- Вы что! - Гувер обхватила Валли руками, как наседка, защищающая цыпленка.

- Что он вам сделал! - Поддержала разгневанная миниатюрная японка.

- Он хороший! - Засюсюкала французская переводчица.

- Валли! - Подтвердил робот слегка электронным голосом, вызвав дружный стон умиления.

Гувер тут же окружили, оттеснив недоумевающего Доусона, и наперебой принялись протягивать роботу руки, которые он сначала робко, а потом все уверенней пожимал, вертя маленькой головой на длинной гибкой шее. Лейтенант Хаксли бросил на генерала виноватый взгляд и бочком протиснулся к толпе, чтобы тоже потрогать робота за металлическую лапку. Гувер опустила его на пол, протянула относительно чистую тарелку с пола, и Валли принялся кружиться по полу на мягких гусеницах, размахивая ей, как шляпой. Кто-то включил на мобильнике джаз, и робот попытался танцевать, но не удержался на скользком полу и врезался в чьи-то ноги, жутко смутился и поспешил к хозяйке, которая поспешно подняла его на руки. Генерал поймал себя на мысли, что уже думает об этой железке как о чем-то разумном.

Агенты принялись наперебой успокаивать его и гладить по металлическим сочленениям.

- Дурдом какой-то! - Пробормотал Доусон и вышел.

- Он очень общительный, только стесняется! - Объясняла Гувер всем желающим. - Танцевать любит и всякие штуки. Я ему в коробке домик сделала, он уже туда гору хлама натаскал, и играет...

"Действительно, оружие массового поражения" - подумал генерал.

Все столы у аналитиков были завалены горой донесений, и они продолжали поступать. Припряженные к работе курсанты сбились с ног, сортируя их по степени тяжести причиненного морального и физического ущерба, национальности потерпевшего и предположительной личности подозреваемого. Фантом, обнаружив в alma mater такое количество незнакомцев, расстарался и показал себя во всей красе, а иностранные агенты тоже были не прочь попробовать себя в служении проказливому призраку. Практически все двери были расписаны нецензурными высказываниями и картинками разной степени откровенности. Чего стоила только совершенного голая женщина верхом на свинье на двери главы арабских силовиков. Впрочем, две спаривающиеся лягушки в красных беретках и тельняшках, явившиеся с утра французам, были ничем не хуже. Русским все двери разрисовали серпами, звездами и медведями, играющими на балалайках. Японцы уже деловито отмывали со своих аниме-девочек с лицами глав государства, а китайцы, ругаясь, собирали совками в ведра раскиданную по полу лапшу, потому что уборщики уже не справлялись со всей этой вакханалией и дружно просили отгулы за свой счет, а если им отказывали, писали заявления на увольнение. Растяжек, вылившейся на головы воды и прочих менее невинных жидкостей, украденной и испорченной формы, разрисованных несмываемым маркером лиц, связанных под столом шнурков, ручек дверей, бьющихся током, налитого в шампуни клея, краски и прочих подушек-пердушек никто даже не считал. Пока что верхом неприличия считалась подкинутая индусам отрезанная коровья голова, которая вообще неизвестно как взялась на закрытой военной базе.

Кое-кого удавалось вычислить, и несчастный занимал место среди аналитиков, принимаясь разгребать проделки сотоварищей. Но большинство безобразий идентификации не поддавалось. И над всем этим царил невозмутимый Кейдж, будто не замечая воровато крадущихся мимо него своих и чужих людей, лишь изредка фотографируя особо интересные вещи на планшет.

- Как же так можно, сэр? - Недоумевал лейтенант Хаксли. - Как мы будем проводить соревнования... то есть, обмен опытом?

- Первый раз на мероприятии подобного масштаба? - Только посмеивался Меллоуни. - Погоди, ближе к делу все будут на цыпочках ходить. Никому не хочется ударить в грязь лицом перед мировым сообществом.

Дверь личного отсека генерала уже была украшена представителями королевской семьи, отплясывающими кан-кан в разноцветных чулках. Поверх рисунка была надпись: "верни, что украл, вор!", но даже не она заставила генерала побледнеть и схватиться за сердце. Почерк. Это был почерк Стефана Моритца, он бы его ни с чем не спутал!

