— фронт обороны растянулся на 24 километра;

— в первом эшелоне справа занял оборону 85-й полк под командованием подполковника Якимовича, а слева — 355-й стрелковый полк под командованием полковника Шварева;

— во втором эшелоне в четырех-пяти километрах от первого занял рубеж обороны 331-й стрелковый полк под командованием полковника Бушуева;

— правее 85-го стрелкового полка перешел к обороне 603-й стрелковый полк соседней 161-й стрелковой дивизии;

— слева соседей не было;

— артиллерии, кроме нескольких батарей сорокапятимиллиметровых орудий, в дивизии нет.

Бросать части дивизии, вооруженные только стрелковым оружием, против минометов, артиллерии, танков бесполезно, просто преступно. И людей погубишь, и Острошицкого Городка не возьмешь, и обороняться потом нечем будет.

«Да, надо закрепляться на достигнутых рубежах», — решил я.

Связавшись по телефону с командиром корпуса генерал-майором Ермаковым, я доложил обстановку и попросил разрешения развернуть дивизию на новой линии обороны Караси, Усборье, что позволяло нам оседлать обе дороги на Минск.

После длительного раздумья командир корпуса ответил:

— Действуйте! Учтите, что соседей слева у вас нет, так что левый фланг обеспечивайте сами. И — ни шагу назад!

«Ни шагу назад, ни шагу назад». — настойчиво вертелось в мозгу. Я и сам знаю, что «ни шагу назад». Нас иначе и не учили воевать. Я знал, что воины дивизии не подведут. Но что может пехота без артиллерии сделать против танков? Если гитлеровцы поймут, что у нас нет артиллерии, они полезут напролом. Танки пройду через наши боевые порядки, как нож сквозь масло, и пойдут дальше — на Минск. На секунду представил себе, как стальные громады со свастикой на броне давят толпы беженцев на дорогах, и мне стало жутко. Лихорадочно искал выход из положения. И не находил. Где же Свешников?

Я приказал начальнику штаба пригласить ко мне Филяшкина, начальника инженерной службы В. Г. Илларионова и всех свободных командиров штаба. На лицах собравшихся была написана та же тревога, что и у меня.

— Как, товарищи, будем бороться с танками без артиллерии? — спросил я. — Фашисты вот-вот полезут на нас, а Свешникова пока нет. Мне один мой друг, воевавший в Испании, рассказывал, что фашистские танки отлично горят от бутылок с бензином… Нужно только срочно заготовить стеклянную тару, горючее и обеспечить заправку. — Я повернулся к начальнику штаба: — Подготовьте, пожалуйста, приказ по дивизии.

Первое. Собрать у личного состава стеклянные фляги и заправить их горючим.

Второе. Во всех частях сформировать группы добровольцев — истребителей танков. Обратиться прежде всего к коммунистам и комсомольцам.

Третье. Начальнику инженерной службы организовать обучение личного состава применению бутылок с бензином для борьбы с танками.

Все. Выполняйте!

Полковник Груздев и командиры штабов вышли, мы остались вдвоем с замполитом.

Кирилл Иванович сказал:

— Знаешь, Иван Никитич, надо, чтобы политработники и весь актив деятельно включились в это дело: обучали бойцов, показывали на личном примере, что эта «стеклянная граната» — надежное оружие.

— Правильно. Думаю, поскольку это средство для нас новое, командному составу следует в ходе боя лично показать красноармейцам его эффективность в борьбе с танками… Ну, а теперь за работу! Скоро пойдут, гады…

Я связался по телефону с помощником начальника штаба дивизии по тылу капитаном А. К. Ростовцевым, оставшимся на зимних квартирах в Уручье, и приказал ему немедленно ехать в Минск, взять на стеклозаводе все имеющиеся там бутылки, захватить со складов дивизии все пустые стеклянные фляги, загрузить на автомашины бензин и быстро доставить все это на передовую.

Пока Ростовцев выполнял приказ, мы собрали несколько стеклянных фляг, залили бензином и на КП дивизии провели с командирами штаба и политотдела инструктаж по применению этого средства борьбы с танками. Инструктаж, впрочем, звучит слишком громко. Инструкций и быть не могло, а роль «инструктора» пришлось мне взять на себя. Причем эти «стеклянные гранаты» я и сам бросал впервые.

