О педагогических талантах Курчатова и его высоких нравственных качествах вспоминает другой его ученик, физик Павел Николаевич Реморов:
«Осенью 1938 г. трудно сложившаяся судьба забросила меня в Ленинград и сразу же на второй курс физического факультета Педагогического института им. Покровского. Принят я был „без стипендии и общежития“ и, чтобы как-то жить, работал грузчиком, обычно по утрам, так как занятия у нас начинались с двух часов дня.
Однажды в ноябре 1938 г., после Октябрьских праздников, во время разгрузки склада я сильно испортил свой костюм, а затем сразу с работы поспешил в институт. В гардеробе института я пытался привести свой пиджак в порядок. Там на мое портняжное мастерство случайно обратила внимание проводившая с нами лабораторные работы Ольга Петровна Закс — удивительно добрый и душевный человек. Она сразу потащила меня в свою лабораторию и, пока занятий не было, занялась починкой моего истерзанного костюма. Такое отношение со стороны преподавателя к простому студенту до сих пор вызывает у меня чувство глубокого благодарного изумления.
Вдруг открывается дверь и входит И. В. Курчатов. Игорь Васильевич в этот год лекций нам не читал, и я его знал только издали. Это был высокий, красивый человек лет тридцати пяти, русоволосый, подстриженный „под Маяковского“, с яркими, блестящими карими глазами, одетый в коричневый костюм с жилеткой и белую с красными полосками рубашку. Игорь Васильевич мельком взглянул на занятия Ольги Петровны. Не подал вида по поводу ее странного занятия на работе, что-то сказал, подошел к дверям рентгеновского кабинета — там никого не было — и молча вышел. Потом, уходя из лаборатории Ольги Петровны, я видел Игоря Васильевича — он сидел в соседней лаборатории и что-то писал.
Прошло несколько дней, и вдруг через деканат я получаю странный конверт: без марки и обратного адреса. Почерк на конверте мне не известен. Вскрываю и с удивлением вижу в нем тридцать рублей и никакого письма. Тридцать рублей по тому времени — деньги небольшие, если учесть, что килограмм хлеба стоил 1 руб. 43 коп. Однако для меня это было существенно, по килограмму на двадцать дней. В декабре снова письмо. Получаю „нагоняй“ от декана: „Деканат вам не почта!“ На конверте тот же почерк, надпись зелеными чернилами. Снова тридцать рублей и никакого письма. В январе, когда шла зимняя сессия, — снова конверт и снова тридцать рублей.
Это был последний конверт. После экзаменационной сессии я получил хорошую стипендию. При помощи Ольги Петровны был прослежен весь путь конверта и обнаружен автор посланий. Им оказался Игорь Васильевич.
Игорь Васильевич помогал не только мне одному: в иных, различных формах он это делал для многих… Однажды я услышал фразу: „Игорь Васильевич — выходец из простой русской семьи“. Нет, с этим согласиться нельзя. Семья, давшая своему народу гения и воспитавшая в нем лучшие черты русской интеллигенции, не может быть названа „простой“!
Необычайность и исключительность мышления Игоря Васильевича были ясно видны даже нам, обыкновенным студентам, и лично я был неоднократным свидетелем проявления таких его качеств. Позволю себе рассказать один подобный случай, тоже коснувшийся меня лично и, пожалуй, всего коллектива студентов института. Дело было так. На третьем курсе Игорь Васильевич начал читать нам лекции спецкурса под названием „Электронные явления и атомная физика“. Содержание курса было изложено в книге, написанной им совместно с другими авторами. Мы получили эти книги в библиотеке института, и я сразу приступил к чтению. В течение ночи я полностью прочитал ее. Оказалось, что материал, изложенный в ней, мне был хорошо известен еще до поступления в институт, теперь я жадно ждал, как будет читать курс Игорь Васильевич. На лекцию Игорь Васильевич пришел в простом сером, видавшем виды халате, из-под которого выглядывал, как всегда, свежий, хорошо отутюженный костюм. Громким и чистым баритоном Игорь Васильевич стал читать лекцию. Он сообщил, что будет придерживаться текста своей книги, чтобы слушатели могли пополнить или исправить недостатки своих конспектов. Курс был насыщен экспериментами. Рассказывая идею и проведение опыта, Игорь Васильевич быстро чертил схему на доске, записывая по памяти численные результаты, иногда делая короткие расчеты.
