– Ники… Ник. – Несмотря на мгновенно возникшую симпатию к этому незнакомцу, Никита решил, что время откровенничать пока не пришло.

– Понятно. – Куртис хлопнул его по плечу и улыбнулся. – Ну, пошли, что ли. Покажу, что тут и как.

Он ловко накинул цепь на рога корове, подтянул сразу присмиревшее животное к стенке, зацепив цепь за гвоздь, взял лопату и ловко сгрёб весь навоз в ведро. Затем принёс с улицы охапку соломы и раскидал на полу. Второе стойло Никита чистил уже сам, в точности повторив все действия мужчины.

Оказалось, что всё не так уж и страшно. Не прошло и часа, как в коровнике был полный порядок. Куртис проводил мальчика к колодцу, и они вместе натаскали воды, полностью заполнив стоящие в каждом загоне низенькие деревянные чаны. Коровы косились на Никиту грустными глазами, постепенно привыкая к его ухаживаниям.

Покончив с делами, охранник уселся на стоявший тут же чурбак и принялся рассказывать Никите обо всех здешних обитателях, давая им краткие, но очень ёмкие и образные характеристики. Имён Никита запомнить сразу не смог, но впечатление о каждом ещё не увиденном жителе господского дома у него появилось.

Их милую беседу прервал управляющий, внезапно возникший в дверях. Заглянув в каждый уголок коровника и не найдя, к чему бы придраться, он степенно удалился, бросив на охранника злобный взгляд. Тот ответил ему весёлой белозубой улыбкой.

Во дворе раздался металлический звон, и Куртис сразу встал:

– На обед зовут. И опаздывать в этом доме не рекомендуется, можно и вовсе без еды остаться.

Умывшись у двери, они бодро зашагали к крыльцу небольшого одноэтажного дома, в котором жили все прислужники и работники господина Рагона. В большой комнате, за столом из струганых досок, сидели человек десять.

Кухарка, дородная бабища с голыми по локоть белыми руками, разливала густой суп по мискам, которые её сынок расставлял перед сидящими. От насыщенного мясного запаха в животе у Никиты громко заурчало, а рот сразу же наполнился слюной.

При их появлении все головы повернулись, и десять пар глаз с любопытством уставились на мальчика. Куртис махнул Никите на свободный стул у самой двери, а сам прошёл на своё место во главу стола. Справа от Куртиса оказался пожилой седой мужчина с коротко подстриженной бородой, одетый в опрятную тёмную рубаху. Он аккуратно нарезал большими ломтями хлеб и раздавал его обедающим.

Напротив старика шушукались две девицы, обе круглолицые, конопатые, с длинными рыжеватыми волосами, заплетёнными в косы, которых Куртис метко назвал «подружки-пеструшки». Это были прислужницы жены и дочери господина Рагона. И что самое удивительное, при всей своей похожести они не приходились друг дружке даже дальними родственницами.

Следом за ними, уткнув в миску длинный прыщавый нос, сидел долговязый парень в синей куртке с серебряными пуговицами – прислужник сына хозяина. В коровнике Куртис презрительно назвал его Задницей и, плюнув на пол, добавил, что говорить о нём больше не желает.

Следующий парень, черноволосый и улыбчивый, что-то тихо говорил сидевшей напротив него молодой женщине, судя по красным рукам, местной прачке. Никита вспомнил, что парня звали Функ, а прачку – Зельма и что в следующем месяце они собрались пожениться. Если господин Рагон, конечно, даст на это своё согласие – прачка не была свободной женщиной.

Рядом с прачкой помешивала ложкой суп рыхлая губастая девица с бессмысленной улыбкой на круглом лице. Помощница кухарки Гринда. Она-то и будет по утрам доить коров, которые к её приходу должны выглядеть как фотомодели. Куртис считал, что она беременна от Хорька – истопника, дворника, а когда было нужно, и возчика. Никита в душе хихикнул – точная кличка! Мелкий остроносый Ленрук был очень похож на этого зверька.

Дверь распахнулась, и в комнату вступил огромный темнокожий мужик с чёрной кучерявой бородой, закрывавшей его лицо по самые глаза. Никита сразу понял, что это кузнец Жука, к которому и был приставлен Дарт. Сердце радостно забилось в ожидании встречи, но дверь закрылась, никого больше не впустив. Кузнец молча уселся и сразу же принялся есть из поданной Бусином миски.

