Эрик оставался неподвижным до тех пор, пока у нее не хватило смелости встретиться с ним взглядом. И после этого сжал рукой ее шею.

- Единственная причина, по которой я тебя не убил, это потому что ты, не учитывая твою безответственность, приносишь пользу этой стае, - сказал он. – Но я с тобой закончил. Сегодня был последний день, когда я тебе доверял.

Он отпустил ее и отошел назад, бросив на нее холодный взгляд, прежде чем повернуться и направиться к своей комнате.

Астрид может подождать с едой. Прямо сейчас ему нужно избавить свое тело от запаха Сабины.

В конце концов Эрик все-таки ее накормил, но только после нескольких сильных оргазмов. Поев, она сразу же отключилась, провалившись в глубокий сон и даже пуская слюни. Некоторое время он лежал без сна, наблюдая за ней и пытаясь понять, что в ней было такого, что так сильно его привлекало.

Ему нравилось думать, что такое мощное влечение не было вызвано тем, что она была первой человеческой женщиной, которую он привел в свое логово. Должно было быть нечто большее, чем это.

Тем не менее он не мог определить какую-то одну черту характера, которая ему особенно нравилась. На самом деле он насчитал больше тех черт, которые ему не нравились. Она часто вела себя вызывающе и была вопиюще неуважительной. Она часто врала и на его вкус слишком легко начинала плакать. И самое отвратительное, она была физически слабой.

По справедливости, он вообще не должен был питать к ней интерес. Однако бывали отдельные моменты, как сегодня ночью, когда их тела были истощены после спаривания. Она засыпала, так крепко в него вцепившись, как будто ей было нужно удержать его, чтобы найти обратный путь к реальности. И в такие моменты он чувствовал, как будто все в мире было таким, каким и должно быть.

Она утверждала, что не любила его, но когда она сказала ему, что они не были парой и ее глаза наполнились слезами, они также были заполнены тихим отчаянием. Была ли это мольба отпустить ее или прижать поближе?

Эрик не сделал ни то, ни другое. Он многое изменил в себе, чтобы к ней приспособиться, но никогда не сможет ее полюбить, во всяком случае, не в общепринятом понимании этого слова.

Потому что понятие любви было ему слишком чуждо. Любовь никогда не существовала между его родителями. Его отец был из тех времен, когда люди все еще боялись их вид. В то время было просто и выгодно взять несколько женщин и родить много щенков. Его мать была невероятно своенравной, то, к чему его отец никогда не был терпим. И это столкновение личностей, в сочетании с рождением слабых щенков и рожденных мертвыми, сделало их уже плохие отношения наплевательскими.

Эрик был единственным рожденным ею щенком, который пережил младенчество, а на следующую зиму после его рождения она заболела. Ему сказали, что у нее началась лихорадка, которая передалась и ему. Однако он выжил, а она нет. И у него не осталось о ней никаких воспоминаний.

Его вырастила мать Стэна, Джейн. Она кормила его грудью до тех пор, пока он не подрос и стал больше, чем ее собственный старший сын. Какое-то время она относилась к нему так, как будто и он был ее сыном. Но по мере того, как он взрослел, отец Эрика стал часто высмеивать ее сына, постоянно оскорбляя Стэна, потому что тот не выдерживал сравнения с Эриком. И хотя Эрик всегда принимал сторону Стэна и часто из-за брата бросал отцу вызов, Джейн стала на него обижаться. Он не мог ее за это винить. Она была человеком, и поэтому была под властью своих эмоций.

Будучи щенком Эрик размышлял о том, любила ли его мать так, как Джейн любила Стэна. Иногда он думал, что она должна была его любить, потому что он в отличие от других ее щенков был сильным и здоровым. В другое время он думал, что она должна была его ненавидеть, потому что он так сильно был похож на ее пару, к которой она чувствовала отвращение.

