Попутно Земсков рисует общественное мнение англичан и американцев как непримиримо враждебное к «советским квислинговцам», не раскрывая содержания этого превосходного термина – лингвистической реликвии времен выступлений Громыко в ООН. Источники же самого утверждения не приводятся, наверное, – демократическая печать или донесения разведки. Но как увязать этот тезис, например, с иммиграционными программами тех же Англии и США, рассчитанными на этих самых квислинговцев, остается неясным. На всякий случай Земсков страхуется и с другой стороны: мол, не по силам западному миру просто так взять и переварить пять миллионов советских ДиПи! В то время как «…Советский Союз, понесший огромные людские потери, напротив, был остро заинтересован в возвращении на Родину нескольких миллионов советских граждан, оказавшихся за границей»[228].

Вывод ясен и прост: насильственная репатриация – есть и самый правовой, и самый справедливый выход: всем же ведь хорошо!

Наконец, миф третий: всех, кто вернулся, – репрессировали.

Для начала этот тезис объявляется расхожим мнением. Что верно. Затем Земсков признает, что судьба нескольких десятков тысяч советских граждан по ходу репатриации сложилась трагически. Что тоже верно. Зато остальные были «приятно (sic!) удивлены тем, что в СССР с ними обошлись далеко не так жестоко, как они ожидали»[229].

Правда, тут же Земсков приводит таблицу, несколько дезавуирующую сказанное. Во-первых, если критерием «трагической судьбы» является попадание в спецконтингент, то счет должен идти на сотни, а не на десятки тысяч душ. Во-вторых, ответить на вопросы, много это или мало – 6,5 % (доля спецконтингента) и «подарок» ли судьбы зачисление в «трудовые батальоны НКО», – не так просто: критерий «счастливой судьбы» репатрианта до сих пор не выработан.

Особенное сомнение (мы не позволяем себе эмоций) вызывает и заключительный тезис разоблачителя мифов: «…Судьба подавляющего числа репатриантов практически не отличалась от судеб обычных граждан СССР»[230].

Ну разве это не мифологема?!

И разве после всего, что нам сегодня известно об их незавидном статусе на родине, ее нужно еще специально «разоблачать»? И стоило ли еще раз оболгать и оскорбить людей, столько перенесших, к тому же еще и, в некоторой части, не умерших?

Сладко не было никому, но даже в бесправовом обществе есть свои «перемены тяжелого», как говорил Семин, и свои ступени бесправия.

Репатрианты же – граждане второго сорта. Они это пережили и это знают. Для них это – не миф, а жизненный опыт и правда.

Может быть, у бывших военнопленных есть поддержка в ветеранской среде, среди таких же, как и они, красноармейцев и участников войны, но только дважды счастливчиков – и тем, что не были убиты, и тем, что не попали в плен?

К сожалению, нет у них такой поддержки. Ни они, ни окруженцы явно не в визире или в фаворе у Советского (Российского) комитета ветеранов войны или у РОКП[231]. Впрочем, и сами ветераны ВОВ внутри общеветеранского движения все заметнее вытесняются и задвигаются на задворки ветеранами боевых действий и госслужбы, – горькая, но закономерная (по крайней мере, демографически) действительность. Но никакого демографического оправдания между тем не было и нет той горькой несправедливости, которую сами бывшие фронтовики – ветераны ВОВ учиняли и учиняют по отношению к своим ровесникам и сотоварищам по оружию, имевшим на ратном пути несчастие оказаться во вражеском плену или окружении. В ветеранской среде бывших военнопленных всегда только игнорировали и дискриминировали.

Когда накануне 50-летия Победы первый президент РФ Б.Н.Ельцин 24 января 1995 года издал Указ № 63 «О восстановлении законных прав российских граждан – бывших советских военнопленных и гражданских лиц, репатриированных в период Великой Отечественной войны и в послевоенный период»[232], он едва ли не впервые после Нюрнбергского трибунала признал бывших советских военнопленных не только участниками войны, но еще и жертвами нацизма[233].

Но даже этот на десятилетия опоздавший Указ вызвал далеко не однозначные отклики. Весьма показательна, хотя и поразительна, реакция со стороны тех, кого миновал плен: «В широкой ветеранской общественности, – сообщал корреспонденту «Российских вестей» зам. председателя Российского совета ветеранов войны, труда, Вооруженных сил и правоохранительных органов В.Смирнов, – [указ] в целом воспринят положительно», но при этом «есть и будут неоднозначные оценки среди бывших фронтовиков уравнивания в правах и льготах тех, кто, например, прошагал дорогами войны от Москвы до Берлина, и находившихся, пусть и не по своей вине, в немецком плену»[234].

Тут до боли узнаваемы и «лексика», и «принципиальность». По-прежнему свысока и презрительно взирают прошагавшие от Москвы до Берлина на тех, кому на пути от Бреста до Москвы пришлось под конвоем завернуть в шталаг. К этому, процеженному сквозь зубы – «пусть и не по своей вине» – и свелось все, что означенная «общественность» усвоила из того, что она о себе не знала или не хотела знать.

С другой стороны, президент Объединения бывших военнопленных Г.А. Хольный по горячим следам тогда напоминал: «…Поторопитесь! Указ должен начать работать, пока еще живы люди, которых он касается, пока еще возможно хоть немного исправить причиненное зло»[235]. Ему вторил со своим мрачным прогнозом другой военнопленный, Н.И.Черкизов: «Боюсь, что наши чиновники будут тянуть, а нам ждать уже нельзя, большинству из наших товарищей за 70 лет»[236].

Эти отклики имеют в виду в том числе и материальную сторону вопроса. Этот указ вменял в обязанность Правительству РФ «рассмотреть вопрос о распространении на бывших советских военнопленных условий и порядка выплаты компенсации лицам, подвергшимся нацистским преследованиям, установленных постановлением Правительства РФ от 2 августа 1994 года, с отнесением этих расходов за счет средств Фонда взаимопонимания и примирения либо изыскания других источников финансирования».

Правительство России, судя по всему, решения этого вопроса даже и не искало. Предусмотренных указом Ельцина государственных или «других источников финансирования» в экономической реальности России не было и нет.

Не вспомнил о них (ни разу!) и РОКП, хотя президентского указа ни сам Ельцин, ни его преемник не отменяли.

А его надо бы просто-напросто выполнить, заранее заложив под это средства в Федеральном бюджете хотя бы на юбилейный год.

Но мрачный оракул предсказал все правильно: «Правительство России пока так и не нашло решения вопроса, за счет чьих средств (Фонда или иных источников финансирования) будут отнесены расходы на выплату компенсации бывшим советским военнопленным»[237].

Число претендентов, на радость казне, уменьшается и довольно быстро.

Другая иллюстрация продолжавшейся до недавнего времени дискриминации захваченных немцами советских граждан и военнослужащих – остовцев и военнопленных – это ход обсуждения и практическое решение проблемы компенсации в Германии.

О человеконенавистническом и попирающем международное право отношении Третьего Рейха ко взятым в плен красноармейцам немецкими и российскими историками написано много книг. Согласно «Боевым приказам Гейдриха» № 8 и № 9, а также еще более известному «Приказу о комиссарах», часть советских военнопленных, – прежде всего евреи и политкомиссары – подлежали уничтожению на месте без суда и следствия. Суммарно число расстрелянных на этом основании оценивается в 70–80 тыс. чел.