Подошли зимние экзамены. На экзамены по распорядку я должен был явиться к двум часам. Вместе с Игорем Васильевичем присутствовала почти вся кафедра. Получив билет (Игорь Васильевич сам вручал билет студенту в отличие от современного обычая, когда студент „тащит“ билет), я решил подготовить вопросы так, как это задумал для себя. С этой целью быстро исписал формулами тонкую тетрадь. Отвечаю. Игорь Васильевич слушает рассеянно, переговариваясь с членами кафедры. Вдруг — тишина. Смотрю, Игорь Васильевич выпрямился как струна, очень строго посмотрел на меня и резко спросил: „Что вы рассказываете? Я этого вам не читал!“ Отвечаю: „Да, я хочу изложить опытные результаты, исходя из общих современных принципов“. И поясняю свой замысел. „Какую литературу вы изучали?“ Я назвал несколько основных монографий и какое-то количество пособий. Игорь Васильевич взял мою тетрадку, пролистал ее и так весело сказал: „Ну, хорошо, послушаем!“
Я отвечал с воодушевлением больше часа. Игорь Васильевич слушал очень внимательно. Вопросы задавал, как мне показалось, в какой-то дружеской форме. Когда изложение было закончено, он встал, протянул мне руку и сказал: „Поздравляю с отличным ответом!“ Позже, когда мы с приятелем сидели в столовой и распивали чай — основной напиток студентов, — прибежал товарищ и возбужденно рассказал: „Игорь Васильевич вызвал декана факультета и поставил вопрос о ходатайстве перед дирекцией о назначении тебе Сталинской стипендии и объявлении благодарности в приказе по институту. Они что-то говорили про твою зачетную книжку. Посмотри, что там“. Только теперь я открыл зачетную книжку, а в ней были две записи: 1) отличная оценка по спецкурсу; 2) на развороте: „Сдан кандидатский экзамен по атомной физике с оценкой ‘отлично’. В присутствии членов кафедры. Проф. И. В. Курчатов“. Увидев это, мы буквально обалдели.
Известие о том, что студент третьего курса на экзаменах сдал и аспирантский экзамен, пролетело по всему институту. Среди студентов появился необыкновенный энтузиазм в учебе, к дополнительному знанию, появились студенческие научные журналы, активно заработали кружки… И это на всех факультетах! Более того, среди студентов пошли разговоры о том, что изменилось и отношение некоторых преподавателей к оценкам. Если раньше иной преподаватель гордился тем, что студентам трудно сдавать ему экзамены из-за порой неоправданного педантизма, то теперь и у него стала проявляться известная трезвость! Я рассказал довольно подробно это событие, чтобы показать необыкновенность мышления Игоря Васильевича, проявившуюся в его педагогической деятельности. Решительно порвав все педагогические традиции экзамена, он достиг максимального воздействия на студенческий коллектив всего института».
О рождавшемся стиле творчества Курчатова и его научной школе во второй половине 1930-х годов, определившем в дальнейшем и особенный собственный характер курчатовской научной школы, поведал Олег Игоревич Семан[148], бывший его ученик в Педагогическом институте, а в 1980-е годы — доцент Тартуского университета:
«На физическом отделении Ленинградского педагогического института им. М. Н. Покровского в 1936 г. читался курс электронных явлений. В этот курс входило и учение об атомном ядре. Читал Игорь Васильевич Курчатов. Мы слышали его лекции впервые. Таких лекций не было раньше: живые, образные, захватывающие. После лекции задумываемся над услышанным и гордимся лектором. Игорь Васильевич увлекает нас новым предметом, помогает молодежи выйти за рамки чистой учебы. Столь же волнующими были позже регулярные физические семинары под его руководством, круг участников и слушателей которых непрерывно возрастал. Вскоре Игорь Васильевич организовал исследовательскую экспериментальную группу из сотрудников физических кафедр с участием студентов отделения. Эти экспериментальные работы проводились как в обычные дни, так и по субботам и воскресеньям, а также в ночное время. Их темп всегда был предельным. Для работы были нужны радиоактивные препараты, которые доставались на время экспериментов в Ленинградском физико-техническом институте. В опытах постоянно участвовали П. И. Короткевич, А. В. Морозов, А. Шебашев, многие студенты и работники физических кафедр. Активная группа исследователей со временем расширилась, и работы продолжались вплоть до 1941 г.
