Всего три минуты скоротечного боя, больше похожего на бойню охранников разбежавшейся колонны напавшими диверсантами, позволили большей части пленных бежать. Конечно, почти всех их потом словят, кого казнят, кого снова упекут в концлагерь, до которого гитлеровцы пока так и не довели их, но кому-то повезет больше – десяток бойцов растворится в местных лесах.

– Харэ, парни! Сваливаем, – опомнился Машков, отпрянул от теплого мотора мотоцикла и свистнул Селезню, – Серега, хватай их и уходите за склад, в обратку от кладбища. Я прикрою вас тут.

– Да щас-с! Командир, ты чего? Мы тебя лечили не для подвига смертничка. Уходим все.

Пальба стала стихать – большинство фрицев валялось вдоль улицы, другие попрятались за складом и звали подмогу. Возле разведчиков собралось пятеро освобожденных пленных, внимательно наблюдавших за лжеофицером с перебинтованным телом.

– Сержант Машков, разведывательно-диверсионная группа НКГБ СССР, – сообщил он в эти чумазые сосредоточенные лица, – если что, ребятки, слушайтесь этого болтуна и шустряка, – Василий сморщился от боли, сжал зубы и сквозь них прошипел: – Слышали меня? Подчиняться ему. Это лучший диверсант в мире! И мне по хрену, что среди вас… среди вас может оказаться офицер, командование отдаю… Сереге. Вот же, блин!

– Что с тобой, сержант?

– Смотри… Рана в животе.

– Не жилец, мля!

Селезень подскочил к командиру, грубо хватанул его и повернул к себе – ниже ремня расползалось темное пятно. Видать, в пылу боя пуля пролетела под днищем мотоцикла. Машков застонал:

– Ты слышал, твою бога душу мать?! Серега, вали отсюда. Скажи нашим… Скажи… Нет, ничего не говори… Степаныча береги… Он молодец, много сделал… И Лизку… Все, ешкин кот! Дуйте…

Селезень понял все. И то, что сержанту осталось жить считаные минуты от смертельной раны, добавленной к прежней, и что его уже не переубедить пытаться скрыться.

– Мля-я, как не хочется умирать, Серый! Ты бы знал… Бегите, в обратку бегите… Фрицы не ожидают, что вы туда… Против правил… Холодает, блин… Видать, дождь буд…

Селезень посмотрел на небо – солнце скатывалось к горизонту, уже прячась за островерхий шпиль замка Инстербурга и отливая бронзой по его черепичным крышам. «Отходит Вася!» – понял разведчик и крепко сжал ладонь друга.

– Держись огурцом, командир! И жди меня там… ТАМ!

Он сунул сержанту гранату и пару магазинов от «МП-38/40». Жестом показал бойцам направление движения и, тряхнув руку Машкова, ринулся к забору. Остальные молча кивнули умирающему, благодарно и сочувственно, а затем по одному устремились за разведчиком.

Машков стрелял по врагу еще семь минут, сначала горланя, а потом все тише и тише напевая:

Ему не понадобилась последняя пуля. В обойме пистолета оставались еще четыре патрона, когда один из прибывших на помощь полицейских вопреки запрещающему окрику унтер-офицера вермахта выстрелил в полусидящего Машкова. Глаза сержанта остались открыты, до последнего момента победоносно и восторженно глядя на мир вокруг.

По бледной щеке Лизы бежала одинокая слеза. Привычка терять боевых товарищей в рейде по тылам группы армий «Центр», в этом роковом, но очень значимом для родной страны походе, сказывалась воочию – некогда слабая, нежная, ранимая девушка теперь стала черствой и злой, настоящим диверсантом. Она почти спокойно восприняла сообщение о трагической гибели сержанта Машкова, геройски павшего вслед за лейтенантом Неупокоевым, старшиной Васюковым, другими бойцами РДГ. Смахнула скупую слезу, сузила глаза, сжала губы.

– Товарищ техник-лейтенант, – обратилась она к Сергачеву, стоявшему в кругу людей посреди небольшой полянки, – назначьте старшего по боевой части вместо погибшего… уф-ф… погибшего сержанта Машкова.

– Я п-понял… Лиза, – промямлил Семен Степанович, окинул взглядом бойцов, снайпера и радистку, и четырех уже бывших военнопленных, примкнувших к группе, – рядовой Селезень… Вам поручаю командовать группой в бою… Тебе, Сергей, рулить дальше.

