– А может быть, это все от шока? В такой ситуации люди иногда ведут себя очень странно. Он ведь мог вообще не догадываться, где он и что с ним произошло.
– Вы послушайте, что я вам скажу! – фыркнул Уолтер. – Иногда у нас в госпитале оказывались люди, которые просыпались и не могли понять, почему они там оказались, не говоря уже о том, чтобы помнить саму катастрофу. Такое точно случается. Но в тот раз все было по-другому.
– Почему?
Роланд вернулся в переднюю комнату и сел за стол. Купер прошел за ним, с содроганием наблюдая, как медленно и болезненно движется старик.
– Думаю, что сейчас он уже умер, – произнес Уолтер.
– Не знаю.
– Грех плохо говорить о мертвых. Я бы не хотел, чтобы обо мне говорили плохо, когда я умру. Теперь уже скоро, вот я и стал об этом задумываться.
– Помимо Мактига, катастрофу пережил еще только один человек, – напомнил Бен старику. – А он хоть что-нибудь про него сказал?
– Нет. И это я называю лояльностью. Капитан не может быть не прав. Вот какие это были люди.
– Вы правы, – согласился полицейский. – Таких мало осталось.
– Я всегда считал, что его быстро отыщут, – продолжил Роланд. – Но, говорят, он добрался до дороги, а там остановил попутку. Припрятал где-то свою летную форму и сделал ноги.
– Был водитель грузовика, который подтвердил, что подобрал на А-6 военного через пару часов после катастрофы и довез его до Дерби, – заметил Купер. – Он сказал, что этот военный молчал всю дорогу. Если это был Мактиг, то никто так и не выяснил, как он добрался от Харропа до А-6.
– Для людей в наших краях подвезти служивого в те годы было обычным делом, – ответил Роланд. – Так все эти парни добирались до дома, когда получали увольнительные, а потом возвращались на базы. Все это делали. И никому в голову не пришло бы задавать вопросы.
– Это я понимаю. И водитель грузовика услышал все о происшествии с самолетом только потому, что оказался местным. Но Мактиг был дезертиром. Его же должны были искать!
– Дезертиром? Может быть. Но он был один из многих сотен, – сказал Уолтер. – Многие парни дезертировали, и очень часто. Просто об этом старались как можно меньше говорить, чтобы публика не подумала, что наши герои боятся летать.
– Совсем другое время было, – кивнул констебль. – Другая страна.
Роланд тоже кивнул, понимая, что он имеет в виду.
– С прошлым всегда так, даже если ты и жил в то время.
Купер помолчал, позволив старику погрузиться в воспоминания. Сам он хорошо понимал, что это такое – воспоминания о далеком прошлом: необъятное море, которое приближается с приливом, а потом отступает, едва коснувшись берега и оставив влажный след на берегу.
– Мактиг, – задумчиво повторил Уолтер. – Он сказал экипажу, что поможет, но предпочел спасти свою собственную шкуру. Вот если б он умер сам, а остальные спаслись, тогда бы я сказал, что справедливость победила. За то, что он сделал, ему нет прощения. Никакого. Я только надеюсь, что эти четверо мертвецов не давали ему покоя всю оставшуюся жизнь.
– Может быть, так оно и было. – Бен постарался сдержать улыбку. Быстро же старик нарушил свое собственное обещание не говорить плохо о мертвых!
– Двое из экипажа были поляками, правильно? – спросил Роланд.
– Так точно.
– Вот это были смелые ребята. Может быть, не слишком дружелюбные, но вояки отличные. Они яростно ненавидели немцев. Так же как, кстати, и русских. Эти польские парни умеют ненавидеть. У них была своя вера, и они не отступали от нее. Их невозможно было ни в чем убедить. Вот они никогда не дезертировали.
– Просто они воевали за нечто более конкретное – им хотелось вернуться в свои дома и семьи в Польше. Ничего другое их не интересовало.
– Но многие из них в Польшу не вернулись, – возразил Уолтер. – Так и остались здесь. Но это все из-за русских. Их совсем не привлекала коммунистическая Польша.
– А еще они женились на наших девушках и обзавелись хозяйством.
– Тоже верно. И винить их тут не в чем. Помню, местным девчонками они даже нравились. Они были такие немного шикарные, загадочные и… романтичные. А девчонкам такие нравятся, правда?
