— Просто…

 Отец взглянул на меня сквозь стекла очков, которые съехали ему на нос.

 — Просто… я рассматриваю мистера Стенсбери в качестве кандидата и думаю о том, как ужасно было бы уехать отсюда к нему.

 — Ужасно? Вы говорите так, словно его чувства вас не интересуют.

 — Разве я так сказала? Нет. Ничего подобного я не говорила. Напротив, я уже… вполне свыклась с мыслью о том, что могла бы улучшить его вкус.

 Мистер Тримбл смотрел на меня и хмурился. Опять.

 — Как мне представляется, замуж надо выходить за человека, вкусы которого уже одобряешь.

 Я улыбнулась:

 — Говорят, что любовь слепа. Теперь я и сама это вижу.

 А он по-прежнему смотрел на меня с таким видом, будто мои слова вызвали у него глубочайшие подозрения.

 — Очень может быть. Как бы там ни было, вчера мы получили письмо от мясника, в котором он требовал оплатить счет за минувший месяц. Он говорил, что присылал нам его, и я помню, что сам видел этот злосчастный счет, но теперь он куда-то исчез.

 Отец вздохнул:

 — Я искал его полночи. – Он подавил зевок. – Не представляю, куда он мог запропаститься. Видишь ли, мистер Тримбл разработал… такую замечательную систему… для управления всем.

 Он не спал полночи? Искал спрятанный мною счет? Я ощутила первые угрызения нечистой совести.

 — Вы, случайно, не видели его, мисс Уитерсби? – Взгляд мистера Тримбла проникал, казалось, мне в самую душу.

 Это он должен был стать жертвой моего вероломного поведения, он, а вовсе не отец.

 А тот заговорил вновь:

 — Полагаю… наверное, я просто упустил из виду какое-нибудь место, где еще не смотрел. Пожалуй, я прямо сейчас начну сначала и проверю все еще раз.

 — Нет! – Да поможет мне Господь, но обманщицы из меня не получится. – Я посмотрю сама. И, быть может, найду его. – А заодно и письма с Цейлона и из Эдинбургского университета.

 Как только мужчины после обеда завели речь о делах, я быстро исправила собственный обман и с нетерпением стала ждать прибытия адмирала. По пути мы заехали за мисс Темплтон, которая беззаботно щебетала всю дорогу.

 По приезде мы сменили свой экипаж на открытое ландо мистера Стенсбери, и он с удручающей неспешностью повез нас осматривать свой рутарий. Мне показалось, что минуло уже несколько часов, прежде чем мы добрались до середины экспозиции, и там – в пагоде на невысоком холмике, откуда открывался вид на коряжник во всей его красе, – нас поджидал чай с сухим печеньем и крошечными сэндвичами, коими щедро угостился адмирал.

 — Итак, что вы скажете о моем коряжнике, мисс Темплтон?

 — Если хотите знать, он производит откровенно удручающее впечатление!

 При этих ее словах я едва не поперхнулась.

 Мистер Стенсбери растерянно заморгал, и румянец окрасил ему скулы и даже кончики ушей:

 — В самом… деле? А я полагал его последним криком моды.

 — Я очень надеюсь, что вы с ним еще не покончили.

 — В общем, нет. Нет, не покончил. Я подумал, что…

 — Чего ему не хватает, так это нескольких папоротников и вьющихся лоз. – Она встала из-за стола и прошлась вокруг пагоды, рассматривая ландшафт.

 Мистер Стенсбери привстал со стула, чтобы не упускать ее из виду.

 — А еще я надеюсь, что вы не забудете добавить сюда и птиц.

 — Признаюсь, я как-то не думал, что…

 — Потому что я полагаю, что птицы решительно необходимы для придания саду его естественного, природного вида. Я бы сказала, что эти коряги им понравятся, и они начнут вить в них гнезда.

 — Не сомневаюсь, что они…

 — Вы ведь посадите несколько вьющихся лоз, не так ли? – Она уже возвращалась к нам. – Я уверена, что мисс Уитерсби безошибочно подскажет вам, на каком растении лучше остановить свой выбор. Вам понадобятся по-настоящему крепкие и сильные экземпляры, которым нравится карабкаться наверх. – Она смотрела на меня так, будто ожидала от меня поддержки. – Вы ведь знаете, какие именно, мисс Уитерсби?

