– Дыши, Эмма, просто дыши и ни о чем не думай.

Она помогает мне усесться на валун неподалеку от воды, и я сгибаюсь в три погибели, роняя голову в руки. Все звуки по-прежнему доносятся словно из-под толщи воды, но хотя бы сердце перестало бешено колотиться, и мир уже не пульсирует перед глазами. Коленка отчего-то вновь кровоточит… Ах да, лейкопластырь, что дала мне Салли, так и остался в руке непристроенным.

– Ну как, прошло? – Дейзи всматривается мне в лицо.

– Нет. Нет. Мне нужны… мои таблетки.

Она вскакивает и глядит на главный корпус.

– Так, где они лежат?

– Не знаю… Не видела их с Покхары… Кажется, все уже обыскала.

– Черт… – Она вновь присаживается рядом и кладет руку мне на поясницу. Футболка, должно быть, насквозь промокла от холодного пота, но Дейзи не обращает внимания. – Ничего, найдем мы твои таблетки. И ты снова будешь в полном порядке. Не бойся, я с тобой, все будет хорошо.

Я киваю, хотя уверенности никакой.

– Так что ты там делала? – спрашивает Дейзи. – Иду по коридору, смотрю – ты стоишь, одна-одинешенька и, главное, с таким странным выражением на лице… Я-то думала, вы с Ал вместе тусуетесь…

Я вскидываю взгляд.

– Что ты хочешь этим сказать?

– В смысле?

– У тебя такой тон, будто ты злишься, что я провожу с ней время.

– А разве не так? Как приехали, ты от нее прямо не отходишь.

– Да потому что Линна вечно торчит или на медитации, или на лекциях Айзека, а я не хочу, чтобы Ал чувствовала себя позабытой.

Она смотрит на меня несколько долгих секунд, затем запрокидывает голову и разражается смехом.

– Ты бы сейчас себя видела! Думаешь, я ревную, что ли?.. Да я просто решила, что было бы неплохо побольше пообщаться с моей лучшей подругой, вот и всё. А то получается, ты меня игнорируешь.

– Ничего подобного.

– Уверена? – Ее голубые глаза меня буравят.

– Естественно! А кстати, что было, когда мы с Ал ушли? Айзек так и продолжил свой допрос третьей степени?

– Нет, он увел Линну куда-то вместе с Айсис. Я хотела было пойти за ними, но он сказал, что наша Линна все равно что открытая рана, что зараза прошлого из нее так и сочится и что мне нельзя быть с ней рядом, а то, дескать, я буду ее «инфицировать» и ей придется проходить весь процесс заново.

Я горько смеюсь.

– Ты шутишь.

– Клянусь! Он, похоже, и сам в это верит… Короче, – Дейзи нетерпеливо машет рукой, – я попыталась их разыскать на улице, не нашла и поэтому вернулась в дом. А уже там увидела тебя. На тебе лица не было, стоишь как истукан…

– Я слушала, что обсуждают Айзек с Черой.

– И что же?

Прищурившись, я смотрю на главный корпус. Айзек курит, облокотившись на подоконник своего кабинета. Ни за что не признаюсь Дейзи, но что-то в нем есть завораживающее. На первый взгляд он такой невозмутимый, даже расслабленный, но под поверхностью, за его вечными улыбками, под налетом всей этой псевдобуддистской дребедени явно бушует шторм. И я, кстати, отнюдь не готова принять за чистую монету его заверения, будто он успешно залечил свои психологические раны, всего лишь рассказывая о них. Сдается мне, ему до сих пор больно, и он просто сумел эту боль как-то заблокировать.

– Говорили-то они про Ал. Видно, их сильно задело, как она весь коридор разнесла.

Дейзи следит за направлением моего взгляда.

– А ты знаешь, что он ко мне неровно дышит?

– Пардон?

– Я про Айзека. Он на меня глаз положил. Это мне Линна сказала. Только делает вид, будто равнодушен.

Я подавляю улыбку. Дейзина склонность к самолюбованию потрясает, однако это сообщение – мол, он мной заинтересовался – сделано вовсе не для того, чтобы я разделила ее восторг или изумление. Это предостережение: руки прочь. Способ застолбить заявку.

– Так, так. И чего?

– Он меня типа домогается, только понимает, что руки коротки, вот и бесится, что у нас с Йоханном все так получилось.

Дейзи кокетливо взбивает себе волосы, хотя от нас до Айзека добрая сотня метров.

– Это тебе все Линна сказала?