– Но, наверное, английским солдатам это иногда не нравилось?
– Может быть. Но в любом случае поляки были лучше, чем эти чертовы янки. Если б мне пришлось выбирать – только поляки. И я был рад, что они на нашей стороне. Не хотел бы я иметь таких противников.
– Это точно, – согласился Купер. – Боюсь только, что у них очень долгая память.
Роланд молча смотрел куда-то ему за плечо. Руки старика медленно двигались по столу навстречу друг другу, как будто хотели своими прикосновениями облегчить боль. Бен услышал, как на кухне кипит электрический чайник. Потом чайник выключился, но хозяин дома даже не пошевелился.
– Вы же ничего этого не знаете, – сказал старик. – Вас в то время еще не было, а я там был. Вам не пришлось собирать ошметки их тел, а их было очень много, этих ошметков. Поляк, его звали Зигмунд… так вот нам удалось его спасти. А вот его кузен умер.
– Клемент Вах, – подсказал полицейский.
– Вот именно. А вы уже говорили со стариной Зигмундом?
– Нет еще.
– Он вам ничего не расскажет. Не такой это человек. Он вам не расскажет, что, когда мы его нашли, он прижимал к себе своего кузена, как мать прижимает ребенка. Не скажет, что рука его кузена была оторвана по самое плечо, а он все пытался приладить ее на место, и кровь заливала все вокруг. Его комбинезон был мокрым от крови. Когда мы их нашли, то не сомневались, что это два трупа, но он все-таки был еле жив. А кровь была кровью его кузена. Вы можете подумать, что я плохо думаю об этом лейтенанте. Но представьте себе, что должен думать о нем старина Зигмунд! И тем не менее все эти годы он ничего не говорил о случившемся. А такие вещи грызут человека изнутри. Он ведь ничего не забыл и не простил. Поверьте мне, все эти годы он мечтал найти этого Мактига. И правильно – на его месте я мечтал бы о том же.
– Скажите, мистер Роланд, а с вами кто-то еще разговаривал об этом?
– Кто, например?
– Я имел в виду канадку по имени Элисон Моррисси.
– Ах, вот вы о ком!
– Так она была у вас?
– Нет, но ко мне приходил парень по фамилии Бэйн. Журналист. Он был здесь и упоминал об этой канадке. Говорил, что она какая-то родственница Мактига.
– Она его внучка.
– Я не знаю, чего он хотел, чтобы я ей рассказал, – заявил Роланд. – Я все равно не могу сказать больше, чем сказал сейчас вам. А мне кажется, что она не это хочет услышать, как думаете?
– Думаю, что не это.
– Ну, вот видите! А я не собираюсь врать женщине. Поэтому какой смысл ей здесь появляться? Ей не понравится то, что я могу рассказать. Я так Бэйну и сказал. И знаете, что он мне ответил?
– Даже не представляю.
– Он сказал, что, может быть, у меня все-таки проблемы с памятью. Вы можете себе такое представить? Проблемы с памятью… Ничего не понимаю. Он что, хотел, чтобы я соврал?
– Но ведь вы можете помнить только то, что видели и слышали, – заметил Купер.
Пока Роланд смотрел на гостя, его рот автоматически сложился в привычную гримасу боли.
– А вы что, считаете, что я должен с ней поговорить? – спросил он. – Вы за этим сюда пришли?
– Все зависит только от вас, – ответил Бен, – и я не имею к этому никакого отношения.
– Правда?
Уолтер попытался положить руки на колени, но все никак не мог найти удобного положения. Он нетерпеливо задвигался на стуле, как бы намекая Куперу, что ему пора идти.
– После падения там, должно быть, побывала масса людей, – предположил детектив. – Спасатели, местная полиция, дознаватели из Королевских ВВС…
– Ну да, а еще эти, из местной самообороны[105], – продолжил его собеседник. – Вы помните отряды местной самообороны?
– Мистер Роланд, я просто не могу этого помнить.
– А, ну да. Вы же еще слишком молоды. Нынче этого уже никто не помнит. В отряды самообороны входили ребята, которых не могли призвать по возрасту или по болезни. А еще там были те, у кого была бронь, – фермеры, шахтеры и так далее. Так что в оцепление вокруг места аварии поставили именно местную самооборону, но они с этим никак не справились.
