Потом надевал «парадный» пояс, брал ружье на караул и ходил по комнате парадным шагом, точь-в-точь как часовые у Мавзолея.

— Вот мы идем втроем… — поднимает глаза, — ты, я и мама…

На деревянной горке играют ребята. Игра такая: надо догонять друг друга (в салки), но при этом никто не имеет права спускаться на землю, даже коснуться земли.

Как обезьяны, перелетают ребята через перила, прыгают по стропилам.

Максим всходит по лестнице на горку. Смотрит на играющих и говорит:

— А зря вы это делаете… Упадете!..

Ребята — намного старше Максима. Они не обращают на него никакого внимания. Это Максима задевает.

— Глупые вы! — сердито говорит он.

И на это никакой реакции.

Но вот один мальчик — Игорь — убегает от товарища, в спешке цепляется за гвоздь и разрывает куртку. Он останавливается и машет руками — отойдите, мол, не до вас!..

— Эх, говорил же я вам! — не унимается Максим. — Что теперь делать?..

Подходит к мальчику.

— Теперь тебя будет мама ругать.

После молчания.

— А то еще и попорет…

И в голосе уже сочувствие.

…В конце прогулки снова идем мимо горки.

— Папа, я полажу, как ребята. Я не порву куртку, не бойся!..

Забыл умыться утром.

— Заспанные глаза будут, — говорит ему мать.

— Я все равно вижу, — парирует он.

Идем на автобус. Максим в новой куртке. Оглядывает себя.

— А знаешь, папа, когда я служил в армии, у меня на такой же куртке были совершенно зеленые защитные погоны. Совершенно зеленые! Со-вер-шен-но!..

Подходим к детскому саду.

— Когда будете выходить гулять, — говорю я, — обязательно надевай свитер, а то куртка тоненькая — простудишься и снова заболеешь.

— Хорошо. А если, как в прошлый раз, воспитательница Елена Васильевна скажет: «Там тепло, свитеры не надевайте»?

— А ты ей скажи, что ты теперь не в шубе, а в куртке. Это другое дело… Или, наверно, я скажу ей.

— Нет, не надо, папа. Я сам с ней договорюсь.

Ужинает. Берет из тарелки булку.

— Это булочка акварельная.

Думаю: о чем идет речь?

— Калорийная — ты хотел сказать?

— Ох, да! Я перепутал. Вот голова!..

Хочет «строить» мотоцикл — собрать в комнату все стулья, поставить их друг на друга и залезть наверх. Есть опасение — грохнется.

— Хорошо, — говорю. — Строй. Только из двух стульев.

— Из двух — это мало.

— Ну, а больше не надо, — настаиваю я. — Играй лучше на ковре.

Умолкает. Долго расхаживает по комнате.

— Папа, — говорит наконец, — я же одет в чистый костюм. Что же я буду валяться на ковре?

Довод найден. Но стаскивать все стулья в комнату я все же не разрешаю.

Хозяйствуем с ним.

— Ты в чем картошку варишь, папа?

— В кастрюле, — отвечаю.

— А мама говорит — можно варить в мундирах.

По телевидению выступает сын Аркадия Гайдара — Тимур.

— Почему у Тимура Гайдара погоны? — спрашивает Максим.

— Он военный корреспондент.

— Нет, дело в том, — говорит Максим, — что он служит… Где он служит, папа?

— На флоте.

— А-а-а! — многозначительно говорит Максим.

Флот — сегодняшняя мечта его.

Просит чаю.

— Ты только сделай, папа, чтоб сразу пить можно было.

Чай в его стакане разбавляю кипяченой водой.

— Папа, — Максим показывает на банку в моих руках, — там у тебя средняя вода?

Матери:

— Ты сказала — Максимка, а можно — Таксимка…

Смотрим по телевидению фильм «Война и мир». Кутузову докладывают, что Наполеон ушел из Москвы. Старый полководец плачет.

— Папа, а почему заплакал Кутузов?

— От счастья, сынок. От счастья, что он спас Россию.

— А как он спас Россию?

Приходится коротко рассказывать о войне 1812 года.

— Папа! — кричит Максим, выслушав меня. — Так это же я Кутузов! И я спас Россию.

— Хочешь, папа, я покажу тебе красную книжку, где нарисован дядя Жуков? Он служит в полке и называется полководец… Но это не Кутузов, папа. Это Жуков!

Берет из шкафа мемуары Г. К. Жукова. Рассматривает его портрет.

— О, у него цветы на петлицах!..

Рассматривает открытку «В. И. Ленин на броневике».

— Папа, а это, — показывает на матросов, — это смольники? Да?

Раньше я ему рассказывал о Ленине, о Смольном. Отсюда, видимо, и смольники — люди, близкие к Ленину, к Смольному.

— Папа, ты уходишь на работу?

— Да.

— Ты знаешь… я плохо себя чувствую…

— Потерпи. Я вечером приду.

— Когда ты придешь, мне уже не захочется тебя.

Смотрит сказку по телевизору. Я собираюсь на работу.

— Когда тебе надоест смотреть, выключишь телевизор.

— Папа, — отвечает Максим, — я предчувствую, мне никогда не захочется выключить телевизор.

Надел выходной костюм — вязаный, с якорями, любимый. Балуется, ползает по полу.

— Сними костюм. Не три его. Не в чем будет выйти погулять.

Он и ухом не ведет.

— Сними костюм, пожалуйста, — повторяю свою просьбу.

Не снимает. Снимаю с него костюм насильно.

Рассердился. Расплакался. Пошел в мою комнату, лег на диван и уткнулся в подушку.

Через некоторое время поднимает глаза и хмуро смотрит на меня.

— Ты подумал о нашей ссоре? — спрашиваю.

Молчит.

— Ведь я же прав?

— Да! Да! Да! — выкрикивает недовольно.

— Если «да», то почему же ты сам сразу не снял?

Разговор ему неприятен.

— Папа, посмотри, — внезапно показывает в окно на Химкинское море, — посмотри, там парусник плывет…

И лукаво, едва заметно, усмехается.

Гуляем по набережной. Сбоку дороги лужа.

— Папа, как хорошо отражается заборчик!

В самом деле — четкое и какое-то волнующее отражение.

Пришли к шлюзу, когда из него буксир «XXX лет ВЛКСМ» толкал впереди себя большущую баржу.

— У-у, какая… громадяга! — воскликнул Максим.

Несколько вечеров читали «Конек-Горбунок». В одно из чтений прозевали праздничный салют.

— Эх вы, — говорит пришедшая с прогулки мать, — читали какую-то там книжку!..

— Не какую-то, — отвечаю, — а книжку про то, как Иван ловил жар-птицу…

А Максим тут же добавляет:

— В нашу царскую светлицу!..

— Сидит царь в кресле… Послушай, папа!.. Приходит демонстрация. А ну, слезай, царь! Хватит тут править!

— А ты кто? — спрашивает царь.

— Капитан первого ранга Берсенев!

И смела царя демонстрация вместе с креслом!

Долго гуляли. Пора уходить домой. Максим не хочет уходить.

Мимо нас по скверу везут коляску с плачущей девочкой.

— Ты знаешь, почему девочка плачет? — спрашиваю у Максима.

— А как ты думаешь? — отвечает он.

— Я думаю, она плачет оттого, что ей надоело гулять и она есть хочет.

— А я думаю, папа, она хочет всегда-всегда оставаться в сквере и гулять-гулять…

Вот и поговорили!

Болеет. Надо ставить горчичники. Он, конечно, не хочет. Ставлю против его желания.