Особенно мне запомнились прогулки, всегда вечерние, в „Сад Совторгслужащих“, находившийся недалеко от нашего дома на ул. Красных зорь, где жили Игорь Васильевич со своими родителями, женой Мариной Дмитриевной и братом. Поскольку мы жили в одном доме, я и Ара заходили к ним. Квартира была темная, с окном во двор-колодец. Его маму я не помню. Жена Игоря Васильевича была довольно интересной дамой, как мне казалось, сдержанной и одновременно заботливой и нежной к Игорю Васильевичу.
Прогулки в сад мы совершали всегда вечером, когда все собирались после работы дома. Гулять с нами, девчонками, ходили отец Ариадны — Иван Васильевич и Игорь Васильевич, бывшие друзьями-товарищами еще в Крымском университете. Мы с Ариадной всегда с нетерпением ждали этих прогулок.
До революции сад был роскошной усадьбой. И от этой красоты еще что-то осталось. Гулять было весело, интересно. Мы без конца хохотали. А эти молодые мужчины вели себя как мальчишки: катались задом наперед на ледяной горке, довольно высокой, заканчивавшейся в замерзшем живописном пруду. Скатившись, они по очереди старались снова забраться на горку по льду. Но сразу не получалось и они, громко ликуя и смеясь, опять скатывались назад в пруд. Иногда и на животе — туда же! И наперегонки. А что было с нами! Мы изнемогали от смеха и, наверное, визжали… так было необыкновенно весело. Домой приходили все мокрые и счастливые.
Потом была война.
Игорь Васильевич и Марина Дмитриевна уехали. Кто куда. На фронт, в эвакуацию. А мы, их родители, Поройковы остались в блокаде. Блокадной зимой 1941 года Поройковы тоже уехали. Иван Васильевич погибал. Вовремя они уехали. По-моему, благодаря Игорю Васильевичу, настоявшему и вызвавшему их. Только уже в 1954 или 1955 году я увидела Игоря Васильевича и Марину Дмитриевну уже в Москве, когда проездом в Поволжье мы с дочерью на сутки остановились у Поройковых, живших в их квартире на Большой Дорогомиловской улице. Отдав им ее, Курчатовы жили на работе.
И снова я наблюдала, с каким неподдельным интересом Игорь Васильевич разговаривал с моей дочерью Мариной, которой было 2,5 года. Я вспомнила детство, свои, наши прогулки. Так получилось, что все, кроме Игоря Васильевича, должны были пойти в Большой театр на балет „Медный всадник“, где танцевал Юрий Тимофеевич Жданов (муж Ариадны Поройковой). А домработница, которая должна была остаться с Мариной, запаздывала. Помог Игорь Васильевич: остался „в няньках“, и, по-моему, с удовольствием. Сам предложил такой выход. Настоял. Пришлось уехать без него. В тот день Игорь Васильевич выглядел таким же молодым, веселым и обаятельным, как и двадцать лет назад. А Марина Дмитриевна, тепло и заботливо встретившая нас, как и в дни нашего детства, своей деликатностью, старалась не мешать нашему общению.
Больше мне не пришлось увидеть ни его, ни Марины Дмитриевны. Переписываясь с Ариадной, я посылала Курчатовым приветы. Слышала о них от родителей Ариадны — Ивана Васильевича и Анны Васильевны Поройковых. До сих пор в душе живет радость от того, что посчастливилось на своем пути встретить, увидеть чудесного человека, необыкновенного и особенного».
Большое место в жизни Курчатовых занимал Крым, который супруги считали своей «малой родиной». Они любили проводить отпуска на солнечном Южном берегу: в Гаспре, в санатории КСУ (бывшем дворце графини С. В. Паниной), в санатории «Нижняя Ореанда» и в Мисхоре, в санатории «Жемчужина». И когда в 1949 году после удачного завершения работ по созданию атомного оружия по решению правительства особо выдающимся ученым и деятелям атомного проекта были подарены дачи под Москвой, по желанию Курчатова иметь дом в Крыму ему распоряжением Совета министров СССР от 11 июля 1950 года № 10–516 был подарен под строительство дома земельный участок в Мисхоре площадью 5394 квадратных метра (за который Курчатовы ежегодно платили налог — земельную ренту)[99]. 21 декабря 1953 года Министерство среднего машиностроения своим указом № УК-12/06 (на имя председателя Ялтинского горсовета) распорядилось оформить участок и строение в личную собственность ученого.