«Ничего, — мысленно приободрял себя, — ведь гранаты бросать умею, а уж бутылку-то бросить легче. Да и нельзя промазать. Нужно убедить силой примера!» И бросил тяжелую флягу в большой валун, изображавший у нас танк.

Фляга разлетелась вдребезги. Поначалу ничего не было видно. Но вот появился легкий дымок — и вдруг весь валун охватили жадные языки пламени.

— Камень горит, — сказал я, — а уж танки-то, сами знаете, горят лучше.

Убедившись, что все «инструктируемые» умеют владеть «стеклянной гранатой», я направил командиров штаба и политотдела в полки с задачей помочь командирам подразделений обучить личный состав искусству владения этим, как оказалось, по-настоящему грозным оружием в руках умелых и смелых воинов.

Десятки красноармейцев просились включить их в группы истребителей танков. Отобрали лучших, физически самых крепких. Из них V сформировали в частях подразделения истребителей танков.

Отлично справился с поставленной задачей и капитан Ростовцев. Вот что записано в Журнале боевых действий дивизии: «В 13 часов 30 минут на командный пункт дивизии капитаном Ростовцевым была доставлена первая партия бутылок и бензин для их наполнения, которые были направлены в 85-й и 355-й стрелковые полки»[2]. Всего же за день на заправочные пункты дивизии было доставлено 12 грузовиков стеклянных бутылок и несколько тонн горючего.

Так подразделения в кратчайший срок получили «ручную стеклянную артиллерию», как шутливо называли бутылки с бензином бойцы.

Тем временем на передовой, находясь в непосредственном контакте с противником, под непрерывным артиллерийским, минометным огнем части зарывались в землю — успели отрыть окопы, соединить их ходами сообщения, хотя пока и неполного профиля.

Мы готовы были достойно встретить танки Гудериана.

Время тянулось медленно. Когда я проверил систему обороны 355-го полка, было уже за полдень. Солнце пекло невыносимо. Пахло распаренной сосной, пожухлыми травами. Немцы прекратили обстрел, стояла непривычная тишина.

Я еще и еще раз мысленно представил систему обороны дивизии. Нет, немцы конечно же пойдут со стороны Острошицкого Городка. Там у нас занимает оборону 85-й стрелковый полк подполковника М. Я. Якимовича, опытного, смелого командира. Правда, линия обороны полка очень растянута — восемь километров. Но гитлеровцы наверняка основной удар направят вдоль шоссе. Там легче пройти танкам. Да, нелегко придется третьему батальону, оборонявшему шоссе. Но мы были уверены, что батальон не дрогнет. Лучший батальон полка. Командует им коммунист капитан Ф. Ф. Коврижко, участник боев на Карельском перешейке, кавалер ордена Ленина. Такой не подведет.

Оголен левый фланг полка, но там лес, туда фашисты не сунутся. Скорее всего, они могут ударить по правому флангу, в стык с 603-м стрелковым полком соседней 161-й стрелковой дивизии.

Мои предположения оправдались. Около 15 часов тишину летнего дня разорвал грохот немецких танков, показавшихся со стороны Острошицкого Городка. Густой шлейф пыли и дыма окутал дорогу, и невозможно было сосчитать, сколько боевых машин и пехотинцев на бронетранспортерах ползет на позиции батальона Коврижко. Вот колонна вползла в небольшую лощину перед нашими позициями, боевые машины развернулись в линию, пыль поулеглась — свыше 40 танков насчитали мы, а за ними шли густые цепи.

Танки ползли медленно, с опаской. Казалось, что жерла их пушек, как гигантские щупальца, настороженно проверяют пространство перед собой. Гитлеровцы, конечно, даже предположить не могли, что у нас нет артиллерии. Где русские батареи? Почему они молчат? Не засада ли? А наши бойцы молчали. И тогда, словно решившись наконец, танки рванулись вперед, стреляя из пушек и пулеметов.

Бой начался!

Я видел, как часть машин повернула влево и ворвалась на позиции правофланговой роты батальона, стремясь зайти нам в тыл. Основная же часть атаковала в лоб. Вот танки уже на позициях, утюжат траншеи. Нервы у нас напряглись до предела…