Перед нами своеобразный манифест, в котором запечатлен поэтический миф Семеновского, связанный с его пониманием революции. Миф, который во многом, как выяснилось позже, расходился с реальностью.

В самом деле: в разгар гражданской войны пишутся стихи, где поэт призывает к «милости», к молитвенному отношению к природе. Само отталкивание Семеновского от традиций народной духовной поэзии, лик Богородицы, возникающий в цикле «Иконостас», разводили ивановского поэта с «неистовыми ревнителями» революции, славящими борьбу с проклятым прошлым. В предисловии к сборнику «Дм. Семеновский и поэты его круга» точно подмечены преемственные связи, которыми новая Россия у Семеновского связана со старой. «В какой мере образ старой Руси был устремлен в ранней лирике в будущее, в такой же мере новый образ — Красная Русь — укоренен в прошлом, если прошлое понимать не как социально-политический строй, а как совокупность национальных традиций — нравственно-этических, эстетических, трудовых»[242]. Семеновский решительно расходился с новой поэзией пролеткультовского толка, которая начинала отчет жизни с Октября и решительно перечеркивала то, что было раньше. Напротив, «любовь поэта к родине становится все более личной, интимной, радостной:

(„Новая Россия“)»[243]

Иконописно-возвышенное настроение, пронизывающее стихи Семеновского первых лет революции, отражается в символике цвета, где преобладают голубые и золотые тона. Лазурью и солнцем полнится его тогдашняя поэзия. Между землей и небом открывается связь, которая становиться освободительным для людей голубым мостом. Недаром книга «Благовещание» открывалась стихотворением, так прямо и названным — «Голубой мост»:

Первые поэтические сборники Семеновского запечатлели такое лирико-мажорное отношение поэта к жизни, какого он не испытывал прежде и какое ему уже не суждено будет испытать в будущем. Впрочем, в само «Благовещание», а именно в маленькую поэму, давшую название сборнику, входит мотив трагического разноречия мечты и действительности, давние коллизии классической русской литературы: непонимание и отрицание пришедшего в мир Христа, глумление над праведником.

Христос Семеновского рождается в краю, «где фабрики-кадила // над чумазым городом льют густую мглу».

Этот фабричный Христос, готовый «все бремя мира, боль и тьму» принять на свои плечи, остается неузнанным. Слишком он обыкновенен, «будничен и прост»: «Ни вдохновенного лица, // Ни лучезарного венца». И последним приютом этого нового Христа, обещавшего всем, кто «наг и сир», прекрасную жизнь, становится сумасшедший дом.

Поэма «Благовещание» обычно остается за рамками рассмотрения поэзии Семеновского 20-х годов как нечто побочное в его творчестве. Но это не так.

Да, поэма далека от художественного совершенства, но она интересна как свидетельство драматического перелома в мироощущении поэта. Об этом П. Журов в рецензии на первую поэтическую книгу писал: «В поэте надломилось что-то очень тайное и ценное, и мир его души стал болезненным миром-маревом. <…> И зловещая поэма о безумце-бедняке, сломленном непосильной и неправой мечтой, таит странные созвучия…»[244].

Горький отреагировал на новые настроения Семеновского с учительской суровостью: «Вы кем-то призваны окрасить мучительно-трудную жизнь людей в яркие краски звучных слов, — вот Ваше отличие от множества миллионов людей, для которых Ваша оценка жизни может дать много пользы и радости.

Довольно скрипеть и ныть, Семеновский!»[245]. Увы, легче от таких горьковских советов не становилось.

Семеновского мучает мысль о ненужности его литургических откровений, или, как сказано в поэме, «золотых глаголов», бескорыстно даруемых людям. В письме П. Журову от 16 марта 1921 года Дмитрий Николаевич с грустью пишет: «Стихи о святых, о крестных ходах, церковные образы — на всем этом теперь далеко не уедешь. Но такие стихи наиболее характерны для меня, они мне удаются больше, чем вирши на иные темы. Самый тон моих писаний не гармонирует с настроениями, господствующими сейчас»[246]. Подтверждением этих слов становится приостановление издания сборника переложений духовных песнопений «Умиление» (1922)[247]. Грубой редакционной правке подвергся поэтический сборник «Земля в цветах» (1930).

Критика, уничижительно называющая поэзию Семеновского, «советской кутьей»[248], усугубляла мрачные мысли поэта о его ненужности в новом мире. Нападал на Семеновского и местный журнал рапповского толка «Атака», где, между прочим, были напечатаны под названием «Одному поэту» следующие стихи А. Благова:

Дальше «доносительский» характер этого стихотворного послания становится еще резче:

В том же номере «Атаки» была напечатана статья местного рапповского вождя В. Залесского «Литературные заметки», где разоблачались происки ивановских писателей, связанных с группой «Перевал», испытывающих, по мнению критика, тлетворное влияние Воронского. Названы три имени: Е. Вихрев, Н. Колоколов, Д. Семеновский. О последнем, в частности, говорится: «Поэт опоздал, безнадежно опоздал на поезд современности, этак лет на 30, а в результате он несет большие издержки и творчество его в основном проникнуто тоской, меланхолической грустью, жалобой <…> Мы видим в творчестве Дм. Семеновского близость „перевальцев“ к той плеяде писателей, которые имели органический разрыв с действительностью (это по Плеханову, не по Воронскому!)