Сухость во рту. Тяжело дышать. Ускоряю шаг. Хочу быстрее оказаться дома.

Ты должен быть гомофобом. Это хорошо.

Ты не должен быть гомосексуалом. Это противно природе.

И плевать, что природа так не считает.

Мне очень, правда, очень жаль, что не могу повлиять на сознание людей. Зомбированная нация. Вот мы кто.

Мокрые ботинки перепрыгивают лужу. Я иду через дворы. Дождь стекает с волос под куртку. Чувствую сырость.

Меня в течение всей жизни окружали и продолжают окружать бисексуалы. Юра был бисексуалом. Влад бисексуал. Кристи тоже. Лилия. Игорь. Денис. Дима. Хотя нет, он гей. И Денис. Катя 3.5 бисексуалка. 3.5 — размер груди моей бывшей лучшей подруги Екатерины Манчкиной. Бывшей, но еще живой.

В нетрадиционной сексуальной ориентации нет ничего плохого. Чак Паланик гей. Но его «Бойцовский клуб» не только читают, но даже изучают на курсах литературы. Йэн МакКэллен, игравший во «Властелине Колец» Гэндальфа, рокерша Мелисса Этеридж, телеведущая Эллен Дедженерес, вокалист Judas Priest Роб Хэлфорд — гомосексуальны. Актрисы Меган Фокс, Дрю Бэрримор и Анджелина Джоли, рокеры Дэвид Боуи, Брайан Молко и Элтон Джон — бисексуальны. Элтон Джон, может, даже гей. Всего лишь ориентация.

От длительного нахождения под проливным дождем начинаю мерзнуть. Пытаюсь вспомнить российских звезд ЛГБТ. То ли у нас в стране их нет, то ли шифруются, но на ум, кроме самых очевидных личностей, никто не приходит.

Мать прикрыла дверь. Мы находились в гостях у незнакомого дяди. Он лежал на диване полностью раздетым. Мать щеголяла в черных трусиках, лифчик на ней отсутствовал. Пахло грязными носками.

Папа должен вернуться только завтра.

Дядя приподнялся, откинулся на спинку дивана. Мать присела перед ним, обхватила губами эрегированный член.

Я почувствовал на себе любопытный взгляд.

— А малому не рано на такое смотреть?

Мать решила не отвечать. Она продолжала делать то, что у нее, по мнению многих дядей, безупречно получалось.

— Мальчик, тебе сколько лет?

Я неуверенно и очень тихо ответил. Пять.

Он еще долго смотрел на меня. Молчал. Я желал провалиться под грязный, трухлявый пол, лишь бы не испытывать на себе чей-то взгляд. Наконец он произнес:

— Максим, верно? Хочешь попробовать?

Я не сразу догадался о чем он. Мать разжала губы, отстранилась от пениса, взглянула на меня.

— Сыночек, иди сюда, попробуй, я тебя научу.

Ее лицо не выдавало гневных эмоций. Уголки губ тянулись вверх, к ушам. Она в хорошем настроении. Она не отругает меня, если откажусь.

— Нет, спасибо. Не хочется.

Я, с трудом открыв дверь, вышел из комнаты.

Пока мама занималась сексом, я шатался без дела по двухэтажному дому. На втором этаже нашел незапертую детскую спальню. Судя по разбросанным по всему ковру куклам, розовым блюдечкам и чашечкам для чаепития, здесь жила девочка. От скуки я прилег на кровать и заснул.

Через некоторое время меня разбудили теплое дыхание матери и ее нежный шепот.

— Вставай.

В комнату вошел одетый дядя.

— Да, вам пора.

Мать, уже в джинсах и свитере, взяла меня за руку, я поднялся. Мама, поглядывая на дядю, спросила:

— Может, хочешь себе какую-нибудь игрушку?

Я скромно отозвался:

— Нет, спасибо.

Дядя взял в руки надувного дельфина.

— Нет, бери что хочешь, я разрешаю. Может, его?

— Нет, спасибо.

Мать забрала дельфина на руки.

— Он возьмет.

Когда мы вышли из его дома, она строгим-строгим голосом дала мне жизненное наставление:

— Дают — бери, бьют — беги. Запомнил?

Я захожу в лифт, отправляюсь на девятый этаж.

Хорошо, что я не слушался матери. Иначе моя жизнь была бы еще хуже.

