фамилию агента «Йода», офицера НКГБ, засияла и начала скакать перед бойцами, размахивая газетой, – мы застрелим всех зайцев своими партизанскими выходками в тылу врага. На карте явно имеются населенные пункты, начинающиеся на те буквы, которые составляют фамилию офицера-шпиона. Мы определим эти деревни и города по порядку согласно очередности расположения букв в фамилии агента, затем посетим все их, наведя там шороху, а вот эта газетенка с присущей немцам скрупулезностью и педантичностью будет сообщать в периодике обо всем, что мы натворим. Вы поняли? Ну-у же?! Что вы там придумали? Взять эсэсовцев? Все переоденемся, начнем кататься на паровозе по Восточной Пруссии, посещая исключительно те населенные пункты, которые начинаются с нужных нам букв. И врага запутаем донельзя, и урон нанесем их местной промышленности и народному хозяйству, и Центру сообщим зашифрованную фамилию агента Абвера. Поняли?

– Че так сложно-то? – изумился Селезень. – С чего ты решила, что в Центре читают эту газету и поймут, что мы доносим им?

– Легче рацию найти или телефон заиметь на очередном почтамте, – вслух высказался Сергачев, – Сережка прав, Судоплатов хоть мужик и умный, но догадаться… Стойте! Он действительно отслеживает информацию местной периодики… Я сам слышал на совещании или потом, в кулуарах, кто-то из офицеров заикался про то, что оставшийся агент Центра здесь, в Пруссии, не всегда может выйти на связь, что немцы сильно шерстят все узлы связи, пеленгуют эфир, закрывают междугородние линии, а еще доставляют сведения этому «Йоду» через газеты, выходящие здесь. Значит, наши там собирают эти газетенки, читают, анализируют, пытаются вычислить агентурную сеть и шифры. Да и вообще… Следят за происходящим в тылу врага. Это же кладезь сведений… И их оружием закамуфлированным мы по их же мордам! Лизка, ты молодец, дочка! Только вот сложно будет выполнить задумки твои, но… Но идея потрясающая! Запутаем фашистов, они не врубятся, где мы завтра появимся, что сделаем, под кого закосим. Поэтому нам точно понадобятся форма и колеса.

– Обождите, друзья-товарищи! Стоп, машина. Я чего-то еще не догнал, – Машков потер лоб, всматриваясь в возбужденные лица разведчиков, – ну, допустим, нашли поселения на нужные буквы, начали их шерстить, в день по одному пункту. Если нас не словят и выживем дальше, пройдем список деревень, нагадим фрицам, а потом что? Сваливать прочь или затаиться в тени, в чаще леса, в болоте, чтобы ждать и гадать, дотумкал наш Центр до сути наших погромов или нет, получил ли все газетенки и вычислил ли шпиона?

– Тоже верно, – Сергачев докурил папиросу, уткнулся в карту, – но… опять же. Этот вариант Лизы запасной, а мы будем искать возможность сообщить в Центр более простым способом. Пусть наши там ломают головы, это их работа! Всячески будем добывать информацию и кидать им, кататься по тылам и искать, искать, искать варианты связи с нашими. А что, у нас есть выход лучше? Нет. Я за!

Машков проследил за поднятой рукой Сергачева, тяжело выдохнул.

– Партизаны, мать вашу! Селезень, ты что думаешь?

– Я за любой кипиш в пользу наших и во вред фрицам!

– Лизок?

– Я уже все сказала. Готова выступить сейчас же.

– Ишь, Мата Хари, блин! Ну-ка, все к карте. Ищем наиболее подходящие по удаленности и значимости деревни пруссаков с нужными нам буквами. Поехали.

Разведчики воодушевленно прильнули к столу, зашушукались, водя пальцами по карте и подзадоривая друг друга шутками. И вскоре план операции был готов. Они нашли эти несколько поселений, сложив названия которых в столбец, по первым буквам получили слово – фамилию агента «Йода».

Выяснив, что газета выходит ежедневно, отражает все аспекты деятельности и жизни восточных пруссаков, и агент «Мазур» должен тоже почитывать данную периодику, разведчики порядком приободрились. Пешкова напомнила, что название деревушки, в которой они находятся сейчас, начинается как раз на букву, стоящую первой в фамилии офицера-«крота». Все призадумались – что можно выкинуть этакого в этом глухом месте, чтобы получился весомый резонанс, а отклик действий диверсантов получил место в газете.

Пешкова снова стала разговаривать с хозяйкой дома, Селезень предложил спалить половину поселения или найти и уничтожить жандармов или полицейских, заодно обзавестись колесами.

– Ведь наверняка у фрицев здесь тоже имеется своя «полиция порядка», коими насыщены все поселения Пруссии, – настаивал на своем варианте снайпер, – зато, расстреляв парочку из них и подпалив здешнюю администрацию, мы точно увековечим в памяти аборигенов свой партизанский рейд. А главное, газетенка отметит завтра это в новостях!

– Если не придумаем ничего более гуманного и интересного, то придется действовать так, – сказал Сергачев.

– А мы сюда прибыли не для гуманных дел и не в бирюльки играть! – заявил Машков, собравший перед собой на столе ряд склянок и тарелок и что-то готовивший из различных ингредиентов.

– Че делаешь, сержант? Колдовское зелье для Гитлера?

– Серега, вот дал тебе бог отличное зрение и чутье разведчика, а мозгами обделил, ешкин кот! – Сержант смешивал какие-то порошки, раздобытые у фрау Марты на кухне, насыпал золы, стал толочь и молоть вместе табак, порох, перец и еще ряд сыпучих соединений. – Лучше помоги, вскрой пару патронов, пороха еще нужно. И сядь подальше, а то чихать начнешь, три дня потом не остановить.

– От собак, что ли? Кайенская смесь? Голова-а! Щас помогу.

Лиза, ушедшая с фрау Мартой на второй этаж, вернулась с куском красной материи, растянула полотно в руках:

– Хозяйка наша оказалась швеей и портнихой, у нее нашлась ткань подходящая.

– Че, с флагом пойдем в рейд? Чтобы все местные русскую душу узнали?! – ухмыльнулся Селезень.

– Бери шире, Сережа. Стяг сделаем, водрузим на местном костеле или кирхе, как тут церкви называются. Сожжем администрацию, уничтожим технику, если попадутся представители их правопорядка или гестапо, ликвидируем их.

– Ты просто прелесть, Лизка! – Машков кивнул, не отрываясь от своей работы. – Селезень, пулей дуй по деревне, а то тут трещим, а снаружи светает. Пешкову возьми. Флаг воткните на самом высоком здании, гляньте почтамт или ратушу, что тут есть у них. Шороху там наведите. Можете спичками поиграть и чего-нибудь сжечь, спалить. Местных не трогать, мы не зондеркоманда и не айнзатцгруппа! Сбор через полчаса у развилки, что с севера поселения. Там стог сена большой еще. Ясно?