Иными словами, Закон о фонде сконструирован таким образом, что против его официальных интерпретаторов ничего нельзя предпринять. Историческая же и правовая аргументация истца в судебном решении даже не упоминалась. Таким образом, вчистую проигнорировано само существо ташьяновской постановки вопроса: к бывшим советским военнопленным нельзя подходить с формальными мерками международного права, так как они – отнюдь не разновидность военнопленных, наподобие английских, французских и других, а особая категория жертв нацистских преследований.

Собственно говоря, с решением суда по иску С.Ташьяна Германия не только умыла руки и совесть, но и перепасовала мяч на российскую сторону. Принятое решение оставляет советских военнопленных в рамках международного права и юридически перенацеливает их возможные притязания и усилия в адрес собственного государства, которому Германия в свое время выплачивала репарации (бывшим военнопленным, как известно, не досталось ни копейки из репарационного пирога).

Кроме того, оставался в силе никем вроде не отмененный Указ Президента РФ Б.Н.Ельцина № 63 от 24 января 1995 года «О восстановлении законных прав российских граждан – бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период», недвусмысленно предусматривающий поиск средств и выплату компенсации бывшим советским военнопленным. Этот указ надо бы просто-напросто выполнить, самое позднее в 2005 году, накануне 60-летия Дня Победы, выделив средства из Федерального бюджета на юбилейный год. Число претендентов, на радость казне, к этому времени еще более уменьшится. Для этого, правда, потребовалось бы заблаговременно выявить их по линии райвоенкоматов[241].

Судебный иск как юридический способ решения проблемы компенсации бывшим советским военнопленным являлся лишь частью усилий, предпринятых в том же направлении. Так, 27 ноября 2002 года адвокат С. Ташьян и пишущий эти строки направили канцлеру Германии Г. Шредеру и президенту России В. Путину открытое письмо, в котором, обращая внимание на ситуацию с правомочием бывших советских военнопленных и с неоплатной виной не только немецкого, но и российского государств перед этими людьми, выступили с политической инициативой – создать отдельный фонд для выплаты им компенсации, причем с совместным российско-немецким капиталом.

Письма от Путина ни одному из адресатов не поступало. А вот Шредер ответил, что страдания советских военнопленных в немецком плену федеральному правительству хорошо известны, но заметил, что компенсация за них входит в компетенцию правительств тех государств, которым Германия выплачивала репарации.

Шредер, похоже, не отдавал себе отчет в том, что предпринятая им попытка ввести Германию в XXI век с чистой (точнее, очищенной) исторической совестью именно тем самым и не удалась из-за того, что в демократической европейской стране – и исключительно по фискальным соображениям – цинично проигнорировали историческую правду о судьбе советских военнопленных в целом.

Но есть свои «перемены тяжелого» и внутри граждан «второго сорта». И бывшие советские военнопленные прошли свой и только свой трагический и унизительный путь: от стадии «жертв двух диктатур» – через стадию «заложников Холодной войны» – к стадии «жертв нескольких демократий»!

Надо сказать, что внесудебные прецеденты добровольных выплат военнопленным компенсации в той или иной форме уже имелись.

Один из немногих результатов, достигнутых С. Ташьяном в 2002 году, заключался в том, что бывшие военнопленные-евреи начали получать компенсации наравне с узниками гетто. Выплаты производились Claimes Conference после моей переписки и явочным порядком, без широкого афиширования этого жеста. Большая заслуга в этом была Абрама Вигдорова, одного из таких лиц, методично переписывавшегося с всеми структурами.