– Слушаюсь! – разведчик встрепенулся, вытянулся, отчего-то послюнявил и разгладил «ежик» на когда-то бритой голове. – Есть командовать вверенной мне боевой группой дальше!

– Давай, Сережа, веди нас! – устало сказала Пешкова, закидывая автомат на плечо.

– Мы с вами, товарищи! – откликнулись незнакомые пока еще мужики.

– Остался последний пункт, последняя буква в фамилии шпиона и «крысы», – начал Селезень, осматривая бойцов и разворачивая карту, – Лиза, посвети. Ага… Вот в этот городок не будем соваться, он очень рядом и может оказаться хорошо защищенным. Мы нанесем удар далеко отсюда. С севера, у самой границы с Литвой. Нанесем и там сможем уйти в Прибалтику. Либо остаться партизанить в Пруссии. Я тут на досуге покумекал не только насчет места удара по фрицам, но и способов, как нагадить им позже. Например, напасть на концлагерь под Тильзитом или вообще уйти на Балтику. Противник никак не догадается, что мы уйдем так далеко и впаяем ему хук справа.

– Ну да. Главное, дойти туда живыми и незаметно! – подсказала Пешкова, подсвечивая фонариком на карту и палец Сергея.

– Согласен. Поэтому идем медленно, без шума, лесами и оврагами, руслом речки. И пока никакого контакта с врагом!

– А не лучше сразу его наказать вот здесь, в поселении с нужной буквой? – спросил Сергачев, ткнув в листок бумаги. – А потом уж ползти по Пруссии и партизанить на севере.

– Нет. Этот городок точняк между Радшеном и Инстербургом, значит, в зоне особого внимания и предельной защиты немцами своих поселений. А мы и ускользнем из опасного квадрата, и налегке доберемся до тихого поместья на севере, где тоже шухер устроим. Не́чего им там расслабляться!

– Понято.

– Правильно, командир!

Сергей удивленно взглянул на сказавшего эти слова бойца. Худосочный, щупленький солдатик лет восемнадцати, чуть младше Селезня. С одним лишь пистолетом в руке, но безумным огнем в глазах.

– Как ты сказал? Повтори.

– Ну… так точно, командир! Верно вы план разработали, – смущенно ответил парень.

Селезню явно импонировали его слова, ощущать себя командиром еще не доводилось, но он был готов возглавить сначала поредевшую, а теперь с прибывшим пополнением группу, повести их в бой. Он довольно хмыкнул и легонько толкнул плечом молодого.

– Держись за меня, братишка! И не пропадем. Точно выведу вас к месту и сбацаем там такое танго, мать их за ногу, что мало не покажется!

Стемнело. Бойцы разобрали трофейное оружие из запасов РДГ и то, что успели захватить у конвоиров, остатки снаряжения и амуниции, еще раз мысленно попрощались с погибшим сержантом, глядя на запад, в сторону города. А затем дружно шагнули во тьму.

Их ждало последнее трудное задание – долгий скрытный переход до намеченной цели и там бой местного значения. Такой, отчего и противник, и его тылы, и местные гражданские екнут и изрядно напугаются. И непременно сообщат в утренних новостях в средствах массовой информации.

Группа разведчиков уходила в лес, возможно, чтобы уже никогда не вернуться домой живыми, но чтобы помочь своим армии и стране. И обязательно победить!

Волнение, охватившее бывалого диверсанта и опытного разведчика, почувствовали даже стоявшие рядом офицеры отдела физвоздействий. Двое рослых угрюмых «волкодавов» переглянулись, но на их стальных непроницаемых лицах не дрогнул ни один мускул.

– Все хорошо, ребята! Я в порядке. Ожидайте сигнала, – сказал Судоплатов, расстегнул кобуру, большим пальцем снял пистолет с предохранителя, выдохнул и открыл тяжелую дубовую дверь.

– Павел Анатольевич?! Какими судьбами? – удивился хозяин кабинета, отодвигая бумаги в сторону. От внимания вошедшего не ускользнуло то, как незаметно офицер закрыл папку с документами и положил на нее предплечье левой руки. В помещении тихонько играла музыка, льющаяся из угловой радиолы.