Вкалывать у пожарных означало, что иногда я плакал от боли в мышцах, но зато я стал достаточно силен, чтобы в пятнадцать лет выглядеть на все восемнадцать. А такое раннее начало позволило мне набраться опыта и легко пройти конкурс.

Вкалывать в коллеже означало получить аттестат, потом степень бакалавра и успешно выдержать экзамен на профессионального пожарного. Потому что в голове у меня была одна мысль, когда я все это делал, всего одна: стать законным опекуном сестренки и забрать ее к себе. Когда у нас будет свой дом, она больше не сбежит. А для этого нужно было дождаться совершеннолетия и получить работу. Бумаги я начал готовить заранее с помощью социального работника, чудесной женщины, которая в отчаянии наблюдала, как Ванесса все больше озлобляется с каждой новой приемной семьей. Вот поэтому, едва мне исполнилось восемнадцать, я прошел конкурс, получил работу и сестренку. Все стало на свои места: я нашел небольшую квартирку недалеко от казармы, а соседка согласилась присматривать за Ванессой, пока я буду на службе.

Вот, теперь вы знаете мою историю. Что до дальнейшего — можно сказать, я делаю, что могу. Но, похоже, у меня не все получается. Во всяком случае, с противозачаточными я дал маху. Ванесса действительно слишком быстро выросла — для меня.

Вот, на этом я остановлюсь, рука ужасно болит, она отвыкла так долго писать.

Обнимаю вас.

До очень скорого свидания,

Так вот ради чего он так отчаянно боролся после приключившегося с ним несчастья, по-другому он не мог. Иначе он бы проиграл бой, который вел годами, чтобы быть рядом с Ванессой. Теперь я его понимаю. Я его понимаю и хотела бы помочь. Но это стало невозможным.

Я пишу это письмо. Душа разорвана надвое, а сердце — на тысячу кусков.

Чуть позже в ночи я просыпаюсь, почувствовав, как чужая рука скользит у меня между ногами. Я понимаю, зачем он пришел. И даже не пытаюсь сопротивляться — после всего, что произошло вечером, это изначально бесполезно. Я распластываюсь, как морская звезда, глядя в пустоту и позволяя ему взять меня — холодно, без всякой нежности. Длится это недолго, но причиняет боль, такую боль. Он немедленно отправляется обратно в нашу постель, а я остаюсь, съежившись на диване и думая о наполненных лаской словах Ромео и о письме, которое собираюсь завтра бросить в почтовый ящик.

Дорогой Ты,

я чуть не потеряла сознание. Плевать, он бы меня реанимировал. Мы пошли выпить кофе. Ну вообще-то, я взяла коку, не люблю кофе, он слишком горький. Мы проговорили много часов. Так мне кажется. Ладно, может, всего час, но время пролетело слишком быстро. Он хочет, чтобы мы снова увиделись. А когда мы расставались, он поцеловал меня в щеку, слишком близко к губам, чтобы это было случайно.

Он сказал, что я очень красивая. Я была почти с него ростом в туфлях на высоком каблуке, которые Шарлотта стянула у матери. Я тренировалась накануне весь вечер, чтобы никто не понял, что я не умею на них ходить. И никаких войлочных тапочек. Соланж пришла сказать, чтобы я прекратила это цоканье по паркету. Но я не открыла ей дверь. Она действует мне на нервы. Целыми днями шпыняет мужа, а он на редкость славный мужик. Просто сучка недотраханная, ну, я вовсе не хочу обижать Кристиана. Это она сама не умеет ни от чего кайф ловить, даже от собственного зада, потому и такая скукоженная.

А потом, всего через четверть часа после того, как мы расстались, он прислал мне эсэмэс. Правда, я ему уже три послала, но он мог бы и не ответить. Он уже соскучился.

Если б Ты знал, как я счастлива, если б Ты знал!

Джульетта, или путь от улыбки к отчаянию. Нет, нет, никакого отчаяния. Запрещено. Ее бы это разочаровало. Я больше не позволю себе упасть, даже если сердце разбито вдребезги.

А мое сердце действительно разлетелось вдребезги.