Кроме того, на «обороне» против бывших советских военнопленных не настаивали и некоторые муниципальные и иные негосударственные фонды, участвовавшие в выплате компенсации бывшим принудительным рабочим. Так, «своим» военнопленным заплатили Муниципальный компенсационный фонд Марбурга (2000 DM), Католический компенсационный фонд (5000 DM), Кельнское объединение «Эль-Де-Хаус» (500 евро). Еще в 1999 году по 600 DM «своим» военнопленным выплатили белорусский фонд «Взаимопонимание и примирение» (кстати, в январе 2001 года польский фонд «Польско-немецкое примирение» объявил о готовности выплатить 350 евро бывшим польским военнопленным-ефрейторам). Все это говорит о ширящемся общественном признании проблемы и несправедливости ее нынешнего «решения».

Третьим – сугубо общественным путем – явилась гражданская инициатива по сбору пожертвований в пользу военнопленных. Инициатива тут принадлежала госпоже Липпхардт – дочери коменданта одного из шталагов (стационарных лагерей для военнопленных) на территории нынешней Польши: разыскав двух бывших узников этого шталага, она выплачивает им ежемесячное пособие из своих собственных более чем скромных средств. К этой мысли ее привело то же, что Ташьяна к подаче иска, – возмущение политикой Германии в вопросах компенсации советским военнопленным. Отец рассказывал ей кое-что о «своем» шталаге, но она, в отличие от немецких переговорщиков и руководителей берлинского фонда, вняла голосу совести и исторической справедливости и не стала прятаться за фальшивые тезисы международного права, ее лично не обязывавшие ни к чему.

Долго не находилось и организации, готовой взять на себя управление таким благотворительным счетом. Понимание и поддержку фрау Липпхардт все-таки нашла – у председателя берлинского объединения «Kontakte – Kонтакты» Эберхарда Раджевайта и его коллег, занимающимся различными гуманитарными проектами, в том числе и сбором благотворительных средств. 19 февраля 2003 года в Берлине состоялась презентация этой инициативы и пресс-конференция по ее поводу.

Собственно, эта кампания была начата «Контактами» еще перед зданием того берлинского суда, в котором адвокат Ташьян бился за справедливое и правомерное отношение к военнопленным со стороны немецкого государства (иск не был выигран из-за заложенной в закон неподсудности).

Но инициатива «Контактов» была поддержана некоторыми немецкими политиками и принесла определенный успех. Из собранных «Контактами» пожертвований уже сделаны выплаты всем, кого удалось достоверно розыскать и кто был еще жив на момент выплат. 7300 бывших военнопленных в России, на Украине, в Белоруссии и даже в Армении получили, каждый, по 300 евро (Россия, кстати, была единственной страной, поначалу пожелавшей обложить эти суммы налогами!).

К этим 2,2 млн евро добавляются еще 600 тысяч, расходуемые на немонетарную гуманитарную помощь по индивидуальным заявлениям. В архиве «Контактов» – около 4000 писем от получивших помощь с рассказами об их военной и послевоенной судьбе. Начиная с 2006 года самые интересные из них переводятся на немецкий язык и еженедельно рассылаются по широкой подписке.

Время от времени инициативы о компенсации бывшим советским военнопленным, чей насильственный труд так нещадно эксплуатировался во время войны, побарахтавшись в берегах гражданского общества, достигали ушей и глаз бундестага. Постоянным хлопотуном тут был уже единственно Эберхардт Раджевайт и его организация. Помощь, причем не только монетарная, но и, например, медикаментами оказана приблизительно 7600 бывшим советским военнопленным суммарно примерно на 3,6 млн евро. В нескольких городах – в Витебске, Москве, Санкт-Петербурге и Арзамасе – экспонировалась выставка, посвященная судьбе бывших советских военнопленных. На протяжении уже многих лет еженедельно фонд переводит на немецкий язык и рассылает по широкой подписке письма от бывших военнопленных, которые приходили и продолжают приходить на его адрес. Но особенно хочется подчеркнуть ту многолетнюю работу, которую Раджевайт и коллеги неустанно вели в бундестаге с представленными в нем политическими партиям. В конце концов эти усилия возымели определенный успех (и это вина не «Контактов», что успех этот пришел так поздно).