Они не знали, что в последний раз сводит их судьба в дорогом для них празднике. Оставалось совсем немного времени до того страшного звонка, который станет началом их конца. Об этом ночном звонке рассказал ивановский журналист Г. Шутов («Рабочий край». 1989. 24 мая), первым начавший расследование истории разгрома Ивановской партийной организации.

Сталин позвонил первому секретарю Ивановского обкома партии И. П. Носову спустя несколько дней после юбилейных торжеств в Иванове.

— Что за торжества были у вас в Иванове, товарищ Носов?

— В честь тридцатилетия стачки 1905 года и Первого Совета рабочих депутатов, товарищ Сталин.

— Приезжайте в Москву и докажите, что действительно первым Советом был ивановский…

Встреча И. П. Носова со Сталиным закончилась драматически. Вождь народов не поверил доказательствам, представленным ивановцами. У Сталина были свои представления об истории революционного развития. Вождь не хотел делиться славой главного лица истории XX века ни с кем. «Почему какой-то там Иваново-Вознесенск должен быть важнее Батуми?..

Ведь не было же в Иваново-Вознесенске в 1905 году товарища Сталина, а в Батуми товарищ Сталин был, и еще раньше, в 1902 году…»

Но дело не только в том, что Сталин, решая вопрос о Первом Совете, стремился всячески подчеркнуть свою роль в дооктябрьских революционных событиях. Другая сторона дела связана с недоверием к старым большевикам. Многие из них не желали менять свои представления об истории в угоду новым сталинским установкам. Поэтому в мае 1935 года по распоряжению Сталина было принято постановление ЦК ВКП(б) «О ликвидации общества старых большевиков». По иронии судьбы это постановление было опубликовано в том же номере «Рабочего края», где рассказывалось о юбилейных торжествах, посвященных событиям 1905 года.

В 1936 году, перед «зачисткой» большевистского Иванова, было принято решение Президиума ВЦИК о разделении Ивановской промышленной области на две — Ивановскую и Ярославскую. И это тоже стало знаком уменьшения политической роли Иванова.

После зловещего визита Кагановича и Шкирятова в Иваново в конце 1937 года начались массовые репрессии против ивановских старых большевиков. Кампания против них достигла своего апогея весной 1938 года, совпав по времени с печально знаменитым процессом по делу «антисоветского право-троцкистского блока». Добивали Бухарина, Рыкова и многих других неугодных Сталину деятелей. Среди них находился и Михаил Александрович Чернов, друг Фрунзе и Фурманова, которого ивановцы знали по двадцатым годам как человека, много сделавшего во славу культуры Красного Манчестера.

14 марта 1938 года в Иванове была арестована Мария Константиновна Дианова, заведующая истпартотделом Ивановского обкома партии. Накануне ареста она была исключена из рядов ВКП(б) за «использование в качестве консультантов классово чуждых элементов (т. е. меньшевиков, эсеров и др.), а также за хранение в библиотеке истпарта контрреволюционной литературы».

Дело Диановой, с которым автор книги знакомился в начале 1990-х годов в архиве бывшего КГБ, построено в основном на тех же обвинениях, но здесь прибавлена еще контрреволюционная деятельность в обществе старых большевиков, а также инкриминировалось идеологически неверное освещение дореволюционного прошлого. Читай: неверное толкование событий 1905 года в Иваново-Вознесенске.

Через месяц был арестован Авенир Евстигнеевич Ноздрин, которого, как мы уже знаем, в ходе следствия обвинили в самозванстве: присвоил себе звание председателя несуществовавшего Первого Совета рабочих депутатов…

Литературная жизнь Иванова в этом политическом контексте была заторможена. Со временем здесь все больше давали о себе знать идеологическая ангажированность, художественная инертность, следование канонам насаждаемого сверху социалистического реализма. Положение не спасало и то обстоятельство, что ивановская писательская организация одной из первых вошла в состав Союза писателей. Еще накануне Первого съезда советских писателей стали членами Союза А. Алешин, А. Благов, К. Завьялов, А. Ноздрин, М. Шошин, кандидатами в СП СССР были приняты А. Князев, В. Полторацкий, Д. Прокофьев, В. Смирнов, Н. Часов. Вскоре двое из этого списка (А. Ноздрин и Н. Часов) будут арестованы. Д. Семеновский после ареста в 1933 году чувствует себя не в лучшей творческой форме. В творческом кризисе пребывает в то время и М. Шошин, поддержанный в свое время Горьким, но по большому счету не оправдавший его надежд. Не лишенный поэтического таланта В. Полторацкий плыл в своих стихах в общем русле официальной поэзии, за что и удостаивался критических похвал такого, например, рода: «С глубоким волнением и гордостью смотрит поэт на свою Родину, на просторах которой идет созидательная стройка. Он подчеркивает, что великая сила народа состоит

(„Цветет наша Родина“.)

Могучая, богатая природа, утверждает поэт, „труду покорна“, потому

Не оставили глубокого следа в ивановской литературе попытки создать эпические полотна, связанные с революционным прошлым текстильного края («Алексей Шкаров» Д. Прокофьева, «Смело, товарищи, в ногу» А. Васильева). Уж очень ощутимы были здесь идеологические колодки, лежащие в основе произведений. Они, эти колодки, как говорилось выше, давали себя знать и в интересной по художественному замыслу книге М. Кочнева «Серебряная пряжа. Сказы ивановских текстильщиков», увидевшей свет в 1946 году.

Литературная жизнь в Иванове в середине 30-х годов все в большей мере начинает носить планово-производственный характер. Так, например, практиковались соревнования между писателями разных областей. Например, в 1939 году ивановцы приняли вызов ярославских литераторов, составив следующую реляцию: «Тов. Благов А. работает над повестью „Путь“. Тов. Семеновский Д. переводит „Слово о полку Игореве“ и готовит книгу стихов, тов. Шошин М. пишет книгу рассказов о людях социалистической деревни, тов. Полторацкий В. готовит повесть „Лето“ о патриотах советской родины, продвигающих культуру в крестьянские массы, тов. Завьялов пишет очерк о замечательном большевике Федоре Зиновьеве, тов. Прокофьев работает над второй книгой из революционного прошлого ивановских рабочих „Алексей Шкаров“, тов. Дудин М. заканчивает поэму о замечательной революционерке Ольге Генкиной, тов. Светозаров пишет роман о дутовщине — эпоха Гражданской войны, тов. Князев А. работает над романом „Борьба“ о людях текстиля сталинской эпохи, тов. Бритов М. заканчивает поэму „Пушкин“ и готовит цикл новых стихов. Начинающие поэты тов. Курбатов В., Кудрин, Кочнев М., Климов и другие пишут стихи, песни.

Мы уверены и даем слово, что все эти произведения в 1939 году будут закончены, часть выйдет в свет отдельными изданиями и часть будет напечатана в нашем альманахе „Коллектив“. Таковы наши обязательства. Будем соревноваться». Увы, план этот в основном не был выполнен, о чем свидетельствовало суровое постановление бюро обкома партии «О работе областного отделения Союза советских писателей», где подвергалась суровой критике деятельность руководителей местного писательского отделения[204].

Характерно, что в 30–40-е годы на первый план в ивановской поэзии выдвигается фигура Александра Николаевича Благова (1883–1961). Он, что называется, по всем статьям подходил тогда на роль первого поэта текстильного края. В прошлом — ткач, вышедший из крестьянской среды. Своим глазами видел события в Иванове летом 1905 года, о чем он не устает говорить в своих стихах советского периода: