Купер посмотрел на сержанта с удивлением. Все это походило на то, что Диана вдруг стала заботливой. Но заботилась девушка не конкретно о нем. Просто она хотела правильно выполнить свою работу. А ей, без сомнения, сказали, что она должна больше интересоваться личной жизнью офицеров, находящихся под ее командованием. И он, скорее всего, – просто ее первая попытка. Так сказать, практическое занятие.

– Ау, Бен, ты где? – окликнула его Диана. – О чем ты сейчас думаешь?

– Ни о чем, – ответил констебль.

– В этом-то вся проблема, – заметила Фрай неожиданно изменившимся голосом.

– В чем? – с удивлением спросил Купер.

– В том, что ты никогда не хочешь поделиться своими мыслями. Я не понимаю, что происходит у тебя в голове, но иногда, Бен, мне кажется, что это никакого отношения к твоей работе не имеет. У тебя есть какая-то другая жизнь, в которую ты никого и никогда не впустишь.

На это было трудно что-то ответить, поэтому констебль промолчал и поехал дальше.

Харроп привел Диану в ужас. Он напоминал приграничный город на Диком Западе, но только без ковбоев. Начать с того, что здесь не было видно никаких дорог, а только покрытые ямами направления, причем по некоторым из них едва можно было проехать. Ни фонарей, ни дорожных знаков. Ничего. Ни паба, ни магазина, ни почтового отделения. Даже телефонной будки сержант так и не увидела. Просто несколько групп домов, построенных из потемневшего камня, которые прятались за высокими стенами.

Задний склон Айронтонг-хилл нависал над ними, как остов кита, и выходы песчаника на поверхность походили на раковины-прилипалы, облепившие его с двух сторон. Поля вокруг Харропа все еще были засыпаны глубоким снегом, который становился с каждым годом все глубже, по мере того как пастбищные земли превращались в участки, заросшие вереском и сухим папоротником-орляком. Территория между домами и скалистым склоном холма была занята навесами, надворными постройками, сараями и реликтовыми курятниками. Было видно, что в некоторых случаях у хозяев закончились камни для строительства и им пришлось импровизировать со шлакобетонными блоками и рифленым железом.

Вокруг царила пустота. Необжитая и необживаемая. Правда, если бы Фрай поднялась немного вверх по склону холма, она смогла бы увидеть Манчестер, как доказательство того, что цивилизация совсем рядом. В городе будут и рестораны, и театры, и толпы незнакомых людей, и бетон с асфальтом вместо безжалостного ветра, рвущего полы ее куртки в этой богом забытой пустоши. В жизни она не чувствовала себя такой уязвимой.

– Нам придется повернуть направо и немного подняться вверх по холму, – предупредил ее напарник.

– Вверх по холму? А мы что, еще недостаточно высоко забрались?

– «Заросшая лощина» – это верхняя ферма на гребне холма, вон там…

– Я ее вижу.

Это казалось невероятным, но дорога становилась все хуже по мере того, как они приближались к дому Малкина. В какой-то момент путь им преградила овца, которая жевала ветку дерева, росшего рядом с воротами. Когда свет фар добрался до нее, животное обернулось и посмотрело на полицейских. Фары отразились в ее глазах, как в зеркалах, и овца нехотя отошла в сторону, оскальзываясь копытами на плотном снегу.

– Знаешь, если б ты рассказал мне, на что это все похоже, я бы никогда не поехала сюда в такую темень, – заметила Фрай.

– Думаю, что днем это выглядит чуть получше, – ответил Купер.

– Ты хочешь сказать, что день здесь тоже бывает?

Когда Джордж Малкин открыл дверь, рукава его рубашки были высоко закатаны, а на сильных руках виднелись пятна, по цвету напоминающие кровь. Ботинки он снял, но на ногах у него были толстые носки. Кроме них, на фермере был дырявый коричневый свитер, а поверх своего синего рабочего комбинезона он надел штаны из пластика. Вся его одежда была мокрой и липкой.

Констебль заметил, что его спутница, рассмотрев покрытые пятнами руки Малкина, уже была готова прийти к далекоидущим выводам, но сам Бен почувствовал уникальный запах крови и отошедших вод, густой и в то же время отдающий железом, – это был запах новой жизни.

– Новорожденные ягнята? – уточнил он у Джорджа.

– Да. Помогаю Роду Уитакеру. Это ему теперь принадлежит вся земля в округе. У него пятьдесят овцематок.

– Нам надо задать вам несколько рутинных вопросов, сэр, – вмешалась в разговор Фрай, которая научилась игнорировать беседы о сельском хозяйстве, которых не понимала.

– Правда? Тогда вам придется пройти вместе со мной в загон для ягнят, – предупредил старик.

– Это куда?

– Да вот сюда. Я не могу оставлять их одних надолго.

Вслед за Малкиным полицейские сбоку обошли дом, прошли в ворота и миновали вместительный металлический сарай с раздвижными дверями, которые были открыты. Внутри стояли большой грузовой фургон «ДАФ» и мощный трактор «Рено» с навешенным на него снежным плугом.

– Как я понимаю, это фургон вашего друга? – спросил Купер.

– Ну да, он держит его здесь.

– А трактор?

– Род хватается за любую работу. Когда идет такой снег, он не может ездить на фургоне, но муниципалитет платит ему за то, что он чистит дороги в округе, так что получается так на так. Он не может позволить себе вообще не зарабатывать денег – приходится думать о семье. Перевозка грузов по контракту ничуть не легче, чем фермерство, но он и на этом зарабатывает.

Пройдя мимо сарая, все трое пересекли двор и подошли к еще одному зданию.

– Стадо Рода кормится вот на этих полях, – рассказывал Джордж. – Весной ростки травы здесь похожи на маленькие зеленые ракеты. Он может позволить овцематкам ягниться пораньше – пища для молодняка появляется рано.

– Значит, вы разделили ферму и оставили себе старый дом, – сказал Бен. – А где же живет мистер Уитакер?

– На дальнем конце деревни, – пояснил Малкин. – Землю продал еще мой отец, когда перестал получать доходы с фермы. Тогда земля была в цене, и ему хватило. Так что Роду принадлежат и земля, и все эти здания. Ну, и кроме того, он занимается перевозкой грузов, поэтому не может все время наблюдать за овцами. Платить наемным рабочим он тоже не в силах, а я помогаю ему с удовольствием.

– Думаю, что за вашу жизнь через ваши руки прошло немало ягнят, – заметил Купер.

– Да уж, совсем немало.

Они вошли в сарай. В нем было гораздо теплее, чем на улице, и он был разделен на небольшие загончики, в которых находились овцематки с черными мордами. Констебль вдохнул теплый запах животных и сена. Фрай же, взглянув на овец, отошла в сторону.

– Не очень подходящее место. А мы не могли бы вернуться в дом? – спросила она.

– Они же все вот-вот разродятся – сами видите, – возразил старый фермер.

Диана пустым взглядом посмотрела на овец. Купер знал, что сейчас у нее перед глазами стоят бараньи отбивные котлеты и воскресная баранья нога.

– Мне кажется, что с ними всё в порядке, – сказала девушка.

– Их нельзя оставлять без присмотра, – стоял на своем Джордж. – Так что задавайте свои вопросы.

– Ну, хорошо. Вы узнаете этого человека? – Фрай протянула Малкину фото Ника Истона.

– Можете не стараться, у меня нет с собой очков.

– А где же они?

– В доме, там, где я ими пользуюсь.

– Проклятье!

– Я же не планирую свой день в расчете на то, что вы ко мне заявитесь, сами понимаете.

Сержант глубоко втянула в себя воздух. Бен увидел, как лицо ее исказила гримаса, когда в голову ей ударила смесь запахов овечьего помета, сена и скисшего молока.

– Нас интересует человек по имени Ник Истон. Это имя вам что-нибудь говорит? – спросила она.

– Никогда его не слыхал.

– Он работал в Королевских ВВС.

– А, – произнес Малкин. – Это как-то связано с жалобой?

– С какой жалобой?

– На полеты на низкой высоте. Некоторые истребители летают здесь так низко, что едва не задевают за трубы. Овец они пугают чуть не до смерти. Вот Род и написал жалобу. Говорит, что хочет попробовать получить компенсацию.