Хотя они со Стэном были близки друг к другу больше, чем к другим многочисленным братьям и сестрам, будучи щенками они постоянно дрались. После первой схватки, которую Эрик выиграл, Стэн плюнул ему в лицо кровью и сказал, что его мать не умерла от лихорадки. Он сказал, что их отец свернул ей шею, поймав в тот момент, когда она пыталась задушить Эрика. Точно так же, как она поступила с остальными своими щенками.

Это застряло в сознании Эрика на долгие годы, хотя он никогда не спрашивал, было ли это правдой или Стэн сделал это в порыве злости. К тому времени, как он стал взрослым, его это больше не волновало.

Прежде чем заснуть этой ночью Эрик подумал, что понял, что в этом человеке так сильно его привлекало. Несмотря на все ее недостатки, у нее была одна черта, которой он восхищался больше всего. Она легко приспосабливалась.

В ту ночь, когда он напал на ее лагерь, она была парализована страхом, но быстро оправилась и не позволила ему бросить одну. Несмотря на то, что она было родом из жаркого климата, она умудрилась приспособиться к арктической зиме, хотя часто на это жаловалась. И чтобы выжить, она не пыталась стать сильнее. Для нее было невозможно за несколько коротких недель научиться навыкам выживания, которые его вид практиковал со дня рождения. Вместо этого, она влюбилась в него – самого мощного и достойного мужчину, какого смогла найти.

Лежа рядом с ней и слушая звуки ее дыхания, он понимал, что не мог ее любить, но даст ей все, что сможет. Этого скорее всего не будет достаточно и он никогда не поставит ее выше своей стаи, но он был слишком эгоистичным, чтобы ее отпустить.

* * *

Эрик проснулся раньше человека с мучительно затвердевшим членом. Он попытался снова заснуть, чувствуя себя более раздраженным. Человек во сне заерзала, шевеля телом, чтобы подвинуться к нему поближе. Застонав, когда она потерлась о его набухший член, Эрик просунул руку между ними и схватил свой пенис. Он собирался его поправить и заставить себя снова заснуть, но в тот момент, когда его рука к нему прикоснулась, он понял, что ему нужно облегчиться.

Он ощущался таким наполненным, словно он не трахался несколько дней, хотя сделал это несколько раз, всего лишь несколько часов назад. Он обдумал свой следующий шаг, зная, что когда он ее разбудит, она начнет жаловаться. Она никогда не хотела его по утрам, в отличие от ночи. Она жаловалась, что у нее все болит и часто морщилась, когда он входил в нее, даже если был нежным.

Но этим утром он не чувствовал себя так, словно он мог быть нежным. Если бы он уступил своим основным инстинктам, то тотчас перевернул бы ее и жестко оттрахал без всякого раскаяния. Но он не хотел идти таким путем, хотя так или иначе собирался проникнуть внутрь нее.

Эрик передвинул руку вниз по ее животу и проскользнул между ее бедер. Потер двумя пальцами по ее тонким волоскам, прежде чем раздвинуть внешние складки. Прикоснувшись к ее влажной, горячей плоти, он резко вдохнул.

Она издала гортанный стон и зажала бедрами его руку. Он возбудился, его тело мгновенно приготовилось к тому, что должно было произойти. Но затем она шлепнула его по руке.

- Прекрати, - пробормотала она голосом, приглушенным шкурами. – Я пытаюсь уснуть.

Рука Эрика осталась там, где была.

- Можешь поспать позже.

- У меня болит голова. - Она шмыгнула носом. – Думаю, что могла простудиться. Может сходишь за моей сумкой? Уверена, что у меня там оставался Тайленол.

Эрик подавил рычание, когда по нему пронеслась волна странных эмоций, и главной их них был гнев. Она отвергала его почти каждое утро. Обычно он не обращал на это внимания, иногда уговаривал подчиниться, но никогда из-за этого не злился.

Но сегодня утром все было по-другому. Она всегда его возбуждала, но на этот раз он не испытывал удовольствия. Он испытывал неудобство от того, что затвердел сильнее, чем в тот раз, когда они впервые были вместе. Он не просто хотел быть внутри нее, ему это было необходимо.