- Сэр! - Встревожился Хаксли. - Вам плохо, сэр?!

- Ничего-ничего, Уолтер. Я просто устал.

- Но какое возмутительное свинство, сэр!

- Вы военный, лейтенант! И не дело рядовому теряться от резкого окрика сержанта!

- Но это...

- Это то же самое. Оставьте меня, мне надо подумать.

- Корки?

Кейдж кивнул из-за стола, не отрываясь от бумаг, и приветливо указал ручкой на мягкий кожаный диван, принявший в объятия усталое генеральское тело. Что-то дописал, удовлетворенно кивнул сам себе, закрыл журнал и связался по настольному коммутатору с секретаршей, велев приготовить кофе и никого не пускать. После криков и беготни в коридорах его кабинет казался уютным оазисом спокойствия в пустыне хаоса.

- Можно тебя спросить?

- Спросить-то можно. - Игриво ответил Кейдж, не принимая тона. - А с ответом посмотрим.

- Представь, что перед тобой вдруг возник ты сам, только из прошлого. Тебе бы не было стыдно?

- Нет. - Подумав, четко ответил Кейдж. - И еще я бы посоветовал себе не искать продвижения по службе, а скончаться где-нибудь в горячей точке лет в сорок. А ты?

- Я уже второй день словно гляжу в прошлое. Точнее нет, это прошлое глядит на меня. И оно не видит того, каким я стал, оно по-прежнему видит того... другого. Того, кем я уже не являюсь. И перед ним бесполезно оправдываться, оно молодо и полно ярости и огня, и все обиды для него по-прежнему живы. И мне жутко, Корки.

- Рано ты начал хандрить. - Только и сказал Кейдж.

- Скажи, а Морт? Что бы ты сделал, если бы у тебя была возможность начать все заново? Убил бы его?

Кейдж сердито поджал губы.

- Я предпочитаю не думать о том, что было бы если, а оперировать доступными фактами.

- Все не можешь простить меня? А ведь столько лет прошло! Но я, и правда, был настоящим засранцем. Впрочем, он был не лучше. Знаешь, это я украл его нож.

- Что?! - Кейдж вытаращил глаза. - Ты?!

- Я. - Спокойно признался Меллоуни и вытащил из кармана продолговатый чехол. - Мне так хотелось иметь что-то подобное. А он так врал, что нож достался ему от отца, хотя все знали, что у него только мать... он меня жутко злил.

- Я помню. - Прервал Кейдж.

- А тогда... боги, я даже не помню, что он сделал. Он же даже его особенно не прятал, все время таскал с собой.

- Он думал, что потерял его. Что он вывалился из дыры в кармане.

- О дыре позаботился тоже я. Иначе бы он сразу понял. Тогда он так убивался. Искал его всюду. Тогда я злорадствовал. А теперь... не знаю. Наверное, мне его жаль. Сколько ему тогда было? Тридцать? Тридцать пять?

- Двадцать один. - Сквозь зубы проговорил Кейдж.

- Двадцать один. - Повторил Меллоуни, вытряхивая нож из чехла на ладонь.

Отполированная рукоятка пожелтевшей слоновой кости когда-то была покрыта резными узорами, но они почти стерлись за долгие годы употребления. Однако ухоженное лезвие и не думало стариться, такое же смертоносное, как и сорок лет назад.

- Посмотри на него. Рукоять - это мы. Такие же старые, потертые, но все еще выполняющие свою функцию. А лезвие...

- Он так любил жизнь. - Вдруг сказал Кейдж. - Ему всегда было мало. Помнишь, он хотел стать бессмертным?

- Не помню. Ведь я не знал его так, как ты.

- Никто не знал его, так, как я.

- И ты оправдываешь его? До сих пор? Ведь это же ты его тогда сдал? И почему он не преследовал тебя за это?

- Он знал, что я поступил правильно. В этом был весь Стеф.

- Эта девушка... агент Джокер... Мерида... она его дочь? Внучка?

- Мерида сирота, ее обучали здесь.

- Вчера она назвала меня вором. У нее его манеры, его интонации, его движения, его смех. И глаза... у нее его глаза.

- У нее зеленые глаза.

- Вчера были сиреневые.