Пишите, пишите, пишите. Дайте адрес, а то „до востребования“ так неопределенно. Жду. Вера. Петроград. В.О., 3 л., д. 12, кв. 1».

№ 13

«Петроград, 12 февраля 1923 г.

Здравствуйте, милый Игорь! Получила на днях Ваше письмо и была ему так рада… Письма от Вас, от Сильвии приходят ко мне, как чудные освежающие вести издалека, из мира, который так чужд теперь мне, но так дорог по воспоминаниям и по той ценности, которую я придаю ему, следя за Вашей жизнью. Вы и не представляете себе, какая тут жизнь, какую жизнь веду подчас я, и, если бы Вы взглянули на меня теперь, Вы бы не узнали меня, так я не похожа на ту, какую Вы знали меня в Симферополе. Хотя, может быть, эта перемена и не очень глубока, потому что ощущение того, что я несовременна, что родилась поздно (Вы помните наши разговоры на эту тему), преследует меня и теперь.

Да, жизнь теперь необыкновенна! Отношения между людьми приняли самые неожиданные, невозможные формы и, конечно, везде кругом торжествует, триумфирует все материальное, все выгодное, все приятное и легкое, блещущее внешностью. Вы можете представить себе, как складываются отношения людей, если в основе жизни лежат такие принципы! И у них довольный вид, сознательно создаваемый вином, папиросами, кокаином или просто волной легкомыслия, которая заливает теперь всех, они убивают в себе всякую критику жизни, всякое стремление углубиться во что бы то ни было и носятся вихрем, срывая цветы, но не в вихре безумия или страстного увлечения (это можно понять и простить), а в вихре, создаваемом сознательной, расчетливой головой. Исключения из этой массы — это люди отживающие, люди прошлого; люди несчастные, которых бьет судьба, и люди редкие среди молодых.

Ваша отрешенность от сует этой жизни восхищает меня! Я не боюсь, что Вы станете сухим эгоистом для жизни и людей, это ведь не похоже на Вас, а, уходя в науку, Вы собираете такие духовные силы, которые никогда не даст Вам жизнь. И выйдете в жизнь Вы сильный, неизломанный и богатый душою, ведь это самое ценное. Я в свои отчаянные минуты всегда думаю о Вас и говорю себе: „Вот есть еще один человек, которого не тронула наша современщина и который сохраняет и сохранит чистую душу“, и эта мысль меня утешает.

Я ведь совсем, совсем другой человек. Меня жизнь, обыденная, жизнь кругом захватывает, увлекает, волнует, мучает, радует и делает каждый мой день полным тревогами, ожиданиями и то подъемами, то упадками настроения. В конце концов — это тяжело, потому что уходит много сил на мелочи, потому что нет минут, когда серьезно, глубоко можешь уйти в себя и отрешиться всей душой от обыденного. И я завидую Вам, завидую Наде, моей сестре, всем людям, которые уходят в науку, в искусство всем своим существом. Я так не могу, и поэтому теперь со мною бывают минуты страшного духовного изнеможения, когда я, потерпев неудачи, устав от вечных тревог и вечных исканий, в отчаянии беру папиросы и курю, стараясь забыть все.

Расскажу Вам о том, что я делаю. Учусь прилежно в Институте, сдаю зачеты, слушаю лекции, которые иногда увлекают меня. Сколько нового, интересного, того, что так живо и так необходимо для жизни, дают естественные науки! Но Институт мой как общение с людьми — мертв для меня, потому что я не люблю моих коллег и чувствую себя чужой среди них.

У нас стоит суровая зима, морозы 10°, 15°, 20°. Возвращаешься с улицы вся седая, с заиндевевшими волосами и ресницами. Эта погода бодрит, но зима начинает утомлять, и я жду весны и лелею мечту о поездке в Крым хоть на неделю, чтобы увидеть море, небо синее-синее и почувствовать жар солнца, и увидеть еще Вас и Сильвию. Пишите скорее, я ведь жду Ваши письма. Вера».

№ 14

«Петроград, 15 апреля 1923 г.

Я не помню, когда получила Ваше письмо, милый Игорь! Это было очень давно, и я была в самом разгаре моих занятий в анатомическом театре и тогда я не хотела и не могла писать Вам, потому что мои письма были бы сплошь пропитаны тем тяжелым состоянием, в которое привела меня работа над трупом. Но теперь это кончилось, веселым вихрем пролетела Пасха, и снова завтра я еду в Институт. Пришла весна, я стою над Невою, ловлю порывы теплого, свежего ветра с моря, смотрю в серое, низкое небо и чувствую весну, чувствую свою юность и прекрасную гармонию мира у себя в душе!

Как полнее, ярче переживается это пробуждение природы у вас на юге!

Вы ходите целые дни опьяненные ароматами земли и зелени, и цветов, ослепленные красками, согретые могучим солнцем. Как я помню зеленые холмы и дорогу среди них, и цветы, и далеко синие силуэты гор с торжествующей громадой Чатырдага! Вы помните наши прогулки? Ведь как было хорошо!