– Ну, а кто ж еще? Да я и так вижу, что он на меня слюни пускает. Только понять не могла, чего он такое из себя корчит, зато сейчас все стало на место. Конечно, после такого гнилого детства… Так что общего у нас с ним даже больше, чем я думала. – Ее губы кривятся в удовлетворенной усмешке. – Ну что? Пойдем Ал искать?

– Извиняйте, девчонки, но я решила твердо. – Ал в последний раз затягивается, швыряет окурок на землю и тут же снова закуривает.

Небо как черное одеяло, пропитанное дождем; мы укрылись под одним из манговых деревьев в саду. Поодаль маяком сияет главный корпус: кухня прямо-таки брызжет электрическим светом, а вот из кабинета и зала для медитаций исходит куда более мягкий, теплый блеск свечей. Костер, разведенный на площадке для йоги, обрисовывает силуэты Айзека и Йоханна. Они сидят, тесно прижавшись плечами друг к другу, словно погружены в какой-то серьезный разговор. В саду тихо, если не считать бормотания реки, стрекота цикад и угрюмого сопения Ал.

Долго ее искать не пришлось. Она сидела с Йоханном в одной из массажных хижин, покуривая косячок, и мы, когда шли вдоль реки, услышали ее смех. Завидев нашу компанию, она тут же нахохлилась, после чего за весь ужин проронила разве что пару-другую фраз.

– Как же ты можешь уехать?! – В голосе Линны я слышу хныкающие нотки. Она сидит, закутавшись в одеяло из шерсти непальских яков, и всякий раз, когда взмахивает рукой, чтобы проиллюстрировать очередное высказывание, меня обдает запахом мокрой псины. – Мы ведь только-только поселились!

– Если тут я виновата, – говорю я, – то приношу свои самые искренние извинения. Мои слова насчет Айсис и твоего брата… В общем, ляпнула не подумав. Я совсем не хотела тебя обидеть, клянусь!

Ал небрежно взмахивает ладонью, отчего горящий кончик ее сигареты рисует танцующую завитушку.

– Ладно, Эмма, проехали.

– Я серьезно! Меня очень расстро…

– Давай больше не будем об этом говорить. – Ее немигающий взгляд не хуже сверла. – О’кей?

– Хочу напомнить, что надвигаются ливни, – цедит Дейзи, не сводя глаз с площадки. – Все слышали, что Йоханн сказал?

Ал щелкает зажигалкой, закуривая новую сигарету. Пламя на миг выхватывает изрядную ссадину на кулаке.

– Мало ли чего он болтает.

– А я-то думала, он тебе глянулся, – заявляет Дейзи довольно негодующим тоном.

– Парень вроде ничего, но это дела не меняет. Я все равно уезжаю.

Линну зябко передергивает; она закутывается в одеяло с головой.

– Из-за того, что здесь мобильники не работают? Я понимаю, это тебя сильно мучает – вдруг Симона послала эсэмэску? – но ведь мы потому-то сюда и приехали. У тебя к ней нездоровая привязанность. Ты должна взглянуть в лицо своему прошлому и только тогда сумеешь освободиться. Вот Айзек, например, счита…

– Да плевать мне, что считает твой гребаный Айзек!

Мы с Дейзи переглядываемся: Ал еще никогда не лаяла на Линну с такой яростью.

– Нет, кроме шуток. – Она распрямляется, чтобы уже не подпирать плечом древесный ствол. – Ты бы себя послушала. Всякий раз, как мы собираемся вместе, от тебя только и слышно: Айзек то, Айзек сё… Токсичные мысли, нездоровые привязанности, медитация… Ты даже изъясняться стала как он.

– И что, это плохо? – С головы Линны соскальзывает импровизированный капюшон из ячьего одеяла, когда она резко вскакивает и вытягивается во весь свой полутораметровый рост. – Айзек счастлив, Айсис тоже, Чера счастлива… Здесь все поголовно счастливы! Все, кроме нас! А почему? Ты себя спрашивала? Да потому, что у них нет нездоровых привязанностей! В отличие от некоторых!

– Ой, а меня так и подмывает нездоро́во привязаться к Айзеку, – говорит Дейзи.

Никто не смеется. Она то и дело бросает взгляд в сторону костра. Лица Айзека я не вижу, но, судя по силуэту, он сидит вполоборота, наблюдая за нами.

Ал делает затяжку, запрокидывает голову и выдыхает. Серый дым спиралью уходит в темноту.