Мы сели напротив.
Тут так тут. Будем еще пять часов просто сидеть и смотреть в темноту или на беззвездное небо в надежде увидеть луну.
Лежать на диване и смотреть на ноутбук, с динамиков которого доносится лирический тенор Юрия Ханса, особенно, если лежишь не вставая второй час, означает, что ты попался в сети. Жизнь дарит тебе еще одну дозу депрессии, превращая постепенно в меланхолика.
Полвосьмого вечера двадцатого января. Две женщины, с которыми я живу, Катя 3.5 и ее мать, еще на работе и будут дома только через час.
Каждый день я предоставлен самому себе.
Ноутбук и все мои вещи, которые я брал на сессию, спасибо Кате, спасены. За исключением телефона. Его уже не вернуть.
Юра поет очень и очень грустную песню, посвященную нашему общему другу, решившему уйти из жизни.
Едва слышны твои шаги,
Переплетаешь пьяные ноги.
Молишь бога: «Не уходи!
Не оставь меня одиноким».
Тот друг, его звали Егором, покончил с собой, потому что не смог выносить муки. У него был рак. Тот же самый, что у меня.
Может, стоит и мне наложить на себя руки? Чего тянуть? Сам мучаюсь и мучаю дру… Уже никого не мучаю.
Ставишь чашку кофе на окно,
Смотришь на сонный город.
Тебе не жизнь, а все одно:
Тлен. Простуда. Душевный холод.
Как быстро у человека может поменяться взгляд на жизнь. Вот я думал, что чего-то добьюсь. Выпущу печатный рок-журнал, запишу новый альбом в команде Bish-B. И жизнь продолжится.
Теперь думаю совсем иначе.
Смелый взгляд твоих усталых глаз
В поисках того, что давно мы прячем.
Ты покинешь холодный мир сейчас,
В котором только кофе останется горячим.
Юра был очень эмоциональным парнем. Открытым. Я пытался быть похожим на него, но долгое время получалось совсем не так, как хотелось. Татьяна Воронина говорила, что просто нужно быть самим собой, только тогда можно найти гармонию в душе.
Я не хотел быть собой. Потому что знал: гармонию мне уже никогда не найти. Когда я это я, вокруг меня вертится сильный ветер, постоянно сбивающий с ног. Ветер этот состоит из меня.
Чуть различим красный цвет —
Нож в руках закончил дело.
Тебя завтра больше нет —
Ты уйдешь сегодня смело.
А что есть я? Это поступки, оброненные мною слова. Мои взгляды, желания, чувства и эмоции — все то, чем жил и живу. Я — окружавшие меня люди. Архив воспоминаний.
Бог забрал твои мечты
И теперь забирает тебя,
Но ты сможешь жить, пойми
В моем сердце…
Я — шлюха-мать, алкоголик-отец, вор и извращенец.
…навсегда!
Максим Волков стремился убежать от себя. И у него получилось это сделать с появлением Макса Остина — рок-музыканта, журналиста-гуманитария. Не такого, как Волков. У него получилось сбросить все то, чем он жил, разогнать ветер.
Только вот сейчас лежу на диване, пялюсь на монитор самсунговского ноутбука и понимаю: Макс Остин куда-то делся.
Смелый взгляд твоих усталых глаз
В поисках того, что давно мы прячем.
Я снова я, мистер, мать его, Волков. Вокруг меня снова тот же сильный ветер, который скинет меня с дивана и подтолкнет к кухне за ножом.
Ты покинешь холодный мир сейчас,
В котором только кофе останется горячим.
Потому что Макс Остин — иллюзия.
Я создал его образ в голове и думал, что это и есть я.
Я всегда был Максимом Волковым. Каждую секунду.
Эмо. Самоубийца. Бисексуал. Парень, сходящий с ума от синих волос.
Я.
Твоих усталых глаз…
Все, кем и чем когда-то был, — я.
Словно открыл истину.
Только вот Максим Волков устал от самого себя.
Этот гребаный ветер, как втягивающая воронка. Он сжимает меня со всех сторон, пытаясь раздавить, превратить в кашицу из крови, костей и кишок.
Смелый взгляд твоих усталых глаз
В поисках того, что давно мы прячем.