А нам здесь природа так скупо, так медленно дает весенние подарки. И небо у нас все серое, и Нева еще не вскрылась, и все еще кутаются в зимнее от пронизывающей сырости и тумана. Но все-таки, все-таки это весна, наша бедная, наша робкая, но такая нежная, такая юная весна! У меня столько проектов на лето, у меня столько мечтаний, столько стремлений, что я с переполненной душой раскрываю руки и, кажется, так обняла бы весь Божий мир! Как хорошо, когда без внешних резких причин, без всякого влияния окружающего, чувствуешь себя легко и светло оттого, что внутри зажегся опять огонек, который загас в бурные мрачные дни, а теперь ясно горит и так волшебно согревает душу. И я без причины веселюсь, радуюсь и смеюсь, и мне очень хорошо. Бывают минуты, когда жизнь бывает так нежна по краскам и так трогательно прекрасна!

Что делаете Вы, чем увлекаетесь, о чем мечтаете? Пишите скорее много, все. Я живу, не заглядывая вглубь, особенно не углубляясь в себя, и поэтому мне легко и спокойно. Читаю стихи французских поэтов и чудесные романы с действием, происходящим в экзотических странах, я сгораю с героями под тропическим солнцем, упиваюсь роскошью природы и мечтаю, мечтаю, мечтаю… Пусть! Я знаю, что умные, серьезные люди считают меня мыльным пузырем, пусть я мыльный пузырь, но я ведь летаю! Игорь, пишите мне, я жду, жду, жду. Вера».

№ 15

«Петроград, 21 июня [1923 г.]

Здравствуйте, милый Игорь!

Я только что вернулась с вечера у подруги и нашла на столе Ваше письмо. Спасибо, спасибо, что Вы еще помните обо мне. Мне хочется много рассказать Вам, ответить много на Ваше письмо, и завтра утром я буду писать Вам. Сейчас мне просто захотелось сразу послать Вам привет, сразу сказать несколько слов. Белая ночь, три часа, а светло так, что я пишу без огня. В далеком саду где-то слышен соловей, на улицах тишь, и на всем странный, волнующий и всегда изумляющий бледный отсвет светлого ясного неба. На столе — ландыши, и аромат их говорит о лесах, лугах, об аромате лесной глуши. Я устала, я измучилась за эти дни. Непрерывно шли экзамены, трудные, и я занималась две эти последние ночи напролет, но сегодня сдала последний и вздохнула свободно. После бала в голове обрывки мотивов танцев, и когда идешь, то кажется, будто еще делаешь движения в мерный такт музыке. Я люблю это томное, изможденное состояние, все неясно, туманно; перед глазами живут знакомые образы, лица, обрывки разговоров, переливы музыки, и засыпаешь среди этих грез и тумана воспоминаний так крепко и сладко. Меня переполняет волна большого, большого счастья, внутреннего, глубокого, того, которое родится без всяких внешних причин; оно как-то подымается само из глубины, заливает все, и жизнь кажется прекрасной, и людей любишь и прощаешь им все… Спокойной ночи».

№ 16

«22 июня [1923 г.]

Мне странно представить себе, что Вы, все Ваши друзья, Сильвия, Аня — кончаете в этом году Университет. Я ведь представляю себе всех вас такими начинающими мальчиками с некоторым задором. Теперь, наверное, вы стали солидными и серьезными — эту печать положила на вас всех наука. А дальше? Конечно, надо скорее, скорее уезжать из Симферополя, в центр, на север и если есть желание, силы и возможность, то учиться еще. Вы должны быть здесь, чтобы узнать современную жизнь в ее широком размахе и взглянуть на то прекрасное и великое, что оставило нам прошлое. Жизнь только в центре, и каждый должен узнать ее. Мне кажется, что вообще у Вас и выбора никакого быть не может, и если есть возможность, то необходимо ехать в Москву или сюда. Стремиться сюда, устроить здесь свою жизнь и учиться необходимо всякому, да я думаю — Вы сами это знаете. Мне бы так хотелось, чтобы Вы смогли приехать сюда, а не в Москву! Но все равно хоть и в Москву, приезжайте непременно, скорее! Поступайте в техническое и делайтесь инженером. Инженеры теперь завоевывают мир! Я вспоминаю, как, помните, в ночь моего отъезда мы гуляли с Вами по платформе, и Вы рисовали свое будущее. Почему-то я вспоминаю, что тона Ваши были довольно сумрачны, и у меня остался Ваш образ серьезный, даже строгий, с большой бородой, в кабинете с темной мебелью и со спущенными шторами. Лучше, чтобы было не совсем так. Нужно смотреть на жизнь блестящими глазами и верить в то, что она таит неизреченные сокровища. Мне так хочется скорее, скорее кончить свое учение и войти в жизнь для того, чтобы служить людям и дать им веру в красоту жизни.