Так появилась дача Курчатова в Крыму. Строение представляло из себя полуразрушенные войной сооружения, находившиеся на капитальном ремонте. В начале XX века это место было известно как дача мануфактур-советника фабриканта P. Р. Келлера. Дом был построен в 1907 году по проекту архитектора Н. П. Краснова на месте деревянной дачи, принадлежавшей некогда потомственному дворянину В. И. Мензелинцеву, арендовавшему этот участок у князей Нарышкиных-Долгоруких. До революции 1917 года владелец участка, строитель каменного дома и его хозяин Роман Романович Келлер, известный химик, жил в Москве, где имел аптеку. В Крыму он увлекался виноделием, здесь славилась его «пиногри» — очень крепкая жженка. По рецепту Келлера также варили мыло. Домашние сразу же прилепили Курчатову прозвище «король мыловарения». Келлер, будучи поклонником Петербургской филармонии, приглашал к себе на отдых в Крым музыкантов и композиторов. Сохранились упоминания о приезде на дачу композитора Игоря Федоровича Стравинского, автора популярного в то время балета «Петрушка», написанного в 1911 году. Курчатов тоже приглашал сюда гостей: родственников, ученых и государственных деятелей, сотрудников института. Бывали и заморские гости.
Весной 1951 года у дома посадили цветы: розы, герань, канны, 55 кустов винограда — муската александрийского, на верхней площадке семь фруктовых деревьев и шесть тополей. На нижней террасе разбили огород и газон. У веранды, открытой морю, поднимался могучий гималайский кедр, цепляя своими ветвями балкон на втором этаже. Его еще при старом хозяине высадили ученые Никитского ботанического сада, занеся сведения в особую книгу. А ливанский кедр посадил сам Игорь Васильевич на месте, облюбованном Мариной Дмитриевной. Провели водопровод, которым через врезку в него трубы пользовались отдыхающие из санатория «Советский полярник». Дом отапливали углем и дровами.
В 1953 году появился сторож Савостькин, который завел собаку Альпу. В письмах Курчатовым сторож, описывая состояние хозяйства, хвалил пса за то, что тот крепко дрался с непрошеными гостями. Заменил его в 1957 году сторож И. Д. Дьяченко, проработавший до 1969 года. Сохранились их отчеты о работе, квитанции за получение от хозяев жалованья — каждый месяц сторож получал 300 или 400 рублей, включая зимние и весенние месяцы. Курчатовы были довольны их работой. Так, в характеристике о работе сторожа Дьяченко имеются следующие записи: «Весьма преданный делу, работящий и симпатичный человек. При нем дача в порядке, прибрана. Дорожки чистые. Розы обрезаны, цветы посажены». Сторожа, отчитываясь перед хозяевами, писали: «Кто чужого не жалеет, тот и своего не мае».
Неподалеку от дома Курчатова находилось небольшое разрушенное строение, которое к лету 1951 года было восстановлено для начальника строительства объектов Атомпрома Бориса Львовича Ванникова. Из-за оползня место застройки оказалось неудачным, стены и полы были съедены жучком, и вскоре всё разрушилось. В 1957 году сам дом Курчатова пережил сильную бурю, ветер сорвал электропроводку. А 21 июля 1959 года случился пожар, когда варили металлическую ограду газовой лампой. Загорелась трава, и огонь перебросился на территорию дачи. Обгорели две сосны и три кипариса. Пожар помогли потушить сотрудники санатория «Советский полярник».
Работая над атомной проблемой, Игорь Васильевич более десяти лет не был в отпуске. Только в 1950 году у него появилась такая возможность. Он прибыл в Крым и провел в санатории «Нижняя Ореанда» целый месяц. Сотрудники здравницы рассказывали, что Игорь Васильевич занимался спортом — греблей, плаванием, гимнастикой. Любил прогуляться по лесным и горным тропам. На каждый день составлял план прогулок, выбирая каждый раз новые, незнакомые места. Вышагивал десятки километров. Уходил ранним утром, а иногда днем или ночью, увлекая за собой близких или отдыхающих (когда бывал в санатории). Спутники вспоминали, как, бывало, «идут по лесу, вокруг тишина, лишь доносится издали ласковый плеск воды, да где-то в лесной чаще перекликаются ночные птицы». Восход солнца много раз встречали на вершине горы Ай-Петри. Активный и любознательный Курчатов обнаружил легкодоступный и чрезвычайно живописный подъем на вершину этой горы и шел во главе группы отдыхающих по открытому им маршруту не один раз.