Чувствую, совсем скоро ветер своего добьется.
Только сейчас замечаю, что в руках держу конверт с того света. Настало время открыть его.
Ты покинешь холодный мир сейчас,
В котором только кофе останется горячим.
Распечатываю конверт и достаю двойной листок в клетку. На первой и последней страницах нет ни слова.
Разворачиваю и вижу в центре третьей страницы всего две строчки.
«Ты не одинок. У тебя есть я.
Юрий».
Господи, сейчас расплачусь. У меня есть он. Как и я — мертвец.
Бросаю письмо на пол.
Мне, по всей вероятности, остается доживать свои дни здесь, в незнакомом доме на окраине Арзамаса. Если, конечно, Катькина мамаша не вышвырнет меня догнивать на улицу.
Твоих усталых глаз…
И все-таки Юра, оказывается, знал, что для меня самое дно — оказаться в полном одиночестве.
Песня «Кофе на окне» закончилась и заиграла снова. Мой указательный палец, щелкнув мышкой, поставил ее на повтор.
Есть множество верных способов завершить жизнь самоубийством.
Я наконец принимаю другу позу. Присаживаюсь. Еще раз проверяю почту.
Нет даже спама.
Поднимаюсь, иду на кухню. Завариваю кофе и с чашкой в руках возвращаюсь на диван.
А есть очень болезненный способ — харакири. Вспарывание живота.
Делаю глоток горячего напитка. Думаю, настало мое время поставить свою чашку кофе на окно.
Жить, нельзя существовать.
Допив кофе, аккуратно ставлю чашку на пол.
Я, может, давно совершил бы харакири, но во мне все еще греется слабая, очень слабая надежда, что живу не зря. Что, может случиться, благодаря мне Екатерина Манчкина окажется оплодотворенной.
Прежде чем выключить ноутбук, по привычке проверяю почту.
Кажется, я оторвался от земли и взмыл в небо.
Одно непрочитанное письмо.
Глава 15. Это наш бой
Умру. Но не сегодня. Так решил я.
Я затаил дыхание — в ушах беруши, в пальцах зажаты барабанные палочки. Волшебное мгновение.
То, что мы сегодня, седьмого февраля, собираемся сделать, однозначно безумие.
Недавно мой онколог Василий Степанов предложил госпитализацию к ним в отделение. Намекал, что ходячим мертвецам там самое место.
Да, я — ходячий мертвец. Но не сегодня. Сегодня я жив.
Чувствую на себе испытующие взгляды зрителей. Сколько их? Не меньше трех тысяч точно. И все они чего-то ждут. Как и я. Мы ждем чуда.
Кроме меня на сцене никого нет, поэтому она слабо освещена. Полумрак добавляет к происходящему некое волшебство. То, чего мы ждали. То, что сейчас свершится.
Я — кожаный браслет на левом запястье. Я — кулоны черепахи и головы волка поверх зеленой футболки с надписью «ROCK AND ROLL». Я — иссиня-черные кожаные брюки. И снова я — играющая сквозь боль улыбка.
Макс Остин. Как много в этом псевдониме боли. Он ассоциировался у меня только с Bish-B, группой, чье прошлое давно горит.
Бросаю взгляд на выходящих на сцену коллег. Нас в группе шестеро. Гитары — Тая Лист, Ярик Гном, тезка Макс Азаров, он же клавишные, бас-гитара — Камиль Бас, ударные — Анита Джей и я. И все мы — вокал.
Мы — группа с гордым названием «Волки».
На сцене загорается мягкий свет. Незнакомый парень в красной кепке торопливо ставит у моей установки пять пол-литровых бутылок с водой и убегает. Думаю, нам этого не хватит.
Басист в клетчатом красном пиджаке из твида и черных широких брюках подходит ко мне. Читаю по губам: он спрашивает, готов ли я. Киваю.
Шоу началось.
Первая минута безумия. Впереди еще сто семьдесят девять таких же минут.
Когда я получил сообщение по электронной почте от лидера группы, меня понесло. Казалось, что я вернул потерянные крылья и снова летаю. Камиль написал, что очень хочет видеть меня участником «Волков» до тех пор, пока моя душа не покинет тело.