Куртис удивлённо поднял брови и поинтересовался:

– А помощник твой где?

Жука не спеша прожевал кусок мяса и только потом коротко буркнул:

– Работает.

Куртис хмыкнул и зло процедил:

– Ты, Жука, не больно-то распоряжайся хозяйским добром. Хочешь парнишку голодом заморить? Смотри, не одобрит Рагон твоё самоуправство!

– Наказан он! И неча мне указывать, как мне помощников учить! Начальник тут выискался! – Жука хлопнул рукой по столу так, что все миски разом подпрыгнули. – Иди конями своими командуй!

За столом притихли. Было слышно только, как стучат ложки, вытаскивая со дна самые жирные куски. Суп был восхитительный. Никита ничуть не соврал, если бы сказал, что вкуснее ничего в жизни не ел. Хлеб оказался таким мягким, что он умял свой ломоть в мгновение ока. Желудок налился приятной тяжестью, и мальчик уже решил, что обед закончен, но кухарка, которую называли Дрюсса, открыла вторую кастрюлю, и комнату наполнил запах тушённой в сметане рыбы.

Вспоминая сейчас свой первый день здесь, Никита улыбнулся. Как же быстро бежит время! Короткую бесснежную зиму сменила весна, и днём солнце уже вовсю припекало, заставляя траву тянуться к его ласковым лучам.

Кусок свежего навоза врезался в лоб и растёкся по лицу. Ник подскочил, и всё его романтическое настроение мгновенно улетучилось. За углом раздались сдавленное хихиканье и быстро удаляющийся топот. Парень рванулся было за обидчиком, но передумал.

Чем он докажет, что это именно гадёныш Бусин залепил ему в лицо говном? Умеет, сволочь, выбирать место и время. Ну, ничего, он тоже отомстит ему когда-нибудь. И пусть эта тварь потом сколько угодно верещит и сучит в воздухе ногами – придушит падлу, и всё!

Умывшись, Никита взял вёдра и отправился к колодцу.

Гусиное перо легко скользило по бумаге, оставляя за собой ровные строчки с каллиграфически выписанными буквами. Туфин дописал предложение и поставил точку. Отложив перо в сторону, он задумался. За последние несколько месяцев в Нумерии произошло так много событий, что ему приходилось едва ли не каждый день делать записи в толстой книге под названием «Хроника государства Нумерия».

Вот только вчера он закончил описывать произошедшее на охоте, в результате чего их государство едва не потеряло Главного сигурна. И слава Богам, что там оказался сын Грасария, который – подумать только – в одиночку сумел вытащить сигурна из того страшного оврага, говоря о котором знающие охотники дружно качали головами.

Туфин потёр лысину. Последнее время голова стала часто побаливать, особенно если приходилось долго сидеть, выводя аккуратные строчки. Надо бы сходить к Лабусу, вдруг тот подкинет ему какой-нибудь секретный эликсир против старости. Книгочей невесело усмехнулся, поднялся и бодро прошёлся по комнате, разминая уставшие руки.

Старость… Ему всё ещё не верилось, что его возраст давно перевалил на седьмой десяток и он далеко уже не тот любознательный мальчишка, бегавший к местному лекарю за новыми книжками. В шею будто кто-то забил кол, и, чтобы хоть немного снять напряжение, Туфин резко завертел головой. В ушах вдруг противно зазвенело, перед глазами всё поплыло, и, уже падая, он ухватился за подвернувшуюся под руки стопку книг.

На грохот из дальнего угла читальни примчался Рист и, смешно причитая, забегал вокруг книгочея. Туфин, больно ударившийся при падении затылком, скривился от острой боли и тихо приказал:

– Лабуса позови…

Рист сорвался с места и унёсся, даже не сообразив перенести своего наставника на диван. Кряхтя и чертыхаясь, книгочей кое-как сел, прислонившись спиной к ножке стола, и потёр ушибленный затылок. Под пальцами наливалась приличных размеров шишка.

«Этого ещё не хватало! Вот же старый дурак! Лабус сколько раз предупреждал, что я шею беречь должен – на ней всё мое благополучие держится…» – Туфин со стоном прикрыл глаза и приготовился ждать.