– Нужна. Дополнительные силы «наружки», пеленгации и…

– … Вечером у меня дома. Заходи, выпьем, обмозгуем… Можешь супругу позвать, моя от скуки уже на стены лезет. Твоя-то вернулась из командировки?

– Так точно.

– Павел, ну-у… расслабься. Чай, уже не на совещании и не по работе. Все, жду вечером на ужин. Благо делов-то всего… На этаж выше подняться.

Они улыбнулись, пожали руки, и Судоплатов покинул кабинет наркома НКГБ. При выходе из приемной кивнул майору Сухарику, поймал себя на мысли, что «крысой» может оказаться любой из Конторы, даже этот секретарь-адъютант, всегда пребывающий в хорошем настроении и владеющий большинством информации секретного ведомства.

Темнело. Два офицера высшего ранга вышли из-за стола на балкон и курили, наслаждаясь видами вечерней Москвы. Меркулов жил над квартирой Судоплатова, на улице Горького, в сером величественном здании со спортивным магазином «Динамо» на первом этаже. Дом всегда находился под неусыпным надзором силовиков, охранявших командование НКВД-НКГБ СССР – мало ли что, террористы или снайпер захотели бы позариться на сильных мира сего.

Вот и сейчас оба равнодушно поглядывали на черную машину, припаркованную на улице, неторопливо пыхтели папиросами и разговаривали на одну тему, волнующую последние дни и часы более других. Судоплатов попросил помощи у начальника во временном расширении полномочий допроса операторов стационарных и мобильных пунктов связи армии и силовых ведомств столицы и оказании содействия касательно обыска квартир офицеров, причастных к операции «Крысолов».

– Эка ты загнул, Павел Анатольевич! – Меркулов ухмыльнулся и искоса посмотрел на соседа. – Может, мне добро дать еще и на допросы всех офицеров? Ты в своем уме?! На каком основании мы будем устраивать обыски их квартир? Сейчас не тридцатые годы и не «ежовщина»!

– Хорошо, не обыски, а несанкционированные обследования мест проживания всего десятка силовиков нашего ведомства. Мне нужно знать, что на их квартирах все чисто и нет раций. У вас же есть, Всеволод Николаевич, профессионалы, умеющие тайно проникнуть в помещения и за короткое время осмотреть их. Прикажите им… гм… поработать завтра-послезавтра. Офицеров соберем на экстренное совещание, отвлечем их.

– А семьи? Тоже вызвать на совещание на Лубянку?

– Ну-у… Можно организовать выезд на природу или устроить какой-то вечер сотрудников госбезопасности с обязательным присутствием членов семей… в конце концов, концерт.

– Ох-х, Павел! Мастак ты на выдумки. Оригинал, мать твою!

– Поэтому и диверсант. Потому и возглавляю специфическую работу и особо секретное направление органов, – Судоплатов улыбнулся и прищурился, – ну, что, шеф, можно устроить такую аферу?

– Сделаем. Не уверен, что ты у кого-то из них найдешь среди трусов и кастрюль радиостанцию, но отрицательный результат в нашем деле тоже результат. Организую.

– Это нужно провести четко, слаженно и незаметно. И желательно завтра вечером. – Судоплатов сразу приободрился, вытянулся, стал поправлять закатанный рукав сорочки. Оба были одеты в штатское: широкие серые штаны, светлые рубашки, домашние тапочки.

– Я с утра ознакомлю комсостав с распоряжением насчет вечернего досуга в клубе офицеров и обязательным присутствием членов семей, отдам приказ своим волкодавам снарядить группу проникновения и осмотра.

– Всеволод Николаевич, нужно именно сейчас позвонить нашим культмассовым затейникам по поводу завтрашнего вечера.

– Позвоню, чтобы готовили программу. Ишь, пир во время чумы!

– Вы же понимаете важность успешного исхода операции?!

– Понимаю. И боль в твоей голове, которая может отпасть, – тоже.

Судоплатов покраснел, нехороший холодок пробежал по спине. Это да – ответственность на нем лежала многотонная, способная при сбое операции снести не только погоны, но и голову с плеч.

– Специальное распоряжение по опросу операторов стационарных и мобильных пунктов связи отдам тоже с утра, – Меркулов снова уставился на огни города, – надеюсь, у тебя все готово к этому?