 — Плющ подойдет, пожалуй. Или дикая сирень.

 — Дикая сирень! Она ведь цветет, не правда ли?

 Я согласно кивнула.

 — Здесь ей очень понравится.

 Мистер Стенсбери едва не брызгал слюной от возмущения:

 — Но все было задумано как руины!

 — Да, но руины – всего лишь средство для создания романтической перспективы. Когда в минувшем году я побывала в Тинтернском аббатстве[55], то с восторгом обнаружила, что все оно заросло зеленью. Его развалины показались мне потрясающе живописными. Вам ведь нравится живописность?

 — Я никогда не задумывался о…

 — Да. Полагаю, что как раз живописности здесь и недостает. – Она умолкла и отвернулась, чтобы вновь окинуть коряжник взглядом. – Я уверена, что буквально за несколько дней мисс Уитерсби сумеет придать ему потрясающе запущенный и заброшенный вид. Она – эксперт по ботанике, чтоб вы знали.

 — Я полностью согласен…

 — Настоящий гений. – Шагнув вперед, она взяла меня за руку и заставила подняться с места, а потом подвела к нему. – Пожалуй, понадобится некоторое время, чтобы ваш сад обрел вид респектабельной запущенности, посему вам с мисс Уитерсби нужно о многом поговорить. А я пока немного прогуляюсь. Конечно, если вы не возражаете против того, чтобы я расхаживала по вашему поместью.

 — Разумеется, нет. Чувствуйте себя как дома….

 Адмирал уже предложил ей свою руку. Развернувшись, они принялись неспешно спускаться по ступенькам, а там и двинулись по усыпанной гравием дорожке к одному особенно чудовищному, да еще и перевернутому вверх корнями пню.

 Несколько мгновений мистер Стенсбери наблюдал за ними, после чего украдкой покосился в мою сторону и вновь перевел взгляд на мисс Темплтон:

 — До сих пор я даже как-то не замечал, что здесь и впрямь голо и пустынно. Но если она уверяет, что надо придать саду колоритности и живописности…

 — По собственному опыту могу сказать, что мисс Темплтон безошибочно разбирается в последних веяниях моды. Если она говорит, что это стильно – или нет, – можете быть уверены: это – правда.

 — Для столь юной особы она высказывает свое мнение довольно уверенно.

 — Совершенно с вами согласна.

 Он запрокинул голову и расхохотался:

 — Давненько я не получал такого удовольствия и такой выволочки, да. – Он перестал смотреть вслед мисс Темплтон и перевел взгляд своих зеленых глаз на меня. – Итак, мисс Уитерсби, я смиренно повергаю себя к стопам вашего гения. Какой самый быстрый и модный путь вы предложите, чтобы мой рутарий стал выглядеть живописно?

 Некоторое время мы обсуждали достоинства плюща и жимолости, дикого шиповника и клематиса. И пусть я не слишком жаловала растения-колонисты, но отложила в сторону свои предубеждения ради того, чтобы прикрыть пеньки мистера Стенсбери.

 Мисс Темплтон и адмирал ушли довольно далеко. Когда мы обсудили коряжник, речь зашла о прочих его растениях, и я поинтересовалась, не расцвела ли его орхидея. У нас разгорелась оживленная дискуссия насчет того, разумно ли доверять свою работу колониальным корреспондентам, и тут они вернулись.

 Во время обратной поездки в Оуэрвич-Холл я заметила, как мисс Темплтон с затаенным сожалением поглядывает на особняк. Почему она просто не попросит его устроить ей экскурсию? Быть может, я смогу ей помочь?

 — Мисс Темплтон говорила мне, что вы недавно поселились в Оуэрвич-Холле. Вам многое пришлось переделывать внутри?

 — Не слишком. Должен признаться, что основное внимание я уделил оранжерее и рутарию. – Он улыбнулся, и на том наш разговор оборвался.

 Будь я мисс Темплтон, уж он бы уловил скрытый смысл моих слов. Она высказывала просьбы как-то удивительно легко и непринужденно, хотя на самом деле это было очень трудно. Я решила, что мне остается только одно – задать ему вопрос в лоб:

 — А мы можем взглянуть на него?

 На лице его промелькнуло лукавое выражение:

 — Мы только что… мы только что сделали это.

 — Я имею в виду дом.