Мать вечно совершала безумства под действием травки и алкоголя. Такой я ее и запомнил. Когда отец решил развестись, лишить ее родительских прав, когда был назначен суд… Тогда мать в суд не явилась, а обкурилась и сбежала. Тогда мне было семь лет, почти восемь. И в следующий раз я увидел ее только через три года.

Я стоял в пахнущем тухлой рыбой магазине и не мог поверить, что вижу ее. Да, это она. Точно. Свою мать я узнаю из тысячи похожих женщин. Она клала покупки в наверняка тяжелые сумки. Рядом стояла ее мать — моя бабушка Галя.

Они направились к выходу.

Я решился помочь нести сумки. Подбежал к матери, улыбнулся ей. Она улыбнулась мне. Мои руки схватили одну сумку и понесли к выходу. И тут раздался ее, Лены, крик:

— Вор! Остановите мальчишку!

Неужели это она обо мне? Да. Иначе зачем охранник преградил мне путь?

А бабушка Галя рассмеялась.

— Ну и дура же ты, Ленка. Это твой сын.

Когда глаза матери остановились на мне, я почувствовал себя изгоем. Она смотрела с недоверием.

С тех пор я перестал питать надежды, что что-то значу для родителей. Для них я никто. Всегда им был, всегда буду.

Шестой этаж.

Пять лет назад мать убила любовника. Из-за денег. И теперь сидит в тюрьме.

Восьмой этаж.

Хоть это и не похоже на меня, но…

Девятый этаж.

…пусть она сгниет там.

Выхожу из лифта, нажимаю на звонок квартиры 107. Слышу приближающиеся шаги. Дверь открывается, я вижу смешное лицо Ани Эванс. Она даже не смотрит на меня, возвращается к своим делам. Мною запирается дверь, снимаются ботинки, куртка и здесь же джинсы. На самом деле в лице Ани нет ничего смешного, мне просто всегда хочется улыбаться и радоваться жизни, когда на нее смотрю.

Из зала доносятся звуки стригущих ножниц. Через тесный коридор, заваленный вещами и коробками, протискиваюсь туда. Аня держит в руках ножницы и расческу. Она стоит ко мне спиной. Эта невысокая шатенка, любящая традиционные русские наряды, в жизни всегда выглядит милой, доброй, славной, но на сцене она агрессивно играющий на гитаре монстр.

Пахнет вишневым освежителем воздуха. Обстановка в зале не очень воодушевляющая: старая мебель, на люстре паутина, на окнах нет занавесок.

Влад Лис сидит на табурете под мантией. Его отрезанные блондинистые волосы обнимаются с грязным полом.

Эта парочка меня игнорирует.

Иду на кухню. Наливаю компот, вижу кофейный пирог, кладу кусочек на тарелку.

Аппетита нет совсем.

Сажусь за стол, пирог отправляется в рот.

Среди всех моих знакомых рокеров я не знаю ни одного, кто жил бы в шикарном особняке или респектабельной квартире с дизайнерским оформлением. Нет, мы не нищие, но не шикуем. Я живу в четырехкомнатной квартире. Две спальных комнаты, одна студия и зал. Маленькая кухня, раздельные туалет и ванная. Мебель дешевая и не очень качественная. Но так ли это важно? Очень много денег уходит на усилители, процессоры, гитарные, клавишные и ударные комплектующие.

Хотя еще больше улетает на одежду и развлечения. Веселая жизнь нам не чужда, а мы не чужды ей.

Ножницы прекращают стричь. Включается машинка. На кухне можно услышать любой шорох из зала.

Раньше здесь жил Юра Ханс. При нем такого беспорядка в квартире не было. Сейчас же чисто только на кухне. Потому что Влад — домохозяин. Потому что кухня — его любимое место. А еще Bish-B постоянно в разъездах. Мы молоды. Не желаем тратить время на примитивные процедуры, уподобляясь горничным и поварам. Влад — исключение. Это спортивного телосложения создание любит наслаждаться приготовленной своими руками и фантазией едой.

У Ани есть парень. Я искренне не понимаю, почему она живет с нами, а не с ним. Она недолюбливает Влада. Не только из-за его сексуальной ориентации, у нее гомофобия. Ее бесит непохожесть Лиса на Ханса. Юра для нее прекрасный цветок жизни, трагически завядший. А Влад появился из ниоткуда и занял его, кто бы мог подумать, прекрасного цветка, место.