Вторая «звезда» – французский литературовед Р. Форисон из Университета Лион-II. В его книге «В защиту памяти: против тех, кто фальсифицирует историю: вопрос о газовых камерах» (1980) и Шоа, и газовые камеры объявлялись выдумками сионистов и на этом основании отрицались. Уничтожить столько людей, утверждал он, просто технически невозможно. Кроме того, он разоблачал и дневник Анны Франк как отцовскую подделку. За все это Форисона и уволили со службы, а позже, по обвинению в фальсификации истории, еще и осудили на 3 месяца заключения и к 21 тысяче франков штрафа.
Случай сам по себе не исключительный, но особенным его сделало то, что за права Форисона говорить то, что он думает, вступились сотни людей, подписавших соответствующую петицию. В этом объединились и австралийский отрицатель Холокоста Джон Беннет (John Bennett), и известный ученый и публицист Ноам Хомский (Noam Homsky), еврей и решительный противник взглядов Форисона: последний отстаивал, тем не менее, право Форисона на любые исследования, даже и не популярные в обществе. В частности, в «Поисках правды Ноамом Хомским» он написал: «Я не вижу антисемитизма в отрицании существования газовых камер или Холокоста. Я также не вижу антисемитизма в заявлениях, что Холокост (независимо от уверенности заявляющего в его существовании) используется апологетами израильских репрессий и насилия»[407]. Это заявление вызвало острую полемику в научных и общественных кругах Европы, Америки и Израиля. «Дело Форисона» показало, сколь значительными могут быть расхождения в интерпретации понятия «права человека» и границ их применения.
В 1985 году свое слово сказал еще один французский отрицатель Анри Роке (Henry Roques). В диссертации, защищенной им в университете Нанта, он также отрицал существование газовых камер и назвал офицера СС Курта Герштейна – одного из тех, кто первым сообщил союзникам о том, что происходит в Аушвице, – выдумщиком[408].
Столь агрессивная институционализация отрицателей в свою очередь, заставила – иного слова и не подберешь – ученых и политиков не просто обратить на них внимание, но и отвечать им. Внушительной формой такого ответа стала Международная конференция освободителей узников гитлеровских концлагерей, организованная Американским Советом поминовения жертв нацизма и проходившая с 26 по 28 октября 1981 года в Вашингтоне, в Госдепартаменте США. Одной из важнейших ее целей стало «опровержение неонацистской пропаганды о том, что будто бы на оккупированных гитлеровской Германией территориях не было массового уничтожения евреев и людей других национальностей в гитлеровских концлагерях»[409].
С появлением JHR отрицатели связывали свои главные надежды на долгожданное (ну хотя бы частичное!) признание себя миром настоящих, серьезных историков. С этой целью первый номер JHR, вышедший в начале 1980 года, был разослан бесплатно всем 12 тысячам членам Организации американских историков, уже тогда породив среди них жаркую дискуссию: надо или не надо как-то реагировать на JHR. Карл Деглер (президент этой Организации) поддержал идею создания группы независимых экспертов для оценки содержания присланного журнала, но эта идея так и не была реализована.
Схожая дискуссия повторилась спустя 10 лет – в 1990–1991 гг., на сей раз в кругах Ассоциации американских историков и главным образом из-за вопроса, надо или не надо библиографировать вышедшие на страницах JHR статьи. Ассоциация в конечном счете отклонила всякий контакт с JHR по причине вопиющего непрофессионализма отрицателей Холокоста как историков, но в еще большей степени из-за отовсюду проступающего антисемитизма: разговаривать и переписываться с отрицателями, сочли в Ассоциации, – то же самое, что беседовать о неграх с практикующими ку-клукс-клановцами.
Кстати, библиографией «ревизионистов» первыми занялись они сами: работы по 1981 год включительно[410] представлены в аннотированном перечне, подготовленном Кейтом Стимли (Keith Stimely): http://www.ihr.org/books/stimely/stimely.shtml. Да и автобиблиография публикаций JHR также вполне разработана[411].
В чем отрицателям решительно нельзя отказать, так это в энергии и креативности. Так, весьма оригинальной формой жизнедеятельности IHR стало установление «Премии конференции последователей ревизионизма» в размере 50 тыс. долларов, выдаваемой каждому, кто представит жюри неоспоримые доказательства уничтожения нацистами евреев в газовых камерах во время Второй мировой войны. Публикуя в апреле 1980 года «Положение» о премии и рассылая его и соответствующие формуляры персонально ее потенциальным соискателям, устроители рассчитывали заманить своих оппонентов в сети неизбежного в таком случае диалога (а заодно и скандала). И две довольно крупные фигуры, несмотря на очевидную провокационность[412], добровольно приняли их вызов – это Симон Визенталь[413] и Мель Мермельштейн (Mel Mermelstein), переживший Аушвиц и не раз атаковавший IHR в своих корреспонденциях в газете «Jerusalem Post». Мермельштейн не просто принял брошенный вызов, но и пригрозил юридическими шагами в случае неполучения ответа от IHR не позднее 20 января 1981 года.
Первым закончилось состязание с Визенталем, предложившим передать это дело на рассмотрение и решение судье Калифорнийского высшего суда. IHR на это пошло и предложило состав жюри из трех человек, причем все они – Бутц, Форисон и Дитлиб Фельдерер (Ditlieb Felderer)[414] – были членами редколлегии JHR и известными отрицателями. Узнав об этом триумвирате, Визенталь отозвал свои документы и отказался участвовать в фарсе, когда одна из сторон претендует сразу на две роли – обвинителя и судьи.
А вот Мермельштейна это не испугало, и 19 февраля 1981 года он подал в суд на IHR, Карто и Брэндона. Еще на предварительном слушании судья Томас Т. Джонсон (Thomas T. Johnson) официально внес в протокол, что вопрос о том, уничтожались ли евреи в Аушвице газом или не уничтожались, дебатироваться не будет, поскольку это совершенно неоспоримый факт. Аргументация противоположной стороны не была даже выслушана, – и очень жаль! Ведь непонятно, в чем, собственно, тогда заключалось судоговорение: не отмести обвинения как заведомо нелепые, а раскрыть их нелепость и зафиксировать их в судебном решении – было бы и эффективней, и процессуальнее[415].
Суд тем не менее присудил IHR выплатить Мермельштейну 90 тыс. долларов (50 тыс. премиальных и 40 тыс. за причиненный ущерб) и опубликовать перед Мермельштейном и всеми другими, кто пережил Аушвиц, извинение, содержащее повторение формулировок обвинения[416].
Этот случай во многом поспособствовал падению «авторитета» IHR и утрате им своего «научного реноме». Он же показал, что прямое столкновение с отрицателями Холокоста под эгидой независимой третьей инстанции может дать гораздо больше, чем их сознательное игнорирование. Высокомерно-уничижительный взгляд на них как на лиц, не заслуживающих в свой адрес никакой иной реакции, кроме презрения, уход от прямого столкновения с ними – еще больший подарок для отрицателей, чем контакт с ними. Они интерпретируют это как правдобоязнь «экстерминалистов» и торжествуют «победу».
В современной ситуации, когда отрицание Холокоста интерпретируется еще и как преступное, наказуемое деяние, такой «контакт» все равно неминуем: по крайней мере – во время судебных разбирательств с отрицателями.