«Дорогой Ромео,

мне очень грустно писать вам это письмо, но выбора у меня нет. Муж прочитал ваше предыдущее послание. Он не должен был, но прочитал. Он очень тяжело воспринял тот факт, что я поддерживаю переписку с бывшим пациентом, что я рассказала вам о нашей с ним жизни, о наших проблемах с ребенком. Он действительно очень рассердился и сказал, что я должна выбирать между вами и им. Вы, конечно же, понимаете, что я не могу оставить его. Мы с вами едва знакомы, а с ним мы живем вместе уже довольно давно, у нас общие планы. Мне бы так хотелось и дальше получать от вас весточки, но…

Я пишу вам и плачу, потому что привязалась к вам, к Ванессе, и у меня сердце разрывается от того, что приходится ставить точку.

Надеюсь, вы не рассердитесь на меня. То немногое, что я о вас знаю, позволяет мне думать, что вы поймете, почему наши дороги должны разойтись.

Позаботьтесь хорошенько о себе, Ромео, будьте счастливы и присмотрите за сестренкой, вы правы, она все еще очень нуждается в вас.

В жизни не всегда бывает выбор. У меня его нет.

Я вас очень крепко обнимаю,

Такое ощущение, что мир рушится. Я падаю на кровать, уставив глаза в потолок — безнадежно белый. А я-то ломал голову, как мне надо действовать, чтобы не причинить ей вреда, и вот она дала ответ. Скорее, ее муж.

Джульетта сделала свой выбор, и он достоин уважения, разумеется. Я тоже плачу. Пусть печаль возьмет свое, но я не отступлю, я буду бороться, чтобы снова стать пожарным. Ни за что в мире я не отступлю. Ради Ванессы, которая рядом, и ради медсестры, спасшей мне жизнь — там, вдали, вместе с моим сердцем…

Послание Гийома на автоответчике меня удивило. Он звонит мне иногда в нерабочее время — узнать, как у меня дела или же когда нам предстоит совместное дежурство — спросить, чего бы мне хотелось погрызть. Но позавчера его голос звучал взволнованно, ему необходимо меня увидеть и кое-что рассказать, это важно, по его словам, ему, кроме меня, не с кем поделиться, потому что он никому не доверяет.

Какая честь!

Разумеется, я согласилась пообедать с ним после смены.

Когда я захожу в ресторан, он уже сидит в глубине зала и машет рукой, потом встает и идет мне навстречу. Гийом, который выше меня на голову, вдвое шире и больше на четыре размера, ласково целует меня, обеими руками сжимая мои плечи и крепко их растирая, одновременно осведомляясь, как у меня дела. У меня остается приятное ощущение, что он почувствовал, как мне хочется, чтобы меня согрели. Как он узнал, что мне холодно? Это от воспоминания о ледяном взгляде Лорана.

Несколько секунд мы разглядываем меню и в результате заказываем дежурное блюдо, так проще.

— Ну, рассказывай все!

— Все?

— Все! Учитывая, как ты был взволнован, когда звонил, и состояние твоей салфетки на столе, которую ты наверняка все время теребил, настолько она измята, думаю, тебе есть что рассказать.

— Я пропал.

— Пропал… пропал… ты вроде бы нашелся, а?

— Не шути, Джульетта, мне и так трудно объяснить.

— Я пытаюсь разрядить атмосферу… Сердце шалит?

— Сердце вытворяет черт-те что и не желает меня слушаться.

— Рассказывай!

— …

— Сам все выложишь или мне придется вытягивать из тебя силком?

— …

— Ты влюбился в жену русского миллиардера и теперь не знаешь, каким способом они с тобой покончат? Ванна с кислотой или пуля в затылок. Лично я предпочитаю пулю в затылок, это грубовато, но, по крайней мере, не так долго мучаешься.

— Джульетта!

— Да рассказывай наконец!

— Ладно, мне кажется, я влюблен. Но все очень сложно.

— А?

— …

— Не тяни резину! Ей восемьдесят пять лет, ты упомянут в завещании, и теперь ее дети с внуками недобро на тебя поглядывают после многолетнего ожидания наследства, которое позволит построить бассейн и сменить машину? Так вот из-за чего ты мне тогда толковал о разнице в возрасте, которая не помеха для любящей пары?