– Так точно. Списки и адреса, причем наиболее сомнительные в первую очередь. Нужны семнадцать единиц техники и столько же «троек» силовиков. Целесообразно выехать по намеченным маршрутам сразу в одно время во избежание утечки информации и возможности предупреждения агентов-помощников.

– Понимаю. Еще что-то?

– Напрягает, что этот гад имеет связь с Абвером и докладывает о нашей работе противнику. РДГ Неупокоева пропала, на связь не выходит, с ними тоже контакта нет. Боюсь, снова потеряли рацию! Агент «Мазур» не отвечает, мог бы, уже помог найти и установить связь с группой. Вроде и операция закончилась, но вывести своих разведчиков из-под колпака немцев не могу. Я ж в ответе за них. А агент «Йод», будь он неладен, имеет возможность информировать Абвер, да, видимо, уже сообщил о том, что мы знаем теперь насчет литерного и бутафорного танка.

– Скорее всего. Нам бы на руку была долгая дезинформация противника… пусть бы они дольше думали, что нас все еще привлекает тот район и их пресловутая «Крыса». Но что поделать?! Абвер, надо признать, тоже работает неплохо. Вот и нужно срочно выявить этого «Йода». Репутация нашей Конторы подмочена дальше некуда! Кстати, ты должен знать, Павел… Я подготовил отходной маневр на случай возникновения шороха там, наверху, – Меркулов показал пальцем вверх, – тебе сказать обязан, так как ты не последнее лицо в операции и доверяю тебе. Если что, ну… там… Берия возбудится или, взять выше… сам… то наша операция «Крысолов» была не что иное, как простое задание группам глубинной разведки обнаружить укрепрайоны противника в Восточной Пруссии.

– Не понял, товарищ нарком?! В смысле? А как же потери авиации, РДГ?

– Сбитые самолеты спишем на естественные потери в штатных стандартных вылетах дальней авиации. Будто бы все эти бомбардировщики участвовали в рейдах по уничтожению промышленных объектов Силезии, Померании, Рурской области и Пруссии. Невосполнимые потери, так сказать. Сухарину я соответствующие ЦУ дам. Начальник воздушной разведки меня поймет, хотя он и в твоем «черном» списке подозреваемых. А на погибших ребят твоих РДГ тоже не будем вешать собак, объясняя всем и вся такие потери. Они были направлены для поиска и отслеживания строительства новых укрепрайонов фашистов в Восточной Пруссии, парни погибли, выполняя воинский долг в тылу врага. Все. А РДГ Неупокоева конкретно занималась операцией «Крысолов», нашла и разоблачила фальшивость гитлеровского «оружия возмездия», нанесла ощутимый урон противнику в живой силе и технике, нарушила ровную работу агентурной сети Абвера, добыла секретные сведения о дислокации вермахта на восточных рубежах. Они достойны высоких наград… хм… посмертно. Думаю, ты не будешь против?

– Так точно… Спасибо, Всеволод Николаевич!

– Мы этим и свои жопы прикроем от Кремля… – Меркулов крякнул, быстро оглядел соседние балконы, прикрыл дверь в комнату плотнее… – от Кремля и от тех, кто постоянно точит на нас зуб. Кто ищет во всем промахи, копает под нас… Ну, не мне тебе объяснять, Павел!

– Я понял вас, товарищ нарком!

– И все-таки… У тебя конкретно кто-то попадает под подозрение? Десяток офицеров высшего ранга – это не пуп чесать! Ладно, хоть не весь наркомат подозреваешь.

– В том списке, Всеволод Николаевич, указан узкий круг подозреваемых, за которыми установлена слежка 24 часа в сутки, а кроме того, ведется анализ работы и служебных обязанностей в Конторе. Первые, кто идет в списке, – те и под бо́льшим подозрением.

– Ясно, усек. Приму к сведению. А теперь пошли, еще накатим по пятьдесят, женщины, слышу, соскучились без нашего общества.

Только мужчины покинули балкон, потирая ладони в предчувствии принятия на душу стопочки «Зубровки», как супруга Меркулова позвала мужа к телефону.

– Тебя, Сева, из управления.

Меркулов минут пять что-то слушал, сказал пару слов в трубку, потом закончил разговор и отозвал Судоплатова на кухню.