«1. В исследованиях проблемы урана советская наука значительно отстала от науки Англии и Америки и располагает в данное время несравненно меньшей материальной базой для производства экспериментальных работ.
2. В СССР проблема урана разрабатывается менее интенсивно, а в Англии и в Америке — более интенсивно, чем в довоенное время.
3. Масштаб проведенных Англией и Америкой в 1941 году работ больше намеченного постановлением ГКО Союза ССР на 1943 г.
4. Имеющиеся в распоряжении материалы недостаточны для того, чтобы можно было считать практически осуществимой или неосуществимой задачу производства урановых бомб, хотя почти и не остается сомнений, что совершенно определенный вывод в этом направлении сделан за рубежом.
5. Ввиду того… что возможность введения в войну такого страшного оружия, как урановая бомба, не исключена, представляется необходимым широко развернуть в СССР работы по проблеме урана и привлечь к ее решению наиболее квалифицированные научные и научно-технические силы… Помимо тех ученых, которые… уже занимаются ураном, представлялось бы желательным участие в работе: проф[ессора] Алиханова А. И. и его группы, проф[ессоров] Харитона Ю. Б. и Зельдовича, проф[ессора] Кикоина И. К., проф[ессора] Александрова А. П. и его группы, проф[ессора] Шальникова А. И.
6. Для руководства этой сложной и громадной трудности задачей представляется необходимым учредить при ГКО Союза ССР под Вашим председательством специальный комитет, представителями науки в котором могли бы быть акад[емик] Иоффе А. Ф., акад[емик] Капица П. Л. и акад[емик] Семенов Н. Н.»[408]. На документе имеется помета: «Т[ов.] Сталину. Прошу ознакомиться с запиской Курчатова. В. Молотов. 28.XI»[409].
Отметим, что специальный комитет, предложенный Курчатовым, тогда создан не был: это произошло только в 1945 году, когда стало очевидно ключевое значение ядерного оружия для обороны страны, точнее — для ее выживания.
В этом документе Курчатов, помимо общей оценки проблемы, определил лидеров будущей команды создателей атомной отрасли Советского Союза — это его коллеги по школе Иоффе, ставшие ему реальной опорой и соратниками в решении задачи огромной исторической важности. Так последние месяцы 1942 года стали своеобразной точкой отсчета и в истории советского атомного проекта, и в жизни Курчатова.
Приводимые документы свидетельствуют также, что Курчатов был вовлечен в работу по урановой проблеме еще до своего официального назначения руководителем атомного проекта. В докладной записке вице-президенту АН СССР А. Ф. Иоффе «О состоянии работ в РИАНе по разделению изотопов методом термодиффузии» от 20 декабря 1942 года он пишет: «В связи с получением от Вас телеграммы от 15.12 с/г с поручением временного руководства работой, я ознакомился с ее состоянием у академика В. Г. Хлопина… Я считал бы желательным проведение всей этой работы, хотя для окончательного решения всей проблемы термодиффузионный способ вряд ли будет пригоден… работы по разделению подлежат более гибкой проработке, чем пока намечено»[410]. Далее он отмечает, что необходимо обратить внимание на диффузионный метод разделения, работы по которому получили широкое развитие за границей[411].
Как видно из цитируемого источника, Курчатову пока было поручено лишь временное руководство работой. В этот период он вновь работал в Казани, куда вернулся 2 декабря 1942 года из Москвы. По стечению обстоятельств именно в этот день в США под руководством Энрико Ферми впервые в мире была осуществлена цепная реакция деления ядер урана, открывшая путь к созданию атомной бомбы. Еще с лета 1942 года в результате соглашения между правительствами США (Рузвельтом) и Великобритании (Черчиллем) развернулась интенсивная совместная деятельность специалистов двух стран по использованию атомной энергии в военных целях.
Основная научно-исследовательская работа по американскому проекту «Манхэттен» была сосредоточена в Лос-Аламосе (штат Невада). Под научным руководством профессора Роберта Оппенгеймера к этому времени по проблеме ядерной энергии уже действовали исследовательские институты с многотысячными коллективами и несколькими ускорителями. К работам была привлечена большая группа беженцев из Германии и других европейских государств, а также английских физиков, работавших в комитете «Мод», в числе которых был и упомянутый выше Клаус Фукс, работавший на советскую разведку. Среди них было множество всемирно известных ученых: А. Эйнштейн, Н. Бор, А. Комптон, Э. Ферми, Д. Франк, Э. Лоуренс, Г. Юри, X. Бете, Э. Сегре, Дж. Чедвик, Г. Сиборг, Р. Фейнман, О. Чемберлен, Э. Вигнер, Л. Сциллард, Э. Теллер, Ф. Моррисон, Ф. Зейц, Э. Кондон, И. Лэнгмюр, X. Шепли, Г. Янг. В работе над проектом объединились англичане, немцы, итальянцы, венгры и даже русский, хорошо знакомый Курчатову талантливый физик-ядерщик Георгий Гамов, с 1933 года живший в США. Число привлеченных научных работников достигло в 1943 году семисот человек. Заказы Манхэттенского проекта были размещены в передовых отраслях промышленности США и знаменитых фирмах («Дюпон», «Дженерал электрик», «Юнион карбайд» и др.)[412], на него тратились огромные финансовые средства. При этом в США и Великобритании никто не опасался, что атомную бомбу может создать Советский Союз, напрягавший все силы и средства в борьбе с фашизмом. Основная угроза усматривалась со стороны Германии, что и стало главной движущей силой развернувшихся работ.
Между тем в Советском Союзе мало кто даже из посвященных в атомный проект верил в возможность создания ядерного оружия в течение ближайших лет. Летом и осенью 1942 года страна находилась в наиболее тяжелом военном и экономическом положении за весь период войны. Многие научные институты и лаборатории работали в примитивных условиях эвакуации. Имена предполагаемых участников атомного проекта были на тот момент известны только Курчатову и узкому кругу специалистов. Некоторые из них, как, например, Г. Н. Флеров, К. А. Петржак, И. С. Панасюк, Г. Я. Щепкин, находились в действующей армии, многие трудились на военных заводах, в различных НИИ и других учреждениях. А главное, страна еще не располагала ни научной, ни тем более материально-технической базой для решения столь грандиозной задачи.
Тем не менее 11 февраля 1943 года ГКО принял окончательное решение о создании атомного оружия. Распоряжением № 2872сс «О дополнительных мероприятиях в организации работ по урану»[413] работам придавалось военно-стратегическое значение, что определило главную задачу — изготовление ядерного оружия как средства защиты страны и обеспечения ее безопасности. Позже Курчатов выразился на этот счет так: «Советские атомники… много лет упорно и беззаветно трудились сначала над созданием, а затем над совершенствованием атомного и водородного оружия, хорошо понимая, что над государством нависла угроза и что если мы не будем иметь такого оружия, то найдутся силы, которые будут стремиться поставить на колени нашу прекрасную Родину»[414]. Это постановление подписано заместителем председателя ГКО В. М. Молотовым, которому еще в сентябре 1942 года Сталин поручил общее руководство атомным проектом. Научное руководство работами ГКО возложил на Курчатова. Комитет обязал правительство СССР (персонально зампреда Совнаркома СССР и наркома химической промышленности М. Г. Первухина) постоянно оказывать ему необходимую и всемерную помощь и поддержку. На уполномоченного ГКО по научной работе С. В. Кафтанова были возложены повседневный контроль за текущим ходом работ и их поддержка. Таким образом, Курчатов изначально был поставлен правительством СССР в особое положение.
